Валерий Столыпин
2021-04-24 15:27:00
Встретимся во сне
Особисте
Встретимся во сне Рассказ
Супруга в тот памятный день поведала мне о том, что в скором времени нас станет четверо.
Я был счастлив.
Сложно обозначить причину приподнятого состояния. Наверно эйфорию можно отнести к разряду эмоций, рождённых фантазией и надежда, что следующий член семейного экипажа окажется мальчиком, продолжателем рода.
Первый мой ребёнок – девочка, миниатюрное создание, спешно покинувшее материнское лоно за два месяца до отведённого природой срока.
Не любить такую прелесть невозможно. И всё же…
Мужчины лукавят, когда говорят жёнам, что мечтали о дочке.
Сын – вот предел мечтаний любого папочки.
У меня был приятель, узбек из Бухары, весёлый компанейский парень, водитель частного автобуса, перевозившего из родного города на Черкизовский рынок в Москве предприимчивых земляков.
Опасное, доложу вам предприятие: бандиты, пограничники, менты – все хотели поживиться от челноков, с риском для жизни добывающих хлеб насущный для многочисленных семейств. Взявшие на себя ответственность за их судьбы и средства люди рисковали всем, в том числе жизнями, но прокормить семью на зарплату на родине было немыслимо.
У Карима было семь дочерей. Любил он их беззаветно, но…
Азиатская свадьба – шоу вселенского масштаба. Даже зажиточный узбек может выдать замуж по предписанному предками обычаю двух девочек. Семь – немыслимая трагедия для любого отца.
Помню, как напивался Карим, приезжая в гости.
– За что, – голосил он, – наказывает меня аллах, – когда услышал весть о рождении восьмой восточной красавицы.
Мне было проще. Я влюбился в будущее дитя в тот момент, когда жена поведала о подозрении на беременность, не задав традиционного вопроса о его половой принадлежности.
Впрочем, неважно.
Работал я тогда таксистом.
Время было сложное. О работе по специальности можно было разве что мечтать, а это поприще давало возможность добывать хлеб насущный в достаточной мере: на жизнь хватало.
Колесил я в основном в пригороде.
Столичные рейсы были привлекательны по деньгам, но опасны.
В тот день не было возможности заработать даже на бензин, и вдруг появляется пассажир, кладущий на торпеду сумму, которую я способен заработать разве что за пару смен.
Отказаться от заманчивого предложения немыслимо.
Мне было безразлично, кто этот человек, как и происхождение значительной на тот момент денежной суммы, которую он выложил сразу.
– Хочу арендовать твой транспорт… на сколько – пока не знаю.
Это были единственные сказанные им слова до прибытия на заказанный адрес.
Мужчина нервно (эмоциональное состояние выдавали мимика и жесты) молчал всю дорогу.
Не доезжая до метро Черкизово мы свернули во дворы.
– Не переживай, доплачу сколько нужно. Возможно, придётся ждать долго.
Мне было без разницы: хозяин – барин. Была бы работа.
– Можно, буду читать, – спросил я.
– В третьем окне справа на четвёртом этаже живёт моя семья. Жена и два сына. Я должен дождаться, когда они будут дома.
– Счастливчик, – опрометчиво выразил мнение я, – два сына. Мой наследник только в проекте, возможно и он окажется девочкой, а я рад.
– Я сам, сам всё испортил, – мрачно изрёк пассажир, – сам создал иллюзию безграничного счастья, хотя в глубине души понимал. Понимал… нет, скорее чувствовал, что обманываю себя, что связываю жизнь с соблазнительной и юной… пустышкой, что рядом с ней превращаюсь в кота, нализавшегося валерьянки. Ушёл из семьи… за туманом… за запахом свежего сока. Не берёзового. Похоть одолела.
– Теперь жена запрещает видеться с детьми. Видите, в их окнах не горит свет. Мне так плохо оттого, что они не со мной. Она права. Тысячу раз права. Можно простить измену, но не предательство. Вика простила бы тогда. Я её не услышал, полетел на сладкий зов греха как мотылёк на свет обжигающего огня. Чем я думал, чем?!
По щекам мужчины безвольно текли слёзы.
