«…Холодная, как лед,
Ну а в груди горит огонь
И тлеют в нем ее мечты…
И одиночество-река
Ее стремительно несет
Под сводом вечной мерзлоты…»

«До смерти без любви»

Время от времени по коридору мелькали белые халаты, но девушке было не до них. Она сидела у кабинета, закрыв лицо руками и обвиняя себя в произошедшем. Самое большое желание ее жизни могло унести жизнь самого близкого ей человека.

Дверь отворилась, к ней вышел крупный мужчина в маске, и от сердца отлегло. Дедушка учил, что глаза не могут лгать, а по взгляду она видела — доктор улыбался.

— Все в порядке, жить будет. И детишек радовать сможет, только вот, видимо, уже не в этот Новый год. С праздничком, кстати.

— Спасибо, и вас. А что же теперь с детишками-то делать? — совершенно искренне спросила Снегурочка.

— Оставьте детишек их родителям. Смотрите, мне нужно бумаги заполнить, а дедушка ваш голову морочит. Надеюсь, вы более благоразумны и не будете утверждать, что его зовут Дед Мороз?

Снегурочка соврала. А что ей оставалось делать? Этот мир диктовал свои законы, в нем не было места таким, как они. Стоило дедушке нарушить собственное правило, как врач тут же посчитал его сумасшедшим.

Она назвала имена книжных героев, ведь надо было что-то сказать. Говорила сбивчиво, но доктор, кажется, списал это на волнение. Он заверил — дедушка поправится, только нужен отдых. Старикан крепкий, хотя в его возрасте с такими вещами не шутят. Все порывался домой бежать. Сейчас он уснул, но пришлось вколоть успокоительное, чтобы иметь возможность беспрепятственно обработать рану и наложить несколько швов.

Доктор уговорил внучку оставить деда до утра под наблюдением.

Снегурочка вышла из больницы за полночь.

Она брела по улицам, где снова вовсю веселился народ — и стар и млад. Люди встретили праздник и высыпали поглазеть на салют, отгремевший, когда девушка была в больнице, да так и остались гулять.

Она бесцельно шла в подаренном дедушкой синем пальто с вышитыми снежинками, чувствуя свою вину в происшествии с ним. Да и подарки доставить теперь не получится — список ребят остался с дедушкой, в больнице. Ведомая этими грустными думами, она и сама не заметила, как вернулась на место трагедии, пока не набрела на знакомые сани. Только сейчас здесь шло веселье, горел костер, и вокруг понравившейся ей елки люди водили хороводы, пели, танцевали…

Сани были на месте, и мешок не пропал, вот только… он казался пустым.

«Ну и ладно, — подумала она. — Если такова плата за мое желание, если это сохранит жизнь дедушке, пусть хоть с санями воруют!»

Она подошла ближе. Подмерзший от обилия влаги мешок невозможно было оторвать от деревянного настила, и, под пьяные крики зовущих ее в хоровод людей, девушка осознала горькую правду.

* * *

Вопросы. Они роились в голове, выбивая из действительности, заполонив собой все, не давая сосредоточиться и делать что-либо, кроме как идти куда глаза глядят по заснеженным улицам. Снегурочка не замечала светофоров и просто плыла, пытаясь разложить все по полочкам и медленно приходя к неутешительным выводам.

Ей всю жизнь лгали. Сколько она себя помнит, ее обманывали и укрепляли в своей вере.

Интересно, как давно это произошло? Когда желание дедушки дарить подарки превратилось в неконтролируемую, навязчивую идею? Как могла она не заметить изменений в единственном близком человеке? И самое главное — зачем он прятал ее от мира все эти восемнадцать лет? Жертвуя собой, ее образованием, знаниями… выращивая ее, словно какой-то скот, — без права выбора, будто она не человек, а…

А кто она?

Снегурочка?

Или безымянный ребенок, воспитанный безумным стариком?

Как вообще она оказалась в пещере?!

Чувство холода, голода… теперь еще и страх…

А как же она корила себя за крамольные мысли! За то, что допускала саму возможность сомневаться в словах деда! Все ведь действительно оказалось иначе. Она-то списывала свои терзания на то, что взрослеет, но теперь…

А что теперь?

