Чонгук тёплый.

Чтобы почувствовать это, даже не обязательно к нему прикасаться. Достаточно лишь придвинуться ближе---- и тепло его тела ощутимо согревает вечно мерзнущую Лису, которую этот бандит ласково зовёт ледышкой, но всегда без возражений позволяет ей греть об него свои замерзшие конечности, лишь незаметно вздрагивая, когда её холодные пальчики сжимают его плечи.

Она такая маленькая и хрупкая в его руках, что это пробуждает в нем все существующие инстинкты защитника и каждый раз при взгляде на его изящную куколку Чонгуку до боли хочется её сначала затискать, потом зацеловать эти сладкие надутые губки, а потом откровенно затра...

Так, туда лучше не ходить, пока не схлопотал ее хрупкой ручкой по своей наглой морде.

Но когда она так доверчиво к нему прижимается и тихо вздыхает, уложив светловолосую голову ему на плечо, вот как сейчас, Чонгук чувствует себя взрослым и ответственным за свое маленькое счастье, что давно уже держит в своих изящных ладошках его вечно бунтующее сердце.

Да, он отьявленный бандит и отпетый хулиган и никогда этого не скрывал и не скрывает, и он совершенно непредсказуем в своих поступках, а зачастую и вовсе откровенно опасен, но только не для неё.

Только она знает, каким нежным он может быть, когда сам этого хочет.

Только с ней он позволяет себе снять уже приросшую почти намертво броню едкого сарказма и дать ей увидеть себя настоящего - ранимого, нежного... Тёплого.

Такого невозможно тёплого только для неё одной.

.... Их с Лисой история довольно типичная.

Хорошая девочка и плохой парень.

День и ночь.

Инь и пьянь.

Да-да, именно пьянь, ведь, хоть Чонгука и нельзя назвать конченным алкашом, но время от времени он убухивается в дрова с горя оттого, что его лисенок все ещё держит глухую оборону и упрямо не даёт ему затрах... То есть затискать её до смерти, не позволяя заходить дальше поцелуев,которые с каждым разом становятся все жарче, и брюнет каждый раз тяжело вздыхает, когда она, задыхаясь под его горячими настойчивыми губами, тихо шепчет :

----Стой... Стой, остановись, Гук.... Нам нельзя... -----но покорно усмиряет свои хотелки, терпеливо дожидаясь, когда его куколка почувствует, что готова перейти с ним на новый уровень отношений.

Но иногда он все ---таки не выдерживает и с горя напивается в хлам и в таком состоянии становится крайне любвеобильным и обнимательным и лезет к своей малышке целоваться, так и норовя избавить ее от невероятно раздражающей и скрывающей от его жадного взгляда ее потрясающую фигуру одежды ,и подмять под себя хрупкое изящное тело, которым грезит уже столько времени, на что Лиса вполне справедливо возмущается и бьёт его по мордасам, по мордасам, по мордасам маленькой ладошкой,чтоб отстал, но как-то совсем не больно и почти ласково, лишь отмахиваясь от приставучего ухажера, как от назойливой мухи, и Чонгуку хочется верить, что она делает это любя и чисто для проформы, чтоб он не расслаблялся и не забывал, что она все - таки хорошая, правильная девочка, которая до свадьбы ни-ни, хоть и связалась с таким мутным субъектом, как он.

Он лишь покорно вздыхает, но все же перестаёт напирать на неё с поцелуями, прикрывая глаза и утыкаясь лбом в её маленькую ладошку, когда она прижимает её к его горячей голове, или прижимаясь губами к самому её центру, если его лисенок накрывает их своими прохладными тонкими пальчиками, которые до безумия хочется нежить поцелуями , так же, как и её всю, с головы до изящных стройных ножек, которые Чонгук до звёзд перед глазами хочет обернуть вокруг своей талии и вжать её в постель, упиваясь её задыхающимися, сладкими, беспомощными стонами, когда он будет....

Так, что-то его опять не туда занесло.

А Лиса тем временем все ещё прижимает ладошку к его вездесущим наглым губешкам, которые он к ней тянет, ласково отпихивая от себя его такую же наглую пьяную морду, возмущенным полушепотом, чтоб не услышал грозный старший брат, сетуя на то, какое же несчастье ей досталось в его лице. Бухущее, как черт (не) счастье, которое на ночь глядя припёрлось к ней домой и теперь лезет с поцелуями, жарко дыша ей в шею и уже вовсю блуждая горячими шершавыми ладонями у неё под футболкой, запуская знакомую сладкую дрожь вдоль позвоночника.

И его ведь теперь совесть не позволит прогнать, а то ещё не дай бог не дойдёт до дома и рухнет под какое - нибудь дерево и будет там дрыхнуть до утра, а ночи ещё прохладные, хоть уже и май.

