Анри не помнила его лица. Не помнила как звучал его голос. Не могла вспомнить, о чем они говорили за час до и сразу после. Единственный однотактный момент, короткий, но столь грозный по своему значению, звоном медного колокола отделял реальность смирения и пустоты от мира полноценности, целосности и возбуждения, которое охватило ее разум и накрыло чувственную сторону ее натуры. Когда синие глаза сравнялись с ее непримечательным взором, глаза Анри обрели Тот оттенок, что присущ только живым и неведом покоренным судьбой ползущим мертвецам. Анри была щуплым во всех отношениях человеком. Рост остановился на отметке 5.2 фута еще в детстве, а скругленная поникшая осанка прибыла в комплект невзрачности в грустные времена взросления за работой и неудачами. Она пришла на встречу совершенно в другой роли. Она естественно должна была подчиниться. Несколько лет она отдаленно наблюдала за жизнью людей из Темы, с мыслью, что когда-нибудь позволит и себе попробовать подобную шалость. Но даже в самые решительные моменты, Анри даже не допускала возможности, что она будет искать связь в какой-либо другой роли нежели покоренной. И когда их встреча уже была назначена, то ее ожидал Мастер, который умело руководил перепиской, четко отдавал указание, детально описывал предстоящие откровенные действие, но при этом не терял тактичности. Анри шла с небольшой долей любопытства, навеянной неизвестностью встречи с незнакомцем, но по большей мере с надеждой, что ей укажут место и она наконец очнется от заблуждения и дикой дремоты, которая уже давно превратила все наблюдаемые горизонты в расплывчатые линии Туманного Альбиона. И да, в тот вечер Анри действительно очнулась, хотя пробуждение оказалось совсем иным. Согласно предварительной договоренности и Мастер, и Анри должны были оставаться в масках и темных очках до того момента, пока Мастер не решит готов ли он и хочет ли продолжать общение в более предметном формате. Как он утверждал, такая процедура позволяет создать чувство защищенности и гарантирует обоюдную анонимность в случае, если разговор закончится слишком быстро или неудовлетворительно. Как только лица будут открыты, пути назад не будет, в силу вступают “Отношения” и ни одна из сторон не имеет права их разорвать на протяжении последующих 10 встреч. Такой чрезмерно щепетильный подход к делу немного настораживал Анри, но и внушал некоторое спокойствие. Ведь так она даже еще может передумать во время вступительного разговора и уйти. Она вошла в комнату. Усевшись за стол без приглашения, да еще и выбрав его стул, Анри удивила молодого Мастера подобной своевольностью и его губы сошлись в недовольной ухмылке, скрывшейся под черной маской. Первые тридцать минут мужчина стоял в тени у окна, свободно оперевшись на подоконник, так что силуэты его фигуры было довольно сложно изучить. Анри понравился такой простой способ подпитывание интереса. Сам разговор, вопреки ожиданиям Анри, оказался абсолютно спокойным и нейтральным. Это была обычная беседа двух людей, мало знающих друг о друге, но пытающихся узнать побольше скромных деталей, так часто решающих исход любого знакомства. Здесь не было ведущего и ведомого, хотя во многом ощущался интеллектуальный вес Мастера, который прибавлял ему авторитета. “Да, мне такое подходит,” - проносилось в мыслях Анри после каждой витиеватой в смыслах и фактах фразы этого человека. После получасового диалога, Мастер выпрямился и направился к столу, за которым аккуратно ерзала Анри, осторожничая при смене позы и попытках разглядеть своего собеседника. Мастер оказался высоким стройным мужчиной, что органично соотносилось с его характерным спокойным голосом, и явно предпочитающим черный цвет, в который он был закутан вплоть до кончиков пальцев. Бархатные черные перчатки игриво переливались в тенях и бликах, плавно передвигающихся комнатой в вечернем сумраке, добавляя движениям его рук особой элегантности. Он думал присесть, но ведь его место уже было занято Анри, а другой стул стоял в бледно-розовых лучах коридорной лампы. Он специально поставил его под таким углом, чтобы была возможность детально изучить Анри со всех ракурсов, но его планы обрушились без спросу в первые минуты встречи. Поэтому Мастер продолжил беседу стоя, передвигаясь по периметру комнаты антигеометрическими зигзагами. Сутулая осанка девушки, ее нервный смех, беглый разговор, местами срывавшийся голос странно сочетались с необычайной свободой ее ответов и куда более частых вопросов. Сначала Мастер не мог объяснить себе причину такого сочетания: невзрачной обычности простушки и странной вольностью поведения. Совершенно по-другому представлялся ему человек, с которым