Конечно, я испытывал волнение, в некоторой мере сопереживал: способность соприкасаться душами – важная составляющая таланта водителя такси иметь щедрые чаевые, но когда у человека всё хорошо, он не может с позитивного восприятия запросто переключиться на негатив лишь потому, что от кого-то временно отвернулась фортуна.
Сложно было понять – чего этот холёный дядя с объёмистым кошельком так переживает.
Жена, дети, квартира в Москве. Живи – не хочу!
Так нет, разводит сырость на пустом месте.
Создай цель, добейся результата. Это так просто, особенно когда любишь. Не существует ошибок, которые невозможно исправить, кроме командировки в небытие.
– Два года назад я имел всё, был счастлив.
– Радуйся, – ответил я, – в этом причина слёз?
– Благополучие было настолько очевидным и обыденным, что я заскучал. Слишком хорошо – тоже плохо. Монотонность, даже роскошная, приедается. Захотелось того – не знаю чего, какого-то разнообразия, новизны, контраста что ли. Запретный плод манил аппетитными формами, запахом мечты, так много обещал. Ты изменял, только честно?
– Разве что виртуально. Вокруг столько соблазнов, особенно летом, когда девчонки оголяют коленки, наряжаются в прозрачные платьица. Хочется съесть с потрохами то одну, то другую. Бабушка рассказывала как во время войны пили чай вприглядку: смотрели на куски сахара и мечтали. Говорила, помогает. Есть миллионы способов раскрасить будни. Немного фантазии, кратковременная разлука, провокация наконец. Намыленная верёвка не решает проблем.
– В закромах моей соблазнительницы был избыток нектара. Выслушай, для меня это важно. Юная девочка-практикантка с глазами лани и нежным румянцем на совершенном личике. Сама невинность. Кажется, я был первым, кто заметил её нетронутую свежесть. Женщина с двумя детьми, моя жена, никуда не денется, в этом я был уверен. Было ещё кое-что… катализатор: уязвлённое самолюбие. Целомудренность супруги пострадала ещё до нашей свадьбы. Подробностей не знаю. Меня задевало, что я не был единственным и первым, хотя случилось это задолго до нашего знакомства. Себе я мог простить добрачные отношения, ей – нет. Невесте моей, когда сошлись, было двадцать шесть лет, целая жизнь без меня. Глупо было переживать по поводу её прошлого, но чем дольше жили вместе, тем обиднее становилось быть статистом в списке счастливчиков, исследовавших животворящее лоно.
Слушать этот бред не было никакого желания: пусть разбираются сами. Любые вопросы, тем более интимного характера, должны быть решены на берегу. Мы с женой так и сделали: сожгли мосты, обнулили жизнь до свадьбы: вкопали пограничные столбы, вспахали и засеяли новыми всходами демаркационную линию.
– Первый поцелуй с доверчивой девчонкой, почти подростком, невинная шалость, только из любопытства, лишил меня разума. Отношения развивались настолько стремительно, что не было времени думать о последствиях.
Стоило сравнить дважды родившую женщину с юной любовницей, особенно после того, как она подарила мне свою невинность (я не был экспертом в данной области, доверился заверению любимой), как решение расстаться с супругой вызрело окончательно.
– Ты не можешь бросить семью после всего, что нас связывает, – голосила Вика, – у нас дети, квартира, имущество. Мы притёрлись, научились уступать, договариваться.
– Что ты понимаешь в любви, – атаковал я, – ты эгоистка. Я – не собственность. У нас со Светой любовь.
– Замечательно! Меня, выходит, ты просто использовал. От нечего делать или для того, чтобы показать, что мужчина? Кто мы для тебя? Одумайся!
– Не надо давить на больное. Думаешь, мне просто? Когда всё уладится, решим, как поступить с детьми.
– Когда что?
– Нет смысла отговаривать, скандалить. Я всё решил. Когда-нибудь ты меня поймёшь. Любовь – только в ней смысл жизни. Разве я виноват, что встретил её слишком поздно?
– Уверен, что это любовь? Ладно, если нет силы, способной тебя удержать, уходи. Только имей в виду – я женщина покладистая, покорная, верная… но гордая. Второго шанса не будет. Предлагаю подумать… хотя бы… дня два.
