Виктория Бауэр
2020-04-07 10:48:36
Думки вголос, Особисте
Я никогда ранее не ощущала себя гостем собственной крошечной вселенной, где сквозь холодные пальцы нежно вбиваются лепестки цветов, всевозможных, ярких и бледных, полупрозрачных. Где ветерок, проникнувший тайно, сквозь слегка приоткрытое окошко, забирается в пряди волос, чтобы согреться, дыша лёгкими нотками едва уловимого ароматного шампуня. Где слезы столь ранние для чуткого хрупкого сердца, будто из берегов океаны, выкатываются хрустальными бусинами по румяным щекам, соскальзывая с ресниц, всё ещё хранящих на себе блеск репейного масла, и в этом незримом полёте разбиваются об кафель, минуя трещинки обветренных губ. В мире, где вся прелесть юностной печали сосредоточена не только на образе своего вдохновения, но и на моментах восполняющих, которые я столь же трепетно достаю из укромных уголочков памяти. Из стихотворений, написанных мною когда-то под звук апрельской капели, и всё ещё помнивших танец чаинок в терпких объятьях зелёного чая. Между книжных страниц, вместо закладок, уснувшие письма выведенные от руки пером без адресата, но с первой строки уже с узнаваемым обращением, наполненные признаниями не просто в чувствах, а в их истоках. Ведь только они хранят намного больше утаенных грешных мыслей, признаться в которых не хватит ни сил, ни слов, ибо слова те ещё не придуманы, а если и названы, то уж слишком непозволительны... в купаже с кроткими чистыми и невероятно душевными бликами, подобно утренним и солнечным, мгновениями радостными и горестными. Но дрожь пробегает по коже, хранящей на себе знакомый любимый запах вербены и напоминает снова и снова о всех пережитых часах, где в минуте каждого кроется своя загадка и тает, оставшись не разгаданной. Тело бренное всё ещё помнит боль от чуждых касаний, не признанных, не родных. И может, все понятие любви глубокой настолько поверхностно, что не в силах проникнуть в самую нежную страну и без того ранимого сердца? Оттого и страна эта закрыта на ключ, который в руки попасть не способен ни к кому больше, кроме чувственных. Ибо чувственным подвластны все стены мои, все слабости и все моё существо. Чувственностью своей стены ломают нещадно, но крах тот и создаёт настоящую меня. Подобно старенькой книжке, с едва уцелевшим перелётом открываюсь. Ну читайте, же... Приводя в восторог, шелестя моей грустью, как опавшими осенью листьями. Ах, я и сама как осень! Губила смыслы жизни дальнейшей, сама же табуретки розовой туфелькой выбивала из под ног висельников! Да только нынче собственными ручками шершавыми узелок натираю ароматным мылом! Тем, что из детства раннего! ..И крик уходит на шёпот, расспадаясь мельчайшими частицами в комнатном уютном тепле, уносящимся через всю ту же открытую дверцу, пока свеча догарает последним светом своим и мой будто гасит... И так хорошо во вселенной этой, необъяснимо... И мерзко так от себя же самой! Сколько тёмных струн ещё не задето чьими-то аккуратными и заботливыми пальцами, сколько этих струн ещё не выстраданно мелодией любовной поэзии, другой потому что не сумею... И сколько раз мне больно будет отрываться от кокана, в котором так и не дождётся хранитель мой метаморфозы? Где сам акт познания через прикосновения будут ощущать лишь шрамы, зацелованные все тем же пресловутым ветерком... И сколько раз я ещё стану возвращаться в эту крошечную вселённую гостем, таким безучастным и вольным, а потом в одном из хрупких утр просыпаться той, что неделима с собственной цитаделью зависимости от чувств...