Юля Джуивнинг
2018-07-11 08:35:12
Изнасилование (зарисовка)
Різне
(18+) — Нет, пожалуйста, прошу, прошу, не надо! — из последних сил кричу я, надрывая свой голос и размахивая руками и ногами в разные стороны, в попытках вырваться из сильной мужской хватки. Но у меня не удается.
— Тише, не рыпайся, — грозно кинул он, оскалившись и фыркнув. — а то тебе только больнее будет, сучка, — искусанные до крови губы коснулись моей ключицы, когда он кинул меня на пол и навалился сверху. Мне не оставалось ничего, кроме как откинуть голову назад и пытаться вырваться, извиваясь. Но мои силы оставались на исходе.
Мэрлин приподнимает меня, держа за запястья и с силой бьёт спиной о пол, из-за чего я невольно вою от боли, ведь моё тело давно покрыто синяками. Я делаю то, что должна делать, — в войне я лишь работаю в городской столовой по утрам и расшифровываю тайные послания по ночам. Чем я являюсь здесь? Уже не важно, похоже, это мои последние часы жизни. Я не знаю, что он сделает со мной после своего деяния, правда не знаю, но мои предчувствия не несут ничего хорошего.
— Сладенькая должна быть послушной, — он сорвал с меня бежевый жилет и начал мять маленькую грудь через грязно-белую рубашку. Это мне совсем не приносило ни капли удовольствия, я не знаю, почему мама и папа шутили, что им приятно заниматься этим, но сейчас больше всего мне хотелось убежать. От меня в ответ ему сорвался лишь очередной жалобный вой, я зажмурилась, потому что в моих глазах снова заблестели слезы, создавая неприятное ощущение. — не дергайся, сука, иначе тебе не поздоровится.
В страхе я застываю и перестаю какие-либо сопротивления. Я ведь уже понимаю, что это бессмысленно, и, может, мне повезет, если я буду слушаться его. По крайней мере, я, четырнадцатилетняя Та-тян, заявляю, что больше не могу сражаться. Я устала.
С меня слетает рубашка и слышится стук пуговиц о паркет. Моё сердце начинает биться быстрее из-за страха, но я больше не сопротивляюсь, отчего мой насильник довольно хмыкает и целует мою грудь, покусывая соски. Это адски неприятно, настолько неприятно, что меня сейчас стошнит, и я не преувеличиваю. Но мне приходится молча лежать и пусто смотреть в потолок. Мэрлин спускается ниже и, строя «дорожку из поцелуев», добирается до лобка, облизывая его горячим языком и хитро поглядывая на меня.
— Нравится, крошка? — ядовито спрашивает он, и я понимаю, что мне становится еще хуже. Я не сдерживаюсь и вздрагиваю, нервно дергаясь после этого еще пару раз, тем самым ненароком ударяя ногой мужчину, отчего тот свирепеет и привстает, расстегивая ремень свои брюк. Я начинаю тяжело дышать, стараясь панически захватывать как можно больше воздуха в мои сдавленные легкие, но это не помогает мне ни успокоиться, ни придумать, как мне сбежать. Мэрлин спускает свои брюки и хитро поглядывает на меня, ожидая моей реакции. В свою очередь, я просто пытаюсь подавить рвотные позывы и почувствовать себя хоть капельку лучше, просто мечтаю, что вернутся мама и папа, побьют Мэр-сана и я смогу пойти поспать. Хотя, мне нужно будет проблеваться после всего этого. Но я знаю, что мама и папа не придут. Я кидаю усталый взгляд на него и вижу вставший член сквозь трусы, отчего мне становится еще хуже прежнего и я обессиленно роняю голову обратно, смотря в потолок, пока в моем горле встает ком, из глаз катятся слезы, а тело охватывает новая волна дрожи и страха.
— Киса, я буду аккуратно, — ядовито улыбнулся он и стянул с себя трусы. Я даже не осмелилась посмотреть на его член, потому что… зачем мне это? Все равно это ничего не изменит и никакого удовольствия не принесет. — ты только не дергайся, ладно? — после этой фразы и почувствовала что-то пульсирующее около моего лобка. Это было мерзко, отвратительно, погано, у меня даже не хватает слов, чтобы выразить все мои эмоции. Я ненавижу мужчин, вот что. Они — кровожадные и эгоистичные существа.
Мэрлин резко раздвигает мои ноги пошире, отчего я чувствую боль в суставах и снова скулю. Он же довольно усмехается и медленно входит головкой члена в меня, продвигаясь глубже. Я чувствую боль, настолько сильную, что у меня не остается мыслей и чувств по поводу того, что происходит, я чувствую только эту боль. Единственная мысль посещает меня — мужчина использует девочку ради своего удовлетворения. А почему мнение девочки не должно быть важно?
— Почему ты молчишь? — спрашивает он, а я не знаю ответа. Я прикусила губу еще в самом начале, но зачем? Может быть, если я буду шумной, то меня услышат и придут на помощь? Но с другой стороны это еще больше потешит моего насильника. Хотя какая уже разница? Мне давно пора было смириться, что женщины, девушки, девочки не имеют никаких прав. Их никогда ни о чем не спросят, и будут делать всё по собственной инициативе, купаясь в своих предпочтениях и желаниях. С нами же никогда никто не сверится.
Он продолжает плавные движения и, в какой-то степени, моё тело, наверное, получает какое-то удовольствие, но я его не чувствую, потому как отвращение завладело моим разумом. Я не могу ничего воспринять сейчас. Вспомнив о его вопросе, я задумалась, почему же я молчу. Может, если я попробую угодить ему, то смогу получить милосердие и он отпустит меня позже?
Я слабо постанываю, жмурясь от боли и все того же отвращения, но пытаюсь откинуть эти чувства и тоже поддаться тому же удовольствию, что и Мэрлин. Но у меня не удается. Никогда у меня ничего не удавалось, и даже такой критичный момент не исключение.
— Шлюха, почему так тихо? Неужели тебе этого мало? — после этих слов он ускорился и, пусть туго, но грубо двигался. Я вновь завыла от этой адской боли, и после этого с моих губ начали срываться стоны погромче, как раз, как и хотел Мэрлин. — молодец, сученька, — сладко усмехнулся он и продолжал движения, закусывая губы и тихо рыча.
Это всё продолжалось минут пятнадцать. Затем он вышел из меня и начал медленно вставать на ноги, одеваясь. Я осталась лежать на полу, пока из меня вытекала собственная кровь и его горячая сперма. Мне никогда не было так больно и противно. И, похоже, никогда уже не будет, ведь это последний день моей жизни. Ведь это сделает он со мной, перед тем, как уйти? Убьет, не так ли?
— Ты неплохой аттракцион, Талли-тян, — нахально посмеялся он. — думаю, что когда-нибудь навещу тебя еще раз. Ты только жди, — Мэрлин кинул на меня самодовольный взгляд, а затем развернулся и направился к выходу.
И что мне оставалось делать? Ничего. Просто лежать и ждать своих родителей, тихо плача от испуга, невольно прокручивая все новые воспоминания. И меня все-таки вырвало прямо посреди гостиной, как жалко. Хотя, что теперь может иметь смысл, если все разрушено теперь? Мама мне рассказывала о строении женского тела, вкратце рассказывала всё это.
И я понимаю, что могу забеременеть от насильника.