они вели переписку: неуверенным, заведомо покорным, сидящим в строгой позе натянутой нитью и робко отвечающий на его вопросы. Но пусть ожидания не оправдались, вечер его увлек и он не жалел о потраченном времени. Темнота за окном становилась все гуще, а они продолжали общаться. - Обычно это интервью не длится больше четверти часа, но с Вами диалог сам движется вперед без мучительных пинков инициатора, - с улыбкой интереса заметил Мастер. - Что ж, да. Тратить время на поболтать - мой самый выразительный талант, а годы беспредметных разговоров преобразили этот дар в поистине профессиональный навык, тут даже Вы позавидуете моему мастерству, Мастер, - бодро ответила Анри, поправив очки, от которых уже порядком болела голова. Тогда Мастер понял, что за свободой веяло от этого человека. Это была свобода отреченной личности, человека, который не испытывает веры, свобода проигравшего в сотый раз. Мастер был готов заключить договоренность еще после первой фразы Анри о судорожных фантазиях самобичевания священников. Но он хотел, чтобы и она была так же уверена, поэтому не спешил раскрывать лицо, к тому же было действительно приятно поболтать. Но после последнего ответа он решил, что больше не желает ждать, хочет отдать Анри первый настоящий приказ, получить официальную власть и научить этого человека принимать должную власть доверия и отличать власть пожирающую до полного уничтожения. - Что ж, Анри, - мужчина приблизился к столу, - я всё решил. - Он потянулся к очкам и плавным движением снял их, поправив упавшие на глаза волосы. Анри увидела большие спокойные, как горные озера, синие глаза, полные уверенности и знания. Легкая волна волнения накрыла ее, в горле немного пересохло, девушка опустила голову и на несколько секунд замешкалась, рассматривая свои неугомонные пальцы, которые постоянно что-то перебирали. “Ну и ладно, большое дело, все равно умру - не вспомню”, - подумала про себя Анри и сняла очки. - Тогда, полагаю, нам стоит обговорить расписание, - произнесла она с легким задором в голосе. - Похоже на то, - согласился Мастер. - Предлагаю, начать с двух раз в неделю. Например, среда и суббота с 19:00 до полуночи. -Ну, хорошо. -Указания по необходимым приготовлениям к следующему разу Ты будешь получать в конце нашей встречи либо в сообщении перед ней. В остальное время я не буду выходить на связь, а ты не будешь беспокоить меня. Если я буду давать длительные задания, ты будешь обязана вести дневник - в формате в зависимости от задания - и отправлять мне в предшествующий нашей встрече вечер. - Мммм… Я пока имею право торговаться, Мастер? - хоть Анри и не для этого сюда пришла, но просто так со всем согласиться ей как всегда было сложно. - Конечно, можешь, - такая реакция вызвала мягкую улыбку у мужчины. - Но подумай, стоит ли оно того, - спокойным рассудительным тоном произнес мужчина, подкрепив его вопросительным красноречивым взглядом. Анри смотрела в его убедительные глаза, которые с высоты роста мужчины стремительно проникали в самую глубь ее вечных сомнений, и ощутила странное чувство издали зовущее ее к себе. - Сегодня четверг, тогда мы начнем послезавтра или уже со следующей недели? - А вопросы не прекращаются, да? - с легким смехом добродушно спросил Мастер. - Я… Я… - Анри растерялась. Неужели она опять всё испортила, так и не начав? Толчок тревоги вернул неуклюжесть движениям, она выронила телефон и тот закатился под стол. - Ну, ничего. Думаю, мы с этим разберемся, - мужчина опустился на колени и принялся искать смартфон. - Простите, - растерянно продолжала Анри, опустив голову. - Я всегда так себя веду. Простите. - Вот, держи, - он уже достал телефон и протянул его поникшей девушке. - И поосторожней в следую… - как только Анри подняла глаза, Мастер остановился на полуслове. Она сидит на его стуле, а он с протянутой рукой стоит на коленях подле неё. Они не первый раз смотрели друг на друга в этот вечер, но впервые горизонты их взглядов сравнялись параллельными линиями. Мастер застыл, словно заблудший кочевник, увидевший водопад посреди пустыне, поглощенный его мощью. Он не понимал что происходит, он впервые позволил охватить себя эмоциям или скорее даже это чувства впервые охватили его без его на то согласия. Анри смотрела на эту чистую картину откровенности, которая блестела в глазах стоявшего перед ней на коленях мужчины, и почувствовала грозное оцепенение, но не той тянущей безысходности, которая годами преследовала ее, а дикого жаждущего ожившего человека, который наконец наполнил лёгкие чистым воздухом, выбравшись из задухи преждевременного погребения. - Простите, Масте… - Макс, - прервал ее мужчина. - Просто Макс, Госпожа.