– Как я был наивен, как глуп, – захныкал пассажир, – разве не знал, что эгоистичная страсть безраздельно обладать юной плотью не даёт права на элементарное счастье, что судьбу создают совместными усилиями, а не получают даром. Соблазнился галлюцинацией, созданной похотью. Мы оказались настолько разными, что скандалить начали за минуту до первого официального оргазма. Штамп в паспорте стал началом конца.
– Я хочу, – начинала Леночка, – чтобы лето не кончалось, чтоб оно за мною мчалось…
Хочу, имею право… жить за-му-жем. Хочешь секса, будь добр – добудь стадо мамонтов. Забудь про жизнь до меня. Сотри прошлое. Займись настоящим делом.
– Но мамонты вымерли. Света назвала меня неудачником, ограничила доступ к телу. Оказалось, что секс был единственной точкой соприкосновения. Нам не о чем было разговаривать, зато поводов для семейных сцен оказалось в избытке. Она ошибочно видела во мне источник материального благоденствия, я в ней – родник вдохновения. Прогадали оба. Молодая жена помахала мне ручкой спустя год, освободив предварительно закрома материального благополучия от остатков роскоши. Я запоздало понял, что потерял самое дорогое: жену, детей, настоящее, будущее. Вика не подпускает меня к себе и детям. Видите, в окнах не горит свет. Где она, с кем?
– Ты что, ревнуешь? Будь мужиком, – сказал я, – разберись сначала в себе. Повинись или отпусти. У неё своя жизнь, у тебя своя. Каждый имеет право на счастье.
– Я тоже. Вика… она такая ранимая. Что я натворил!
– У неё кто-то есть? Нет? Тогда жди. Рано или поздно обязательно оттает.
– Я тоже так думал. Нет. Она не может простить... то предательство.
– Жизнь продолжается. Ищи альтернативу.
– Её не существует.
– Я таксист, не психиатр. Могу, если хочешь, поговорить с ней. Я умею.
– Господи, они идут!
– Подойди.
– Много раз пробовал. Напрасно.
– Любой путь начинается с первого шага. Пробуй ещё.
– Не уезжай, – попросил мужчина, открывая дверь, – попытаюсь ещё раз.
– Вика, – окликнул он, – позволь пообщаться с детьми. Они и мои тоже.
– Раньше ты так не думал.
– Это не так. Прости. Мы могли бы…
– Мы? Дети, хотите поговорить с папой? Нет, не хотят. Отвыкли.
– А ты?
– Что я?
– Хочешь поговорить?
– О чём?
– Конечно о нас. Вы – самое дорогое, что случилось в моей жизни. Давай попробуем…
– Пробуют мороженое. Осторожно. Можно простудиться, заморозить горло. Ты – предатель. Жить и оглядываться, бояться выстрела в спину… та ещё перспектива. С детьми поговорю. Завтра. Попробую убедить, что родителей не выбирают. Про нас… про меня… забудь.
– Как же так! Даже преступнику дают шанс.
– Взрослый человек не способен измениться. Мы пошли. Дети хотят спать. Читай стихи на ночь. Может быть, хоть что-то поймёшь. Ты обрёк нас на страдания, потому, что был счастлив. Когда стало плохо самому – пришёл поделиться несчастьем. Щедро, ничего не скажешь. Я не держу зла, давно простила. Разговаривала с выдуманным тобой в полудрёме переживаний, доказывала чего-то, спорила ночи напролёт, надеялась, что одумаешься. Не услышал. Знаешь почему? Не до меня, не до нас было.
– Ты тоже приходишь ко мне ночами. Я понял, что люблю только вас.
– Замечательно. Если ты такой чувствительный – встретимся во сне.
– Не помирились, – понял я, – разбивать проще, чем склеивать. И всё же… она дала ему надежду.
– Прогнала, – посетовал пассажир сев в машину, – даже слушать не стала.
– Не скажи. Вдумайся. Обещала поговорить с детьми. Это раз. Простила. Это два. Сказала, что выход можно найти в стихах, прочитанных перед сном. Это три. И самое важное – разрешила присниться. Выше голову, старина, ты на верном пути!
– Ничего подобного не заметил. Какой прок в стихах, если разрушена сама жизнь?