Нет уж, пусть лучше эта ходячая катастрофа, что мнит себя крутым и опасным байкером, проспится до утра в её спальне. Ей так будет спокойнее. Да и Чонгук всегда такой тёплый, что спать с ним очень приятно.

Все равно что обнимать огромную плюшевую игрушку. Правда, по утрам у этого милейшего плюшевого мишки вырастает огромный член, который нагло упирается ей в бедро, не давая спать и заставляя подрываться с постели, как ошпаренной, но Лиса согласна терпеть даже эти... Кхм... неудобства, лишь бы провести с Чонгуком больше времени.

Теперь главное незаметно провести его на второй этаж в свою комнату, чтоб брат не засек и не выставил наглого ухажера любимой младшей сестрёнки за дверь.

---Пойдём, Ромео. Тебе давно пора в кроватку, - усмехается Лиса, безуспешно пытаясь отцепить его тяжеленную, почти двухметровую тушку от себя, и лишь обречённо вздыхает, когда, вполне предсказуемо, ей это не удаётся, и Чонгук обнимает её ещё крепче, смешно причмокивая губами и жарко дыша ей в шею, запуская по ней стайки щекотных мурашек.

----О господи... Ну что мне с тобой делать? - наигранно строгим тоном возмущается она, но в ответ слышит лишь ещё один тяжёлый вздох.

Но она не может на него сердиться.

Ни за то, что напился почти до потери пульса, ни за то, что явился в таком виде без приглашения, как к себе домой.

Ну как можно ругать это великовозрастное чудо, которое, на минуточку, старше её самой аж на целых четыре года, но зачастую ведёт себя так, словно ему три, а не двадцать три? Лиса все чаще чувствует, что в их паре старшая как раз она, а значит, и все важные решения принимать приходится ей.

Чонгук снова тяжело вздыхает и начинает бухтеть и на что-то жаловаться (скорее всего на то, что она опять ему не дает), утыкаясь лицом в её сладкопахнущие мягкие волосы, и Лиса только тихо смеётся в ответ на его пьяные и не совсем разборчивые жалобы и похлопывает свое бухущее, как черт, (Не) счастье по спине, но больше даже не отталкивает, зная, что он без её поддержки просто упадёт мордой в пол, потому лишь тихонько вздыхает и терпит его тисканья, ведь в пьяном виде Чонгук становится в сто раз более приставучим, чем в трезвом, и вцепляется в неё, как коала в любимую веточку после длительной голодовки, обнимая её так крепко, что ей становится почти нечем дышать, пока не... начинает храпеть прямо у неё на плече.

И тогда бедной Лисе приходится чуть ли не пинками будить его и все теми же пинками (хотя Чонгуку очень хочется надеяться, что они любовные) гнать своего парня наверх в её спальню проспаться, больше даже не заботясь о конспирации.

Чонгук отключается почти сразу же, как только они (слава богу, без приключений и обнаружения Джином) добираются до её спальни.

Просто падает на её кровать лицом в подушки и начинает храпеть, и Лиса точно так же валится рядом, предусмотрительно заперев дверь на ключ и накрывая храпящего Чонгука одеялом, а потом ещё долго лежит, задумчиво улыбаясь и ласково перебирая его тёмные и невероятно мягкие волосы, отчего Чонгук, кажется мурчит даже сквозь сон.

Кто-то когда-то сказал ей, что если у человека мягкие волосы, то и сам он очень добрый. А волосы Чонгука похожи на нежнейший чёрный шёлк и сам он становится практически шелковым в её хрупких руках

---Дурашка... - с ласковой улыбкой шепчет Лиса и, наклонившись, целует свое уже давно и крепко спящее беспробудным сном (не) счастье в щеку, и даже в темноте видит, как он улыбается, во сне протягивая руку и собственничеким жестом подгребая её ближе.

Девушка счастливо вздыхает и укладывает голову ему на грудь, закрывая глаза, и постепенно засыпает под размеренный стук его сердца.

***

Утром протрезвевшему и страдающему от жуткого похмелья Чонгуку всегда невероятно стыдно за все то, что он творил в пьяном виде вечером , но, когда он, помятый, небритый и виноватый выползает на просторную светлую кухню, следуя за умопомрачительным ароматом свежесваренного кофе, Лиса лишь качает головой и ласково улыбается, целуя его в небритую щеку, и слегка ерошит и без того спутанные тёмные волосы, шепча:

----Доброе утро, любимый бандит, - и Чонгук понимает, что прощен, а это значит, что можно снова начать её сексуально домогаться, надеясь, что может быть, в этот, стотысячепервый раз ему наконец повезёт, и парень счастливо улыбается, прижимая смеющуюся Лису к себе и выдыхая ей в шею, прежде чем оставить на нежной коже такой же нежный поцелуй :

----Доброе,малышка...