РАКИРОВКА. Анри не помнила его лица. Не помнила как звучал его голос. Не могла вспомнить, о чем они говорили за час до и сразу после. Единственный однотактный момент, короткий, но столь грозный по своему значению, звоном медного колокола отделял реальность смирения и пустоты от мира полноценности, целосности и возбуждения, которое охватило ее разум и накрыло чувственную сторону ее натуры. Когда синие глаза сравнялись с ее непримечательным взором, глаза Анри обрели Тот оттенок, что присущ только живым и неведом покоренным судьбой ползущим мертвецам. Анри была щуплым во всех отношениях человеком. Рост остановился на отметке 5.2 фута еще в детстве, а скругленная поникшая осанка прибыла в комплект невзрачности в грустные времена взросления за работой и неудачами. Она пришла на встречу совершенно в другой роли. Она естественно должна была подчиниться. Несколько лет она отдаленно наблюдала за жизнью людей из Темы, с мыслью, что когда-нибудь позволит и себе попробовать подобную шалость. Но даже в самые решительные моменты, Анри даже не допускала возможности, что она будет искать связь в какой-либо другой роли нежели покоренной. И когда их встреча уже была назначена, то ее ожидал Мастер, который умело руководил перепиской, четко отдавал указание, детально описывал предстоящие откровенные действие, но при этом не терял тактичности. Анри шла с небольшой долей любопытства, навеянной неизвестностью встречи с незнакомцем, но по большей мере с надеждой, что ей укажут место и она наконец очнется от заблуждения и дикой дремоты, которая уже давно превратила все наблюдаемые горизонты в расплывчатые линии Туманного Альбиона. И да, в тот вечер Анри действительно очнулась, хотя пробуждение оказалось совсем иным. Согласно предварительной договоренности и Мастер, и Анри должны были оставаться в масках и темных очках до того момента, пока Мастер не решит готов ли он и хочет ли продолжать общение в более предметном формате. Как он утверждал, такая процедура позволяет создать чувство защищенности и гарантирует обоюдную анонимность в случае, если разговор закончится слишком быстро или неудовлетворительно. Как только лица будут открыты, пути назад не будет, в силу вступают “Отношения” и ни одна из сторон не имеет права их разорвать на протяжении последующих 10 встреч. Такой чрезмерно щепетильный подход к делу немного настораживал Анри, но и внушал некоторое спокойствие. Ведь так она даже еще может передумать во время вступительного разговора и уйти. Она вошла в комнату. Усевшись за стол без приглашения, да еще и выбрав его стул, Анри удивила молодого Мастера подобной своевольностью и его губы сошлись в недовольной ухмылке, скрывшейся под черной маской. Первые тридцать минут мужчина стоял в тени у окна, свободно оперевшись на подоконник, так что силуэты его фигуры было довольно сложно изучить. Анри понравился такой простой способ подпитывание интереса. Сам разговор, вопреки ожиданиям Анри, оказался абсолютно спокойным и нейтральным. Это была обычная беседа двух людей, мало знающих друг о друге, но пытающихся узнать побольше скромных деталей, так часто решающих исход любого знакомства. Здесь не было ведущего и ведомого, хотя во многом ощущался интеллектуальный вес Мастера, который прибавлял ему авторитета. “Да, мне такое подходит,” - проносилось в мыслях Анри после каждой витиеватой в смыслах и фактах фразы этого человека. После получасового диалога, Мастер выпрямился и направился к столу, за которым аккуратно ерзала Анри, осторожничая при смене позы и попытках разглядеть своего собеседника. Мастер оказался высоким стройным мужчиной, что органично соотносилось с его характерным спокойным голосом, и явно предпочитающим черный цвет, в который он был закутан вплоть до кончиков пальцев. Бархатные черные перчатки игриво переливались в тенях и бликах, плавно передвигающихся комнатой в вечернем сумраке, добавляя движениям его рук особой элегантности. Он думал присесть, но ведь его место уже было занято Анри, а другой стул стоял в