Ну, знает она правду, а проку-то от нее?

Обратно в пещеру?

Завтра горе-Деда-Мороза выпишут, и что?

Делать вид, что ничего не случилось? Пусть и дальше себе круглый год вырезает ледяные игрушки, пусть воюет с ветряными мельницами?

Сколько же лет он подкладывал детям воду? Сидя в вечно холодной пещере, она и подумать не могла, что все сделанные им с такой скрупулезностью и любовью игрушки просто растают!

Насколько же он безумен, если сам за годы своего ремесла не додумался до такой простой разгадки?!

Если бы только она знала!

Если бы он не скрывал свои чувства, обиду, раздражение… Она помогла бы, подсказала…

Да хоть бы из дерева вырезал эти чертовы поделки!

На глаза навернулись слезы. Вопросы казались такими сложными, а ответы поражали своей простотой и… глупостью?

Пожалуй, так.

Пожалуй, иначе и не назвать происходящего в течение долгих восемнадцати лет в ледяной пещере на берегу реки.

Теперь, хорошенько все обдумав, она знала, как поступить дальше.

Больше не будет секретов и недомолвок, она просто возьмет дедушку за руку, усадит за стол и серьезно поговорит.

Но это — утром.

Сейчас же, когда на большинство вопросов нашлись ответы, когда девушка, наконец, разобралась в себе, город вновь заиграл для нее всеми своими красками. Хотя нет — теперь он был краше, величественней и интересней, потому что Снегурочку переполняла Свобода.

И словно в ответ на это неведомое ранее, пьянящее чувство, колесо Судьбы крутанулось снова.

— Привет, красавица. Подвезти?

Она и не заметила, как к ней пристроился и неспешно двигался параллельным курсом красивый черный автомобиль. Ей бы испугаться и убежать после недавней истории у елки, но ведь то были уличные хулиганы, а это — симпатичный парень в машине, предлагающий помощь и возможность впервые в жизни прокатиться не на санях, испробовать новый вид транспорта.

Недолго думая, Снегурочка решилась и неуверенно кивнула.

— А ты город хорошо знаешь? — застенчиво спросила она.

— Садись, разберемся.

* * *

— Да ладно тебе! Конечно, ни в жизнь не поверю! Может, все-таки какая-нибудь Снежана?

Они стояли на причале и, облокотившись на парапет, любовались городским озером. Под ногами медленно покрывалась инеем пустая бутылка из-под игристого вина, распитая на двоих. Снегурочка попробовала такой напиток впервые, и теперь ей было немного не по себе, хотя парень уверял, что от этого вина захмелеть почти невозможно.

Имя ей понравилось, и про себя девушка отметила, что оно подошло бы Снежной королеве.

«Интересно, а есть ли другое имя у меня?» — подумала вдруг она, но решила вернуться к этому вопросу позже. Здесь и сейчас для таких мыслей было не время и не место.

— Снегурочка – и точка. Мне тяжело об этом говорить, я не знаю, почему меня так назвали.

Парень пожал плечами:

— Необычно, конечно. — Он внимательно посмотрел на нее. — А я бы называл тебя исключительно Снежной королевой.

Девушка смутилась:

— Почему это?

— Сама посуди. Аристократическая бледность кожи указывает на явную принадлежность к дворянскому роду. Грамотная речь, благородная красота. А еще от тебя прямо веет духом свободы. Скажи честно, ты с луны свалилась?

— Нет, конечно, она высоко — я же расшиблась бы!

Они засмеялись и, как по команде, замолчали. Возникла неловкая пауза.

— Ну, вдруг у тебя под одеждой крылья? – вновь заговорил Олег. – Ты не такая, как все, я это чувствую. Не городская, да и вообще… другая. Я пока не могу решить эту твою загадку. — Глядя в глаза, он перешел на шепот, и у Снегурочки почему-то перехватило дыхание: — Расскажешь, в чем секрет?

Она не выдержала его напора и опустила глаза, затем вовсе закрыла их, чувствуя, что краснеет. А когда взяла себя в руки и осмелилась снова взглянуть на Олега, его губы оказались совсем рядом. Ей не хотелось сдерживаться, напротив — Снегурочку влекло прикоснуться к ним, почувствовать на вкус, она уже представила сладость первого поцелуя...

