Сквозь открытое окно комнату заливал мертвенный лунный свет. Прохладный ветерок играл легкими занавесками и подолом ее красивого белого платья. Она стояла у зеркала и странно улыбалась своему отражению, а по ее открытой спине время от времени пробегали мурашки. Она в последний раз оглядела стены, сплошь увешанные ее картинами, закрыла глаза и стала ждать музыку. Музыка никогда не опаздывала. Вот и теперь, едва стрелки перевалили за полночь, она явилась. Доносившаяся из каких-то далеких сфер, музыка то становилась громче и ритмичнее, заставляя ее сердце биться чаще, то затихала, будто колыбельная. Она покачивалась в такт чарующей мелодии, а картины перед ее внутренним взором выстроились уже не в бессвязный набор рисунков, но в целостную карту удивительного мира. Мира, который она создала сама и который собиралась посетить. Она открыла глаза, улыбнулась своему отражению и взяла со столика маленький бронзовый бюст Ван-Гога. Короткий взмах, и осколки с грохотом посыпались к ее босым ногам. Музыка теперь изменилась, стала ровнее. Девушка подняла похожий на лезвие ножа осколок и встала с ним посреди комнаты. Некогда белоснежный, но теперь безнадежно вымазанный разноцветными красками ковер с высоким ворсом грел ее ступни. На ее глаза накатились слезы, неровное отражение улыбки слегка подрагивало в руке, но она справится, она хороший художник. Взяв осколок покрепче, она резко и с силой провела им по запястью. Кровь в лунном свете показалась ей почти черной. Потом она перехватила свое орудие и так же смело вскрыла вторую руку. Ровный и торжественный ритм зазвучал громче, словно подталкивая к развязке. Она отбросила осколок, медленно развела руки в стороны и стала танцевать. Она кружилась и покачивалась, что-то тихо напевая, а кровь стекала с ее ладоней, выводя на мягком ковре замысловатый рисунок. Ее последний рисунок. И вот он стал обретать форму больших расправленных крыльев. Она старательно выводила каждый сустав, каждое перышко, надеясь лишь на то, чтобы хватило краски. Танцевать становилось сложнее. Она почувствовала холод, но даже не подумала останавливаться. Осталось немного, и скоро ее багровый шедевр будет готов. Музыка давала ей сил, но и стоять скоро стало сложно. Она с любовью оглядела свое творение, и, убедившись, что все сделано правильно, повалилась на спину, раскинув руки по своим новым крыльям. С закрытыми глазами она увидела свет. Он звал к себе, но кровь толчками еще пробивалась сквозь порезы наружу. Осталось недолго, она почти готова, уже близко. Девушка словно парила надо всем, но пока не могла покинуть комнату. И вот музыка утихла. Сердце сделало еще несколько ударов и, наконец, замерло. И с последним выдохом, словно обретя долгожданную свободу, она расправила роскошные алые крылья и упорхнула в окно. Навстречу музыке и новому миру.

Он слушает. Она говорит: Мой тайный родитель перерезал удавку, и я упала из петли наземь. Мёртвая и живая. Это по-настоящему. А он был тут всегда. Согревал дыханием руки, когда холод становился нестерпим. Пил дождевую воду, когда мучала жажда. Кричал, когда думал, что кроме звезд его никто не слышит. Она говорит: Когда я проснулась, во мне осталось не много от мира людей. Тайный родитель открыл мне истину, в прежние времена казавшуюся позорной: без цивилизации я оказалась обесценена. А он думает, что грош цена той цивилизации. И еще очень сожалеет. Вряд ли он прав. Она говорит: Теперь я не чувствую холода, и ветер не режет моих щек. Небо сияет мириадами звёзд. Земля устлана бесконечно-белым снегом. Его гладь не нарушена ни единым следом. Он давно научился заметать следы. Еще в те времена, когда вместо каменных домов его окружала снежная пустыня. Она говорит: Мой тайный родитель улыбается во мне, и я чувствую, как его радость клокочет в горле. Он не хочет, но понимает. Поэтому молчит.

0 Тебя нет, но я слышу твой голос. Он поет на незнакомом ни одному миру языке. Он давит на грудь, впитывается в кожу, липнет к рукам. 1 В моей комнате нет окон, но свет настойчиво пытается пробиться внутрь сквозь стены. Мне все равно, мои глаза привыкли к темноте. 8 Мне не по себе от чистых листов. Когда я провожу по ним пальцами, на их потускневшем от времени глянце остаются кровавые следы в виде слов. Оставшиеся раны заживают медленно, и вместо новой кожи на пальцах появляются другие слова. Надеюсь, чистые листы не закончатся никогда. 2 Дорогой, посмотри, Я еще не мертва. Я умру на счет "три", А сейчас только "два"... 6 Я держал тебя за руку пока она была теплой. 4 Сознание — ни что иное, как отзвук прошлых жизней. Я знаю, почему нам отведено так мало: это чтобы мы не наделали еще больше ошибок. 5 Не помню, умел ли я когда-нибудь летать. Кажется, нет. Тогда зачем мне эти крылья за спиной? 9 Девять тысяч четыреста девяносто. Ровно столько лет мы знакомы. 7 Безысходность, безликость, бессмертие, безмолвие, безвременье, бессонница... безумие. 3 Три.