Артём Соломонов

2021-12-20 13:56:14

Vobis parta (роман)

Новини, Різне, Цитати

«— Знаешь, хоть я и питаю неприязнь к галилеянинам... — вдруг изменившись в лице, продолжил он, — но не менее омерзительны мне пороки и самих римлян... Пороки Калигулы и Нерона, всё это кровавое месиво, бесконечные пьяные оргии с извращениями, происходящими в амфитеатрах Рима! Поверь, я способен оценить аскетизм философа или поэта... Помнится, Вакхилид говорил: «как искусный художник придаёт красоту лицу, так и целомудрие придаёт очарование жизни, связанной с высокими целями». Но остались ли ещё среди нас мужи, обладающие подлинной добродетелью? Остались ли такие девы, что в чистоте своей не уступают нимфам или этим птицам, кормящимся с твоих рук?! — Мой Август, а если я отвечу, что да? — заявил Марцеллин. — И кто же? — Моя племянница Ливия. — Она из патрициев? — О, мой Август, она патрицианка в высшей степени, хоть и греческого происхождения, впрочем, как и я. — А где же она, обманщик? И почему я до сих пор её не видел? Тем временем немой Евгемер неторопливо внёс на золотом блюде кисти тёмного сочного винограда. — Моему императору было, мягко говоря, не до этого... — взяв одну виноградину, проговорил писатель. — Он был занят новыми реформами! А потом она живёт в Антиохии, откуда родом и я сам. В последний раз мы с ней виделись два года назад, когда я приезжал поддержать свою старшую сестру Деметрию. Её муж погиб на войне в Персии. Тогда Ливия, надо сказать, была довольно юной, а сейчас ей четырнадцать или около того... А совсем недавно до меня дошли слухи, что родственник погибшего супруга моей сестры намерен просватать её за какого-то богача. Ох, не знаю, к чему это приведёт! Она же такая праведная! — Да, знавал я некогда одну праведницу... — тихо, с горечью произнёс император, устремив померкший взгляд вдаль. — Правда, она тоже была из галилеян! — Ты говоришь об августейшей императрице Елене? Юлиан не ответил. Он просто отвернулся и застыл, упёршись о желтоватую рифлёную колонну. — Супруга моего императора была образцом женской добродетели... и она его любила... — продолжил писатель, сочувственно глядя ему в спину, в то время как до одури шумные птицы по-прежнему клевали зерно с его тёплых ладоней».