Салюты давно отгремели, город постепенно погружался в сон. До пристани, на которой они стояли в полном уединении, лишь изредка доносились обрывки далеких разговоров и одиночные взрывы петард. Мир словно завис, ожидая ее решения.

Девушка сомневалась. С одной стороны, ее до сих пор окончательно не понятое ей самой чувство свободы. С другой, перед ней стоял очередной важный выбор. Можно поддаться и долететь до конца, куда бы это чувство ни привело. Зато — впервые вдохнуть полной грудью.

Или — оставить все как есть, ничем не рискуя и ничего не меняя.

Снегурочка упивалась даже этой небольшой возможностью выбирать, и чем больше свободы ощущала, тем больше ей хотелось принимать собственные решения. Но тут перед внутренним взором по больничному коридору пронеслись белые халаты, напомнив, к чему эти решения привели.

Она мягко отстранилась:

— Видишь ту гору?

Он растерянно кивнул.

— Проводишь меня туда?

— Прямо сейчас, что ли? С ума сошла?

— Ну, как хочешь. Рада была познакомиться!

Даже если он не пойдет за ней — что с того? Зато, думалось ей, она мудро поступила, скинув все на Провидение — вот кому точно известно, как правильно поступить.

Снегурочка уверенно зашагала к трассе, откуда-то зная, что ее новый знакомый, назвавшийся Олегом, последует за ней. Его действительно так звали, в чем девушка могла бы убедиться еще с утра. Статья о молодом местном бизнесмене сопровождалась фотографией и была размещена в том самом журнале, который Снегурочка не стала листать.

Она с улыбкой уходила все дальше, считая, что научилась вести себя согласно требованиям этого нового мира, умеющего дарить как самые радостные, так и самые грустные ощущения. Снегурочка была уверена, что нашла золотую середину и поступает правильно, снимая с себя ответственность.

Если уйдет одна — значит, так должно быть. Если он решится пойти с ней — тогда это не только ее желание, но и его выбор, и, видимо, выбор Судьбы.

Камень с души упал, и Снегурочке стало легко и хорошо. Ей казалось, что все теперь будет по-другому.

И все действительно стало иначе.

* * *

Олег догнал ее, только отлучился — сказал, надо запереть машину. Вернулся с рюкзаком за плечами, но Снегурочка не стала ничего спрашивать. Ей вообще не хотелось разговаривать. Олег тоже не задавал вопросов, и первая половина пути прошла в молчании. Каждый думал о своем, пока перед трассой Снегурочка не взяла парня за руку. Олег не сопротивлялся. Они перебежали дорогу перед огромным грузовиком, разорвавшим ночную тишину зычным гудком, да так и пошли дальше, еще крепче сжимая руки. После шоссе у Олега получилось рассмешить ее, и Снегурочка разговорилась.

Она рассказывала о своей жизни, а парень не перебивал, опасаясь, что девушка стушуется и замолчит. Они и не заметили, как добрались до реки.

В пещере было темно и холодно. Как и всегда, только вот раньше Снегурочка этого не замечала.

По ее просьбе Олег развел на кухне костер, а потом Снегурочка взяла фонарик и повела его осматривать пещеру. Это добавило к ее новым чувствам еще одно — стыд. Ей было неудобно рассказывать о дедушке. Мастерил фигурки, чтобы они таяли под дверями людей? Кто знает, может, когда-то лужу под дверью после Нового года находили и родители Олега…

Нет, она не откроет ему всей правды.

Для Олега дедушка просто убивал время, вырезая поделки изо льда.

В комнате Снегурочки все оставалось как было. Только вот чувствовала девушка себя и ощущала окружающий мир по-другому. Она не могла объясниться ни подвернувшемуся во время этих изменений Олегу, ни себе. Но ей нравилось происходящее, хотя сравнивать она могла лишь с предыдущей жизнью, закончившейся только несколькими часами ранее. И новый открывшийся мир возможностей в одну калитку побеждал мир старый, устоявшийся, надоевший и всю жизнь казавшийся неправильным.

