Глава 9
В жестоком мире нет места даже самым незначительным ошибкам, но то, насколько жесток мир, решают лишь сами люди. Так злодеям не нужно даже облачаться в белое, чтобы предстать героями. Так героям не нужно пятнать руки кровью, чтобы предстать злодеями. Почему же?
Почему публика горазда решать и распределять роли?
Почему мир не может существовать без обвинений в жестокости?
Почему эти самые обвинения не беспочвенны?
Почему существуют грешники и праведники?
Кто же в конце решает кем будет победитель, а кем — проигравший?
Что на самом деле можно считать грехом?
История ниоткуда не берет свое начало, ведь сколько бы лет не прошло, она все продолжается и продолжается. Пусть и пишут ее победители, что-то остается в памяти людей и умирает в ней же. Что-то остается живо.
***
— Чей это ребенок? — спрашивала женщина, глядя на двоих коленопреклоненных слуг.
— Это мой ребенок. — юноша говорил тихо, успешно скрывая дрожь в голосе.
— Чей это ребенок? — повторила свой вопрос женщина, переведя внимательный взгляд на девушку с округлым животом.
— Его. — глотая слезы, ответила беременная служанка.
— Выметайтесь отсюда.
***
На самом деле, за ложь отрезали язык, за воровство — руку, за сплетни и подслушивание — уши. Но что делали за измену?
Почему кто-то мог причинять другому боль и оставаться невинным?
***
Женщина молча стояла у двери в их спальню, вслушиваясь в сладкие стоны. Многочисленные. Частые.
Не впервые. Не первый день. Не первый раз.
***
— Ты не хочешь поговорить?
— Мне плевать, у меня нет никаких детей. Это всё или еще что-то?
Женщина молчала.
Отцепив свои грязные руки от одной из шлюх, мужчина поднялся с кресла и прошел к столу, где лежала небольшая стопка документов.
— Надеюсь, этого тебе хватит.
Всё его имущество… Он отдал его ей.
***
— Вы слышали, она настолько никчёмна, что её муж даже видеть её не хочет?
Слуги беспечно стояли и обсуждали её, зная, что та настолько слаба, что не станет выходить из своей комнаты. Но она вышла.
— У неё же нет детей. А у той девки родился.
— Точно.
«...точно...»
Почему публика горазда решать и распределять роли?
Почему мир не может существовать без обвинений в жестокости?
Почему эти самые обвинения не беспочвенны?
Почему существуют грешники и праведники?
Кто же в конце решает кем будет победитель, а кем — проигравший?
Что на самом деле можно считать грехом?
История ниоткуда не берет свое начало, ведь сколько бы лет не прошло, она все продолжается и продолжается. Пусть и пишут ее победители, что-то остается в памяти людей и умирает в ней же. Что-то остается живо.
***
— Чей это ребенок? — спрашивала женщина, глядя на двоих коленопреклоненных слуг.
— Это мой ребенок. — юноша говорил тихо, успешно скрывая дрожь в голосе.
— Чей это ребенок? — повторила свой вопрос женщина, переведя внимательный взгляд на девушку с округлым животом.
— Его. — глотая слезы, ответила беременная служанка.
— Выметайтесь отсюда.
***
На самом деле, за ложь отрезали язык, за воровство — руку, за сплетни и подслушивание — уши. Но что делали за измену?
Почему кто-то мог причинять другому боль и оставаться невинным?
***
Женщина молча стояла у двери в их спальню, вслушиваясь в сладкие стоны. Многочисленные. Частые.
Не впервые. Не первый день. Не первый раз.
***
— Ты не хочешь поговорить?
— Мне плевать, у меня нет никаких детей. Это всё или еще что-то?
Женщина молчала.
Отцепив свои грязные руки от одной из шлюх, мужчина поднялся с кресла и прошел к столу, где лежала небольшая стопка документов.
— Надеюсь, этого тебе хватит.
Всё его имущество… Он отдал его ей.
***
— Вы слышали, она настолько никчёмна, что её муж даже видеть её не хочет?
Слуги беспечно стояли и обсуждали её, зная, что та настолько слаба, что не станет выходить из своей комнаты. Но она вышла.
— У неё же нет детей. А у той девки родился.
— Точно.
«...точно...»
Коментарі
Показати всі коментарі
(1)