Франсуаза о'Лик

2020-12-01 19:57:21

Бразильянка

Цікаве, Особисте

Само слово «бразильянка» сплошь состояло из завитков и кудрей. В нем был виден блеск латино-американского солнца, а на вкус оно было как разогретый соленый воздух широкого пляжа Копакабаны. Под это слово хотелось выдать ритмичное па из ча-ча-ча и в конце заманчиво вильнуть бёдрами. И это Виктору! Человеку-цифре, у которого дебет и кредит были вместо ангела и демона на плечах, который не просто ни разу не танцевал, а даже ни разу не притоптывал в ритм! И этот самый Виктор, тихий счетовод и скромный гуру Экселя, - он-то вдруг попал под очарование бразильянки. Она приехала в их фирму и оказалась такой, как он и представлял. Ее имя, должно быть, означало «буйство», потому что никак иначе Виктор охарактеризовать ее не мог. Она хохотала - громко, искренне - почти всегда. А когда все же не хохотала, то во весь голос рассказывала что-то будоражащее и размахивала руками, словно разыгрывала сцену по ролям. По-русски она говорила черт знает как, путая буквы и даже слова, но все коллеги Виктора ее понимали и слушали почти не дыша, временами вместе с ней откидывая голову назад и заливаясь безудержным смехом. Энергия вокруг неё кипела и так бурлила, что устоять спокойно на месте рядом было решительно невозможно. Бразильянка была яркая - во всех смыслах. В ее темных кудрявых волосах тут и там мелькали разноцветные косички. На ее длинных и острых ногтях блестел розовый лак, совершенно не сочетаясь с короткой салатовой юбкой и голубой блузкой. Темная кожа лишь подчеркивала это безумство красок, которые были настолько разными, что в конечном счете удивительным образом гармонировали друг с другом. Под эти сумасшедшие чары и попал Виктор. Он приходил домой из офиса и в своей холостяцкой квартире включал зажигательную музыку самбо. Он не танцевал - конечно, нет! - но колбасу для бутербродов нарезал исключительно в такт. Он снял серые пыльные шторы в комнате, потому что решил, что они мешают ему смотреть на мир. И не то чтобы из окна четвёртого этажа открывался какой-то особенный вид на мир - всего лишь на затхлый двор, мусорный бак и изрисованную подростками стену гаражей - но даже эти неумелые рисунки вдруг стали казаться Виктору какими-то живыми. А однажды - о, он запомнил этот день навсегда! - он решился и сменил свой безупречный чёрный галстук на мятежный темно-синий. На улице Виктор ловил на себе непривычные взгляды прохожих и был сам не свой, словно моложе лет на десять. Будто снова студент, будто снова идёт он из библиотеки с учебником по мат.анализу в пакете и чувствует, как никогда остро, весь огромный и сочный мир. И офис был каким-то другим в этот раз, и лифт как-то иначе поднялся на седьмой этаж, и даже жужжание компьютеров в кабинете отдавало новизной. Виктор только сел за свой стол, но тут же вскочил, потому что не такой сегодня был день, не для привычных событий. Он стряхнул с себя пылинки своей обычной жизни и вышел в коридор немного даже воинственно. Шестое чувство вопило - иди! Беги! Лети! И Виктор пошёл, стуча ботинками неизвестный никому мотив. Он ускорялся, не понимая, отчего и почему, но сердце билось всё быстрее, и он пытался угнаться за ним. А у лифтовой Виктор совсем чуть не перешёл на бег, когда металлические створки раскрылись, выпуская прямо на него экзотический бразильский цветок. Яркий, до рези в глазах, но такой красивый, что не смотреть - невозможно. И он не моргая врезался в эту блестящую притягательность, и горячий кофе в ее руке разлился двумя пятнами - на темно-синем галстуке и на солнечно-жёлтом платье. Глаза в глаза, мгновение, а потом чуть хриплое: – Ola... И было в этом «ola» столько неизведанного, столько манящего, столько обещанного, что Виктор отбросил в стороны все рамки, все условности, все предрассудки и стереотипы, и, как самый отважный супергерой, наконец сказал: – Привет.