медовое.вино
2020-01-21 12:06:04
"История одного козлика" (зарисовка)
Різне
♪ Cécile Corbel – Neige
Alec Benjamin – Demons
❝Жил-был у бабушки
серенький козлик...❞
Первые, точно в песке мутные стеклышки, детские воспоминания Ришки связаны со старушкой-травницей, которая приютила и воспитала сатира в своей хижине, что стояла подле опушки Призрачного леса. Родителей Риш никогда не знал. Он знал только, что бабушка нашла его в Призрачном лесу одного совсем еще несмышленыша. И того хватало ему сполна.
С детства неприхотливый Риш проводил все время с нелюдимой травницей, учась у нее всякому, и водил дружбу со взбалмошными пикси, привязавшимся к бесхитростному смуглому коротышке с большими зелеными глазами и пепельными рожками, терявшимися среди черных жестких волнистых прядей.
❝Вздумалось козлику
в лес погуляти...❞
Травница погибла задолго до того, как Ришу перевалило за второй десяток по людскому веку. К тому моменту сатир уже был довольно самостоятельным, потому, хотя смерть единственной родной души и потрясла его, он вполне мог о себе позаботиться. С тех пор сатир занялся тем, что продолжил дело своей опекунши.
В город, раскинувшийся у леса, Риш выходил только по большим праздникам, когда всеобщее ликование и дух творчества веселящихся горожан буквально вились в воздухе позолоченными клубами глэмора, распознавать и чувствовать который сатира научили фэйри. Такое очень нравилось Ришу, который во время гуляний отводил душу, полностью забывался и пьянел без вина от музыки, песен и танцев.
И все же бо́льшую часть жизни Риш проводил в лесу. Сатир днями пропадал в чаще, иногда жил на открытом воздухе, чтобы добыть особо редкие ингредиенты для своих снадобий. К делу он неизменно подходил серьезно.
Никогда в своей жизни Риш не охотился и не убивал жителей леса ради еды. От диких зверей в зрелые уже годы его спасали сильные острые рога и когти, что росли на пальцах вместо ногтевых пластин. Единственным оружием ему служила самодельная праща, с помощью которой сатир метал камешки. В основном, чтобы сбить высоко висящий плод или орех, ведь взбираться на деревья Риш не умел. Но меткому сатиру, впрочем, хватало и такого незамысловатого оружия, обращаться с которым он наловчился в совершенстве.
В свое время к травнице обращались разные люди за добром и лихом, за спасением или смертью. Риш выполнял все заказы без исключения, не вдаваясь в вопросы морали. Потому что так делала травница.
И было бы оно так, да чужой самосуд, как водится, и его не обошел стороной.
❝Напали на козлика
серые волки...❞
Раньше травницу всегда щедро благодарили за помощь, а теперь люди по доброй воле приносили свои дары Ришу. Потому он не удивился, когда однажды на пороге хижины появилась фигура в серой накидке с капюшоном, предложившая сатиру ароматный яблочный пирог в корзине. Фигура хотела поблагодарить Риша за недавно изготовленный по заказу своего брата смертельный яд. Голодный с дороги Риш без задней мысли принял пирог и тут же угостился им. Сатир не знал, что выпечка была заговорена и отравлена, а фигура на самом деле явилась отомстить за смерть, которая уже свершилась из-за изготовленного сатиром яда. Перед тем, как Риш свалился без чувств у двери своей хижины, незнакомец успел обмолвиться, что теперь сатиру придется на своей шкуре испытать, чего на самом деле стоят добро и зло.
Очнувшись, Риш обнаружил себя подростком, почти ребенком, примерно в том возрасте, когда погибла травница. Фигура давно исчезла, не оставив и намека на условия избавления от проклятия. Разгадывать, как снять заговор, Риш намерился среди других живых существ, и это побудило его перебраться в сам город, где он пробыл некоторое время, пока не привык к новой обстановке и не выяснил кое-что о своих новых талантах. То, что с ним случилось, он до сих не считает справедливым, но упрямо сносит трудности, пытаясь быстрее приблизиться к решению проблемы. Вот так козлику пришлось на время забыть о родной хижине в лесу.