бледно-розовых лучах коридорной лампы. Он специально поставил его под таким углом, чтобы была возможность детально изучить Анри со всех ракурсов, но его планы обрушились без спросу в первые минуты встречи. Поэтому Мастер продолжил беседу стоя, передвигаясь по периметру комнаты антигеометрическими зигзагами. Сутулая осанка девушки, ее нервный смех, беглый разговор, местами срывавшийся голос странно сочетались с необычайной свободой ее ответов и куда более частых вопросов. Сначала Мастер не мог объяснить себе причину такого сочетания: невзрачной обычности простушки и странной вольностью поведения. Совершенно по-другому представлялся ему человек, с которым они вели переписку: неуверенным, заведомо покорным, сидящим в строгой позе натянутой нитью и робко отвечающий на его вопросы. Но пусть ожидания не оправдались, вечер его увлек и он не жалел о потраченном времени. Темнота за окном становилась все гуще, а они продолжали общаться. - Обычно это интервью не длится больше четверти часа, но с Вами диалог сам движется вперед без мучительных пинков инициатора, - с улыбкой интереса заметил Мастер. - Что ж, да. Тратить время на поболтать - мой самый выразительный талант, а годы беспредметных разговоров преобразили этот дар в поистине профессиональный навык, тут даже Вы позавидуете моему мастерству, Мастер, - бодро ответила Анри, поправив очки, от которых уже порядком болела голова. Тогда Мастер понял, что за свободой веяло от этого человека. Это была свобода отреченной личности, человека, который не испытывает веры, свобода проигравшего в сотый раз. Мастер был готов заключить договоренность еще после первой фразы Анри о судорожных фантазиях самобичевания священников. Но он хотел, чтобы и она была так же уверена, поэтому не спешил раскрывать лицо, к тому же было действительно приятно поболтать. Но после последнего ответа он решил, что больше не желает ждать, хочет отдать Анри первый настоящий приказ, получить официальную власть и научить этого человека принимать должную власть доверия и отличать власть пожирающую до полного уничтожения. - Что ж, Анри, - мужчина приблизился к столу, - я всё решил. - Он потянулся к очкам и плавным движением снял их, поправив упавшие на глаза волосы. Анри увидела большие спокойные, как горные озера, синие глаза, полные уверенности и знания. Легкая волна волнения накрыла ее, в горле немного пересохло, девушка опустила голову и на несколько секунд замешкалась, рассматривая свои неугомонные пальцы, которые постоянно что-то перебирали. “Ну и ладно, большое дело, все равно умру - не вспомню”, - подумала про себя Анри и сняла очки. - Тогда, полагаю, нам стоит обговорить расписание, - произнесла она с легким задором в голосе. - Похоже на то, - согласился Мастер. - Предлагаю, начать с двух раз в неделю. Например, среда и суббота с 19:00 до полуночи. -Ну, хорошо. -Указания по необходимым приготовлениям к следующему разу Ты будешь получать в конце нашей встречи либо в сообщении перед ней. В остальное время я не буду выходить на связь, а ты не будешь беспокоить меня. Если я буду давать длительные задания, ты будешь обязана вести дневник - в формате в зависимости от задания - и отправлять мне в предшествующий нашей встрече вечер. - Мммм… Я пока имею право торговаться, Мастер? - хоть Анри и не для этого сюда пришла, но просто так со всем согласиться ей как всегда было сложно. - Конечно, можешь, - такая реакция вызвала мягкую улыбку у мужчины. - Но подумай, стоит ли оно того, - спокойным рассудительным тоном произнес мужчина, подкрепив его вопросительным красноречивым взглядом. Анри смотрела в его убедительные глаза, которые с высоты роста мужчины стремительно проникали в самую глубь ее вечных сомнений, и ощутила странное чувство издали зовущее ее к себе. - Сегодня четверг, тогда мы начнем послезавтра или уже со следующей недели? - А вопросы не прекращаются, да? - с легким смехом добродушно спросил Мастер. - Я… Я… - Анри растерялась. Неужели она опять всё испортила, так и не начав? Толчок