* * *

Мир пошатнулся и дал трещину, когда Олег ее ударил. Началось все с бутылки вина, извлеченной из его рюкзака. Они сидели у костра, обнявшись, и бокалы быстро пустели. Потом девушка постелила парню в соседней комнате, на дедовой кровати. Перед уходом он задержал ее за руку, притянул к себе и снова попытался поцеловать. Она отшатнулась и оставила его, пожелав спокойной ночи. Снегурочка не спала, все еще обдумывая прошедший и завтрашний день, а он просто вошел и кинулся на нее. Первый удар — пощечина, запрокинувшая голову девушки. Олег знал, что в большинстве случаев такой удар деморализует, отбивая всякое желание сопротивляться.

Это было настолько неожиданно, унизительно, оскорбительно и обидно, настолько шокировало, что Снегурочку бросило в дрожь. Она заплакала, а новый мир продолжал ее обучение. Соблазнившийся диковинкой мажор, получавший все по щелчку пальцев, не мог принять отказ, как не мог остановиться, насилуя девушку. Уверенный в собственной безнаказанности, он все рассчитал правильно — дед в больнице, помощи ей ждать неоткуда. Девушка лишь содрогалась от боли и слез, закрывая лицо руками.

Мир лопнул по швам, когда она нащупала на прикроватном столике, рядом с модным журналом и «Снежной королевой», дедушкину ледяную фигурку.

Голова Олега, казалось, тоже лопнула, потому что кровь была повсюду. Позднее Снегурочка осознала, что это была и ее кровь.

«Нет, это не дедушка сошел с ума, — думалось ей позже, когда она тащила тяжелое тело к реке, — это мир вокруг: суровый, злой, беспощадный — вот где кроется настоящее сумасшествие».

* * *

С рассветом девушка стучалась в двери больницы. Ей не спешили открывать, поэтому стучать пришлось сильно и долго.

Всю дорогу сюда она думала, как кинется на шею деду, как будет вымаливать у него прощение, а он-то ведь наверняка не поймет, не осознает, в чем дело.

Она шла с твердым намерением рассказать о произошедшем. О том, как эта ужасная ночь изменяла ее, помогая понять дедушку. Она не утаит даже то, как погрузила обмякшее тело парня в прорубь. Она хотела бесконечно благодарить дедушку, уберегавшего ее столько времени, вопреки ее наивным детским желаниям и мечтам, ограждая от пошлого, развратного, бесконечно жестокого мира.

Она хотела забрать его, вернуться в пещеру, и даже если не удастся переубедить в бесполезности новогодней затеи, — не мешать реализовывать его мечты, совершенно безобидные для окружающих, пусть и отдающие ненормальностью.

К дедушке у Снегурочки оставался только один вопрос.

Кто она?

Дверь отворилась. Заспанная медсестра всем видом показывала желание послать гостью куда подальше. Она сдержалась, увидев кровоподтек под глазом девушки и разбитую нижнюю губу.

Сначала Снегурочка хотела назвать его Дедом Морозом, но своевременно спохватилась и ограничилась просто «дедушкой».

— А-а-а, — протянула медсестра, — тот, которого ночью зашивали. — Она сочувствующе взглянула в распухшее лицо напротив. — Вам не дозвонились?

Снегурочка настороженно покачала головой.

—Скончался он, девушка… пару часов назад… Во сне… Не приходя в сознание… Тромб…

Медсестра еще что-то говорила, но Снегурочка не слышала. Она застыла на месте, тщась осознать это новое слово. Ее нижняя челюсть непроизвольно подрагивала, будто пытаясь разжевать горечь, синоним которой — смерть. Слушая и не слыша, она молча глядела на женщину, сквозь женщину.

Жестокий мир нанес еще один удар и разгромно победил.

Перемолол.

Сожрал и выплюнул, не оставив больше ничего от человека, всю жизнь мечтавшего выйти к нему навстречу и, наконец, оттаять.

Медсестра замолчала на полуслове, когда Снегурочка развернулась и побежала. Женщина тщетно пыталась докричаться до быстро удаляющейся стройной фигуры.

Через силу, через трассу, по белому покрывалу со всеми его долами, лесами и пригорками Снегурочка бежала к пещере, рыдая, на ходу вытирая слезы и выбрасывая миру душераздирающими криками невыносимую боль…