– Я не знаток, но стихи люблю. Например, это – “открываю томик одинокий – томик в переплёте полинялом. Человек писал вот эти строки: я не знаю, для кого писал он. Пусть он думал и любил иначе, и в столетьях мы не повстречались. Если я от этих строчек плачу, значит, мне они предназначались.” А… каково! Тебе протянули руку. Научись ценить доброту.
– Бессмысленная красивость, в которой нет ответа.
– “Полетел над лесом, расплескался синью, хохоча над весом, плотью и бессильем. Плыл по-над рекою солнечного света, сильною рукою обнимая лето, расплескался лужей глубиной в полнеба, с родниковой стужей съел краюху хлеба. И в траву свалился у ручья в овражке... Насмерть поразился луговой ромашке. А потом был вечер... к облаку тянулся. К звёздам прикоснулся. А потом… проснулся”. Смысл не в словах: в настроении, в акустике, в энергии. Жизнь устроена по принципу резонанса. Страдая и жалуясь, притягиваешь эмоции скорби, безнадёги. Радуясь жизни, веря в лучшее, возбуждаешь ответные колебания той же частоты. Вибрации счастья невозможно не заметить.
– Ещё один гуру. Последнее время меня все учат жить. Какой толк в советах?
– Никакого. “Я плод жевал с познанья древа. Я суеверья отметал. Но чёрный ангел мчался слева, а справа светлый пролетал. Вдали от суетного мира, от посторонних и своих бутыль армянского кефира мы потребляли на троих. И средь полыни и бурьяна беззвучно я кричал, немой. Буянил тёмный ангел спьяну, а светлый вёл меня домой...”
– Вот туда и вези. Напьюсь и умру молодым. Видно сегодня опять не мой день.
– “Задумчиво вонзая мне в горло два клыка, на небо наползает вселенская тоска. Осадки выпадают и ночью при свечах так жалобно рыдают нитраты в овощах. И вождь слезою капнет, и рухнет со стены. И пёс печально цапнет за грустные штаны. И подбочась картинно, над мной, упавшим в грязь, какая-то скотина хихикает смеясь. Он дом имеет частный с красавицей-женой, а я такой несчастный, сопливый и больной. И залетевшей птицей, уже в который раз печально буду биться о грустный унитаз…” Почему мне тебя совсем не жалко? Напейся, слей себя в унитаз. Кому от этого лучше станет: Вике твоей, детям, мне?
– Ты-то причём?
– И я о том же. Номер её телефона знаешь?
– Конечно, знаю.
– Диктуй.
На звонок ответили сразу.
– Не бросайте трубку. Вы меня не знаете, но видели. Я таксист, пытаюсь лечить меланхолию вашего бывшего мужа. Можете выслушать меня, всего минуту?
– Я устала, хочу спать. Каждый выбирает по себе…
– “Женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку — каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает для себя слово для любви и для молитвы. Шпагу для дуэли, меч для битвы…”
– Говорите.
– “Отпустите меня. Я хотел бы быть там, где свободно ветрам и где тесно цветам. Отпустите – и я уплыву к островам, там, где верят глазам, и губам, и словам. Там, где маски слетают, шипы и слои. Там, где нету чужих. Там, где только свои. Отпустите меня, я уйду на закат. Там, где музыка сосен звучит свысока, И светло улыбаться я буду, как все. Буду голым купаться в июньской росе. Там не гаснет костёр, что в лесу разожжён. Там, где запахи лип можно резать ножом. Там безумные ливни играют, звеня... отпустите меня. Отпустите меня...” Я провёл с этим мужчиной довольно много времени. Сегодня. Он страдает, он осознал. Спуститесь к подъезду, выслушайте. Пусть говорит неубедительные глупости. Это пока неважно. Вслушайтесь в интонацию, в настроение, в суть. Уверяю, вам станет легче. Остальное решите сами. Дети уже спят?
– Засыпают. Я выйду… через пять минут. Но ничего не обещаю. Между нами пропасть.
– Начинать семейные отношения повторно, с белого листа, несовременно, понимаю, но вы не дети. Разберётесь. Я бы попробовал. Оставлю вас наедине, погуляю минут двадцать.
– Думаю, столько не понадобится.
– Как знать, как знать. Буду держать пальцы крестиком.
В рассказе использованы стихи Вадима Хавина