тревоги вернул неуклюжесть движениям, она выронила телефон и тот закатился под стол. - Ну, ничего. Думаю, мы с этим разберемся, - мужчина опустился на колени и принялся искать смартфон. - Простите, - растерянно продолжала Анри, опустив голову. - Я всегда так себя веду. Простите. - Вот, держи, - он уже достал телефон и протянул его поникшей девушке. - И поосторожней в следую… - как только Анри подняла глаза, Мастер остановился на полуслове. Она сидит на его стуле, а он с протянутой рукой стоит на коленях подле неё. Они не первый раз смотрели друг на друга в этот вечер, но впервые горизонты их взглядов сравнялись параллельными линиями. Мастер застыл, словно заблудший кочевник, увидевший водопад посреди пустыне, поглощенный его мощью. Он не понимал что происходит, он впервые позволил охватить себя эмоциям или скорее даже это чувства впервые охватили его без его на то согласия. Анри смотрела на эту чистую картину откровенности, которая блестела в глазах стоявшего перед ней на коленях мужчины, и почувствовала грозное оцепенение, но не той тянущей безысходности, которая годами преследовала ее, а дикого жаждущего ожившего человека, который наконец наполнил лёгкие чистым воздухом, выбравшись из задухи преждевременного погребения. - Простите, Масте… - Макс, - прервал ее мужчина. - Просто Макс, Госпожа.

Больше всего давит лицемерие. Не только мелкое злословие за спиной, но именно будничное привычное сокрытие своих мыслей и мотивов. Может, кому-то это и не покажется двуликостью, но что же это, если не она? Мы сглаживаем собственное мнение, чтобы не провоцировать конфликты, поддакиваем, когда не согласны, чтобы не выделяться лишний раз, тактично лжем, дабы избежать неприятностей, и всегда балансируем между разных точек, пытаясь выбрать ту, которая позволит дольше удержаться на канате. С одной стороны - все правильно и весьма логично, это помогает поддерживать социальный строй в относительном порядке благоразумия и вежливости. Но с другой - какое это влияние имеет не на социум, а на личность? Каждый день пребывая в связке с другими людьми, мы подстраиваемся под общий настрой массы, который обеспечить ее спокойствие. Каждый день, большую его часть, а иногда и круглосуточно, в зависимости от ваших семейных или жилищных условий - это невообразимо долго. Что происходит с кнопками, которые мы постоянно нажимаем - они неизбежно сотрутся. А что произойдет с личностью человека, если он постоянно будет ее изменять и деформировать? На какой год жизни личность сотрется и человек растворится в потоке мнения группы, массы, окружения? Или как может сформироваться личность, находясь в общем котле времени, приличий и моды? Таким образом лицемерие пагубно не столько для других, сколько для самого человека. Ведь так он с каждым разом все больше отходит от своей начальной сущности во имя общего блага либо вовсе затрудняет возможность ее формирования. А когда на арене шествует самодурство, тогда уж и вовсе шансы на целостность малы. Ведь по сути это неосознанное лицемерие относительно самого себя. Но если снова взглянуть с другого берега - а как жить с постоянной честностью? Видеть правду в себе, других и не бояться или даже жаждать ее озвучить? Безусловно, есть такие люди, которые рьяно отстаивают взгляды, в которые свято верят, но насколько они социальны и насколько они полезны для блага общества, если они всегда будут провоцировать конфликт или приносить смятение в спокойный уклад и будоражить отлаженный механизм общих условностей и выживания? И насколько они будут счастливы, если остальные будут смотреть на них, как на мешающий элемент? Проще, гораздо проще, и, по сути, разумно и правильно со стороны эволюционной логики оградить себя мыльным пузырем общественного лицемерия. И кому-то это даже успешно удается. Но все же, если человек достаточно восприимчив, не снабжен способностью основательного глубокого разграничения своего домашнего и прогулочного "убранства", то, кажется, лицемерие сожрет его с аппетитом и не поперхнётся.