Sergey Lomov
2021-11-04 18:13:02
Рефлексивное управление в глобальной политике.
Вторая четверть XXI века
Думки вголос
Завершение Холодной войны ознаменовалось вводом в информационное поле фундаментальных идейных концептов: «Большой Европы» – от французского Бреста до Владивостока; «конца истории» – завершения эсхатологического противоборства идеологий развития; а также понятия «многополярности», предусматривающей многоцентричную экономико-научную соревновательность.
Указанные концепты имели общую черту – они давали видение стратегических сценариев, в основе которых было радикальное сокращение издержек на создание взаимных рисков и поддержание линий жесткого разграничения. Это сулило серьезные выгоды глобальному среднему классу, а также обеспечивало возможность выхода на мировой рынок и включения в международное разделение труда для относительно большого числа частных бизнесов. Туристический и сервисный рынки, медиа, ИТ и телеком в полной мере воспользовались этими возможностями, породив даже особое явление «яппи» – сверх молодые мультимиллионеры.
Однако реализация указанных возможностей предполагает постоянную работу над поддержанием баланса интересов, ограничением конфликтного потенциала и нивелированием рисков. Многополярность – это своеобразный «концерт наций», но наоборот – вместо баланса рисков, формируется баланс перевешивающих выгод.
Как мы видим, сейчас происходит решительный разворот к классическому полюсному противостоянию с сильным акцентом на баланс силовых угроз. Вероятная причина – многоцентричная динамика выгодна для глобального среднего класса, а также локальных и местным сообществ (средние и малые нации, этносы), но она затратна для системообразующих квазигосударственных бизнесов, поскольку снижает горизонт уверенного планирования.
Можно сказать, что многоцентричный мир экономической и технологической конкуренции служит интересам глобального сообщества, а двухполюсный или трехполюсной мир военно-политической конфронтации – это мир элит, ведомый крупнейшими квазигосударственными экономико-политическими конгламератами, в котором возможно планирование корпоративных и семейно-клановых интересов на перспективу боле одного поколения.
Беларусь в терминах современной геополитики – «фронтирное государство», как и страны Балтии, Польша, Украина. В этом отношении закономерно, что идет концентрация рисков в данном регионе – полосе соприкосновения интересов.
В логику планомерной дестабилизации в целях переконфигурации пространства непротиворечиво укладывается многое из того, что сейчас объясняется локальными ошибками или беспричинной враждебностью по историческим мотивам.
Стратегическая дестабилизация – это не теория заговора в публицистическом понимании, а вполне разумная системная деятельность для консолидации под жестким операционным управлением ресурсов. И цель может быть совершенно не военная, например: ускоренный переход к 6-му технологическому укладу и запуск работ по формированию задела для 7-го. При переходе к новым революционным технологиям зачастую необходимо на старте формирование избыточной экономической и ресурсной базы, так как инновационный переход убыточен с экономической точки зрения. Поэтому для запуска процесса трансформаций необходимы неэкономические мотивы. Концепция идеологического или псевдоидеологического противостояния военно-политических полюсов более чем подходит для этих целей.
При принятии указанной гипотезы вполне разумными, хотя и предельно циничными, становятся действия по управленческой дезорганизации Украины, депопуляции через миграцию и целевую детехнологизацию Прибалтики, милитаризацию сверх среднего уровня НАТО Польши, а также системные усилия по запуску управленческой дезорганизации Беларуси. Должны возникнуть риски и даже угрозы, большие, чем выгоды от трансграничной кооперации для того, чтобы запустить самоподдерживающиеся процессы полярного военно-политического противостояния и консолидации блоков. Консолидация блоков создаст условия для концентрации и переброски ресурсов. При этом будет происходить активное перетекание эффективной части трудовых и интеллектуальных ресурсов из дестабилизированных пространств в зоны стабильности, где и сформируются центры научно-технического прорыва и последующего опережающего экономического развития.
Беларусь, Украина, Прибалтика, Польша – ничем не особенные. Выбор данной дуги, скорее, исторически привычен и все аргументы для нагнетания напряжения уже были неоднократно успешно применены.
Зоны напряженности перезапускаются и в других частях мира, также по традиционным «маршрутам»: по периметру Японии, вдоль Турции и ее вынесенных ареалов тюркского мира, поддержания многочисленных конфликтов в Африке, линии разграничения Северной и Центральной Америки.
Можно акцентировать возможности «Индустрии 4.0», но ее (индустрию) и все сопутствующее оборудование и программное обеспечение должен кто-то создать и внедрить. И этот проект не меньшей сложности и затратности, чем ГОЭРЛО, т. е. сначала – гигантские инвестиции, социальные издержки и только значительно позже – сверх прибыль от процессов на принципиально новом уровне эффективности.
В указанном смысле, усиление Евразийского Союза и ОДКБ – соответствует такой линии, а вот усиление БРИКС, АТЭС и ШОС – нет. Последние проекты слишком большие и они могут при успешной траектории развития обнулить выгоды от консолидации на принципах конфронтации, создав более перспективную альтернативу развития или просто перетянуть слишком большую долю глобальных ресурсов на свою сторону. Но это только при их практической функциональности и проектной активности, чего сейчас в указанных инициативах и не хватает.
