Свежие прохладные капли барабанили по прозрачному стеклу. Их особенная мелодия заглушала все звуки: колыхание тяжелых ветвей, испуганное чириканье беззащитных воробьев, шепот шаловливого ветра. Казалось бы, никого больше не существует. Только он и она. В их маленьком уютном мире. Они сидели на мягком коврике. Она смотрела в зеркало его противоречивой души. В искрящихся карих глазах мерцали светлячки. Он соблазнительно улыбнулся, встряхнул головой и голосом, наполненным опьяняющим теплом, вдруг сказал: -А ты, оказывается, у нас извращенка? Она оторопела и непонимающе широко распахнула глаза: -В смысле? В ее голове лихорадочно крутились мысли, аргументы. Но ничего путного не находилось. А он, слегка усмехнувшись, следил за ее то и дело сменяющимся выражением лица. Выдержав напряженную и томительную для нее паузу, ответил вопросом на вопрос: -Ты та-а-акими глазами смотришь на всех, кто раздевается на речке или только на меня? Она потупилась. В памяти всплыли яркие картинки в замедленном действии: вот он стаскивает с себя футболку, обнажая спину, живот, грудь, плечи... Она тряхнула головой, борясь с наваждением. Кто ж виноват, что он слишком искушающе раздевается... Потом подняла на него глаза и твердо, хотя и с плохо прикрытым смущением, заявила: -Мне плевать на всех, кроме тебя. Он довольно и нахально улыбался и был похож на обнаглевшего кота, который наслаждается валерьянкой. Ее взгляд скользнул по его обнаженным плечам, груди, животу. Мысленно она недоумевала, какого черта он и сейчас без футболки, проклинала его, но не могла оторваться. До обморока хотелось коснуться каждого миллиметра теплой кожи, исследовать уголки тела, изгибы. Устав сопротивляться самой себе, она приблизилась к нему. -Ты что это собралась делать? - выставил вперед руки он. -Ничего плохого. Не сопротивляйся... Она раздвинула его руки. Ни за что не хотелось их отпускать. Легла ему на живот, думая, что он лучше всякой подушки. И на секунду закрыла глаза. Они слушали музыку дождя. Невольно она водила рукой по его колену. Жаль, нельзя сложить этот крохотный момент в коробочек или шкатулку, чтобы можно было в любую секунду достать его и наслаждаться вновь. -Придется, наверное, зонт брать? - спросила она с сожалением, потому что скоро этот волшебный миг закончится. -Думаю, да. Она вздохнула. Они разговаривали обо всем на свете, будто в мире нет никаких забот, проблем, ничего. И как-то в середине разговора он сказал: -Но я не собираюсь торопиться во всех смыслах. -Ну и не торопись. А я буду. Она резко развернулась к нему лицом. Ее холодные руки заскользили по его разгоряченному телу. Потеряв всякий рассудок, она впилась в его мягкие губы, исследуя сначала верхнюю, а потом долго-долго нижнюю. Тем временем руки запутывались в его непослушных волосах. Открыв глаза, увидела слишком знакомые и надоевшие светлые обои, ощутила едкую пустоту. Зажмурилась. Открыла снова. Картина не изменилась. Грустно вздохнув, она отложила в памяти этот чудесный кусочек в копилку снов...

Когда нам холодно, мы укрываемся теплым пледом, пьем горячий ароматный чай со свежей долькой лимона или только что сваренный кофе с корицей. По телу пробегает приятная согревающая волна, и кажется, что ничего уютнее, кроме нашей мягкой постели, просто напросто не существует в этот бесценный момент. Но как быть с внутренним холодом? Когда чьи-то ледяные когти пробираются в каждый уголок души. Снег уже не кажется таким холодным, как прежде. Наоборот. От него не прерывается дыхание, в жилах не застывает кипящая кровь, не чувствуется безмолвная пустота, которая подталкивает к неправильному пути - в бурлящую страстями бездну. Этот холод то мучительно медленно, то до боли стремительно начинает двигаться от кончиков пальцев на ногах, поднимаясь все выше, оставляет чувство страха и паники в животе, отчаянием сдавливает желудок, оковывает блестящими цепями сердце, нанося ему глубокие острые раны, ядовитыми змеями тянется по венам на руках к горлу. Ноги наливаются свинцовой тяжестью. Возникает ощущение, что земля пытается поглотить тебя без остатка. Каждый шаг дается труднее. Становишься пленником дикого холода. Теряешь способность мыслить трезво. Уже не нуждаешься в потребности дышать. Да и зачем? Делаешься таким хрупким, что еще немного, и разлетишься на прозрачные стеклышки. И никакие лекарства не помогут собрать тебя заново, кусочек за кусочком, склеивая потрепанную душу липкой жидкостью и зашивая окровавленные шрамы. Похожие на тоненькие красные ниточки артерии больше не будут бороться со зловещим ветром внутри. Сердце покроется толстой коркой льда. Внезапно твой маленький волшебный мир опустеет. Все, что было так интересно, вдруг покажется пугающим и отталкивающим. И никакое алое пламя уже не в силах будет растопить тебя. Слишком поздно…

Вечер. Сиреневая мгла обволакивала отчего-то угрюмое небо. Поблескивали первые звездные путницы. Загорались грациозные фонари. Мокрая после прохладного дождя, всеми забытая аллея источала умиротворение. Вокруг не было ни одной заблудшей души, кроме усталого человека, одетого в черное пальто, старые перчатки, шарф и шляпу, с тростью в руках. Неторопливым шагом он шел навстречу таинственной темноте. Движения были осторожными, но в то же время тяжелыми, словно давались ему с трудом. В его руках находился очаровательный букет ромашек, перевязанный серебристой лентой. Унылые серые дома сменяли друг друга. В прозрачных лужах мерцали звезды. Человек словно не замечал ничего, устремив взгляд под ноги. Свернув за знакомый угол, он внезапно остановился. Кажется, в его памяти вспыхнули очень важные сердцу моменты, воспоминания разлились медом и немножко горечью в груди. Человек поднял глаза к бескрайнему небу и глубоко задумался. Проявлялась неполная, но уже довольно яркая царственная луна. Он любил именно эту часть позднего вечера, стекающего в загадочную ночь. В этом была некая прелесть. Человек не знал, сколько прошло времени. Да и теперь это вовсе не важно. Он просто плыл, никуда не торопясь. И зачем куда-то спешить? Если можно просто наслаждаться. Его серые глаза приобрели сиреневый оттенок очарования. Тихонько вздохнув, он продолжил свой путь. Фонари начали меркнуть. Наверное, уже было очень поздно. Нельзя было определить ни улицы, ни домов. Лишь какие-то смутные очертания мелькали пред глазами. Так ночь пугает бродяг, показывая им причудливые формы, странные тени. А человека и не волновало ничего. Он просто шел, как днем, уверенной, но немного неловкой походкой. Ветви спящих деревьев расступались перед ним, впуская в свои объятия. Величественная луна была его путеводителем. А россыпь серебристых звездочек шаловливо и играючи переливались. Спустя некоторое время, человек остановился. Он медленно и осторожно встал на колени перед холодным серым камнем. Нежно, бережно, с безмерной любовью провел по нему рукой, кончиками пальцев ощущая гладкость. Человек положил перед камнем букет милых свежесрезанных ромашек, склонил голову и с невероятной любовью и теплотой в низком, мягком, но немного охрипшем голосе прошептал: «С днем рождения, милая».