beyondthewormhole
2020-11-04 09:30:32
Думки вголос, Різне, Особисте
"Мы не имеем права лить слёзы, иначе тело подчинится сердцу. Это будет доказательством того, что наше сердце не подчинится уже никаким приказам",
сказала мне с экрана героиня мультика, когда мне было двенадцать лет.
"А плохо ли это?", спросила я саму себя в пятнадцать лет, перелистывая старый блокнот, упавший на пол с пыльной верхней полки шкафа. На листах между небрежными чернильными штрихами и засушенными соцветиями клевера - созвездия чуть различимых тусклых пятен, пропитавших несколько стпаниц до того, как высохли.
Нет, ровным счётом ничего страшного нет в том, что наше сердце не подчиняется нашей воле, липкой кучке нейронов внутри черепной коробки. Это - доказательство того, что сердце живое, и оно болит, манифестирует. Это доказательство того, что ты не заперт внутри черепа безвольным коллоидом, а ты - и есть сама воля. Слёзы - не признак слабости духа, они - прямое доказательство его нерушимой силы. Многого стоит позволить сердцу наконец перестать подчиняться всяческим приказам, разрешить ему говорить на этом солёном языке. Языке боли - выколачиващей из тебя всё человеческое боли. На языке страха - страха, сжимающего своей костлявой рукой гортань до хруста. На языке усталости - смертельной усталости от самой жизни и этого мира, от бесцельных блужданий от одной детской песочницы, в которой ты в животной панике от обилия лиц и голосов жмёшься по углам, прикрывая дрожащей рукой покосившийся куличик и будучи готовым защищать его насмерть, до другой, в которой населённость - один человек на тысячу квадратных, пустых и озябших километров. И этот человек, до которого никому нет дела - ни проплывающим по высокому небу облакам, ни спешащей по своим делам водомерке на зеркале лужи, ни призрачно застывшему экскаватору вдалеке, ушедшему на вечный перерыв в методичном выкапывании новых и новых песочниц, - этот человек - ты.
"Ты в своём вечном стремлении быть всегда сильным задохнулся почти, запыхался и потерялся, забыл, запутался, что на самом деле значит мужество. Пришла пора наградить сердце за многолетнюю добросовестную службу разуму и передать ему штурвал, не находишь?
Отныне всё будет иначе. Я обещаю", думаю я в девятнадцать лет, увлекаемая на дно его синих глаз. Числа забываются в попытках подсчитать количество осколков и черепков внутри. Каждый бы отполировать и покрыть лаком, да составить из них разляпистую мозаику, повесив на самом видном месте в доме, который мы когда-нибудь назовём "нашим".
"Ты устал. Отдохни", произношу я вслух, вытирая мокрые дорожки на щеках любимого человека, и чувствую, как у самой кусок гранита с трудом проталкивается вниз по горлу.
Может, всё совсем не так. Возможно, я ещё маленькая для таких выводов. Тогда, пожалуйста, держи мою руку до самого конца - как раз спросим про это у вечности.