.
.
.
Зимним полуднем на городской площади было тихо. Бо́льшая часть жителей в обыкновенный будний день разбежалась по своим мастерским, торговым лавкам, разношерстным закусочным и пабам, пропадала в суете на рынке, в университете, в местной клинике...и площадь с голым чернеющим персиком посреди светлой брусчатки пустовала. Риш привык видеть это место, согретое весной и пестрое от фестивалей и празднеств. Сатир все еще чувствовал себя здесь неуютно, в очередной раз с тихим стуком копыт меряя шагами слишком открытое, не в пример лесу, пространство.
Риш одернул края старого темно-зеленого свитера и поправил пышный, словно облако, шарф, устроившийся на его заметно схуднувших плечах, точно зверек какой, прильнувший не к хозяину, но другу. Этот свитер еще давно связала старушка-травница, а шарф сатир смастерил себе сам, когда научился управляться со спицами. Риш не отказался бы и от шапки (его продолговатые козлиные уши нещадно мерзли), но старая где-то затерялась, а в здешних лавках пока не нашлось ни одной по размеру, которую было бы удобно носить с рожками, даже такими небольшими, как у невольно помолодевшего сатира.
Риш насупился. Потом вновь окинул взглядом площадь и задержал его на темной фигуре, застывшей у персика. Он медленно приблизился к незнакомке и рассмотрел в ней высокую стоявшую вполоборота женщину в черной куртке да простенькой серой шапке, сквозь прорези которой виднелись острые кошачьи уши, покрытые блестящим черным мехом. В ладонях, согретых серыми перчатками, она держала одно единственное крупное яблоко с подрумянившимся бочком. Наверняка заслышав тихий стук копыт на фоне приглушенного городского гомона, женщина повела чувствительным ухом в сторону Риша, дернула кончиком гибкого черного хвоста и неспеша обернулась, задерживая янтарный с толикой любопытства взгляд на сатире.
Риш некоторое время раздумывал, не отводя глаз от кошки, затем протянул раскрытую ладонь и произнес:
– Можно мне это яблоко...пожалуйста?
В голосе сатира не слышалось мольбы, скорее сдержанная просьба. Женщина в ответ улыбнулась, казалось, одними глазами и протянула яблоко Ришу. Сатир молча принял плод, затем достал из кармана рюкзака, что всегда носил с собой, средних размеров расшитый замысловатыми узорами платок и осторожно завернул в него яблоко. Женщина, чуть склонив голову набок, без капли смущения или удивления наблюдала за тем, как содержимое платка загадочным образом стало мягким и поддатливым, точно тесто или глина, пока Риш быстрыми точными движениями словно пытался что-то из него вылепить. Вскоре то, что находилось под тканью, приобрело характерную округлую плоскую форму, и, когда сатир приподнял края платка, на его ладони показался крохотный яблочный пирог, которого едва хватило бы поделить на четыре части.
Женщина улыбнулась чуть шире, затем издала мягкий смешок.
– Очаровательно, – заключила она низким бархатным голосом. – Что же, он твой. Угощайся.
Но Риш только покачал головой, протягивая волшебную выпечку кошке.
– Я не могу, – коротко ответил сатир, ничего больше не поясняя.
Женщина, не стирая с губ улыбки довольства, будто парнишка чем-то по-хорошему забавлял ее, протянула задумчивое «хм-м-м» и заговорила:
– Сделаем так: неподалеку есть премилое кафе. Согреемся, выпьем чаю и съедим это на пару. Согласен?
.
.
.
– Значит, волшебник? – поинтересовалась кошка все тем же спокойным тоном не без нотки любопытства – едва уловимой в голосе за вуалью добродушия, но хорошо различимой в тепло подсвеченных лампами уютного помещения глазах. Теперь, когда она сняла головной убор, можно было видеть, как ровно были острижены блестящие прямые черные волосы, формируя идеальное карэ.