Именно для этих целей, вопреки необходимости, идет перенос военной силы на границы Польши и Беларуси. Создание баз в Польше не угрожает ОДКБ, но провоцирует ОДКБ к принятию пропорциональных шагов, что как раз и способствует формированию зон влияния. С учетом возможностей современных технических средств и особенностей ландшафта, польские войска не смогут быстро решить стратегические задачи захвата белорусской территории, но они могут создавать неприемлемые риски потерь для Беларуси. И именно это вынуждает нас наращивать ответный потенциал. Следует отметить, что это соответствует рамочному прогнозу, сформулированному в книге «Следующие 100 лет» Джорджа Фридмана, основателя Stratfor.
Если в указанной логике смотреть на события в Афганистане, то 20 лет войны и триллионные траты – это не потери, а инвестиции в переформатирование макрорегиона. Роль Афганистана – быть «заготовленной» проблемой, и внезапное бегство сил коалиции полностью укладывается в эту логику. Вывод войск в форме бегства – актуализация проблемы, которая будет не только создавать прямые угрозы странам центральной Азии, но и через это мешать развитию ШОС.
Данная стратегия уже была успешно реализована в период после Второй мировой войны в отношении ситуации вокруг Германии – «предопределение через неопределённость». Сейчас, вероятно, научной базой стратегии хаотизации является методология рефлексивного управления, которая дает подход как обеспечить действия субъекта в нужном направлении, совершаемые по его же инициативе, без прямого воздействия на данный субъект со стороны интересанта влияния. За счет не связанных напрямую действий создаются условия, в которых субъект принимает решение о действии в нужном направлении. В нашем случае – это возврат к классической блоковой конфронтации.
Важен медийный фактор Он усиливает эффект самопроизвольности развития процессов, придает происходящему естественную природу. Обратим внимание на медийный фон событий в Евросоюзе и США.
Это – наиболее зажиточные общества с сильным в политическом отношении средним классом. Для того, чтобы такой массив политических и экономических сил повернулся от выгодной для него многоцентричной модели к затратной конфронтационной логике с жесткими и почти непроницаемыми барьерами, его необходимо, в определённом смысле, шокировать. Например, продемонстрировав реальный риск, больший нежели опасения утраты выгоды или комфорта перемещения по миру.
Процесс категорической положительной дискриминации меньшинств в ЕС – изначально иммигрантов, а затем эксперименты с множественностью полов и принудительным стиранием гендерной принадлежности по рождению, а также, по-сути, искусственное обострение конфликта между этнонациональными группами в США, укладывается в приведенную гипотезу.
Трудно поверить в то, что государственные, в том числе силовые и специальные институты не могут контролировать сравнительно немногочисленные и относительно плохо оснащенные и подготовленные группы, которые создают криминальный и политический негативный фон в указанных странах. Именно эти страны совсем еще недавно (менее 50 лет назад) эффективно осуществляли внешнее управление и контроль территорий и процессов в многочисленных зависимых государствах,
Обратим внимание на публичные обращения отставных французских и американских военачальников к своему высшему политическому руководству в 2021 году. Они говорят о рисках стратегической дисфункции властей и даже потенциале гражданских вооруженных конфликтов, требуют принять меры по восстановлению управляемости и контроля.
Таким образом, локальные дестабилизации создают общий фон напряжения, нужный для консолидации на блоковых принципах с жесткой детерминацией процессов управляющим центром.
Беларусь является одновременно и субъектом, и объектом в описанных процессах. Для повышения веса Беларуси как актора целесообразно нарастить ее возможности стратегического планирования и прогнозирования, усилить стратегические внутринациональные и иновещательные коммуникации, а также развивать функции социального мифотворчества – целеполагания для создания прогрессивного социального контекста по примеру элементов современной поп-культуры.
В ближайшей перспективе не представляется возможным избежать военно-политической консолидации, поскольку в текущих условиях это способствует защите жизненно важных национальных интересов белорусов. Наличие военно-политического потенциала, как собственного, так и союзного, позволяет свести на приемлемый минимум риск использования Беларуси в роли одной из горячих конфликтных точек.
При этом стоит упомянуть о первоочередности задачи снятия источника возобновляемого внутреннего конфликта – идейной раздробленности при трактовке исторического пути нации. Представляется целесообразным заявить на уровне официальной информационной политики, что все периоды развития государственности, которые известны от протогосударств периода племенных союзов до локальных средневековых княжеств, Великого Княжества Литовского и Речи Посполитой, имперского период, Белорусской народной республики и Советского Союза – это все история Беларуси и белорусской нации.
Каждый период объективен в том смысле, что он стал итогом развития процессов своего времени, и это наследие для изучения и понимания процессов, но не причина для противопоставления.
Силы, которые действовали в каждый из периодов исходили из складывающейся обстановки, располагаемых ресурсов и объективной для каждого периода полярности взглядов на оптимальные пути развития. В этом отношении и Костюшко, и Калиновский, и силы царизма боролись за оптимальное развитие. К сожалению, каждый такой этап нес потери и большие разрушения. При этом надо помнить, что история того времени в любой части мира была аналогичной и сопровождалась вооруженным противоборством, служившим фактически основным инструментом реализации политических воззрений.
Из этого тезиса не следует возможность исторического примирения с коллаборационистами периода Великой Отечественной войны, поскольку тогда была военная интервенция с прямо заявленной и доведенной до всех участников событий целью физического истребления белорусов как национальной общности.
Примирение с собственной объективно данной историей, ее принятие в полноте и законченной данности – начало пути выхода к новому циклу развития.