Они провели за беседой в кафе несколько часов, и за большим окном уже смеркалось. На столике перед Ришем стояла третья (или четвертая?..) чашка безумно вкусного травяного чая с лавандой, а с пирогом, как и с большой вазочкой свежего салата с орехами, уже давно было покончено. Сатир долго отказывался от угощения, настроившись только на пирог, но, чертовски голодный, быстро сдался и дал кошке обещание в скором времени расплатиться за свою часть обеда. Он периодически обводил помещение внимательным взглядом, иногда слишком пристально наблюдая за работой снующих между столиков официантов, намереваясь попытать удачу и попроситься на работу в это действительно недурное на его вкус местечко. В паузах между беседой с кошкой он неизбежно возвращался в мыслях к этой идее и, не имеющий большого опыта в работе в городе, невольно продумывал наперед, что скажет хозяину заведения при встрече. Риш не подозревал, что хозяйка кафе все это время сидела напротив него и из непринужденного разговора уже узнала бо́льшую часть всего, что ее интересовало в навыках сатира. Официант, обслуживавший их, сразу обратился к кошке «Госпожа Фья́ра», но сатир лишь предположил, что, скорее всего, просто имел удачу повстречаться с постоянной и уважаемой здесь посетительницей. Ничего криминального.
– Нет, – ответил он, возвращая блуждающий по кафе взгляд на женщину. – Условия проклятия.
Госпожа Фьяра слабо приподняла темные брови, легонько кивая, и вновь издала задумчивое и тихое «хм» без тени улыбки.
– Разочарован? – последовал ее краткий вопрос.
Риш молчал некоторое время, устремив рассеянный взгляд на улицу по ту сторону оконного стекла.
– За время жизни с травницей я кое-что понял. Любое снадобье и любая составляющая в нем способны из лекарства обратиться в яд и наоборот. Одно и то же снадобье лечит и оно же убивает, дело лишь в пропорциях. Так и в жизни.
Кошка молчаливо слушала сатира, ожидая возможного продолжения его откровений. Но Риш только выдохнул слабо, когда то, что он увидел в окне внезапно как будто поразило его.
– Снег...
Женщина безмолвно проследила за его взглядом.
– Когда я был... – сатир запнулся, подыскивая подходящую формулировку, –...меньше, каждый раз, когда шел снег, я не мог отделаться от тревожного чувства. Особенно по ночам. Мне казалось, что снег – это крошатся звезды. Когда тучи закрывали небо, звезд не было видно, и я постоянно с нетерпением ждал, когда же небо прояснится, и очень расстраивался, когда звезд подолгу не было видно. Мне хотелось удостовериться, что звезды все еще там, на месте. Я боялся, что, если снег будет идти часто, скоро от звезд ничего не останется. Сколько зим они еще протянут?..
За их столиком на несколько мгновений повисла тишина. Госпожа Фьяра пристально глядела на сатира.
– Потом, конечно, я узнал больше про снег...и звезды, и этот глупый страх прошел. Но даже сейчас мне до сих пор бывает немного тоскливо, когда идет снег.
Кошка тихонько выдохнула и мягко улыбнулась, чуть склонив голову набок.
– Тебе правда не о чем беспокоиться. – Ее голос был так же вкрадчив и мягок, как улыбка. – Звезды слишком к нам равнодушны, чтобы принести себя в жертву ради проходящего восхищенного земного взгляда. Некоторые из них настолько далеки от нас, что наши и их мгновения на расстоянии столетий друг от друга...настолько, что, когда звезда на самом деле тает, ты можешь любоваться торжеством ее смерти еще целыми годами, отсюда с этой планеты. Эта мысль странно будоражит, правда?
Темный янтарь ее кошачьих глаз, к которым теперь был прикован взгляд сатира, странно блеснул.
#конкурс_a_achell
#медовые_зарисовки
