Я плохой поэт, хотя бы потому что я боюсь писать стихи — те самые, искренние, правдивые, которые клочками души, обрывками, чувствами, слезами, улыбками — ложатся на бумагу, самостоятельно принимая форму слов. Те, которые я писал давно — мои, из меня — стихи, забытые, потерянные, утерянные, ненайденные, ненайдённые, ненашедшиеся. Я люблю стихи больше всего, больше любых слов — стихи. Это то, что я хотел бы, это то, что останется. Но нельзя — нельзя — нельзя по стихам рубить жизнью — все это больно, пошло, мелко, пошло в признании пошлости и мелкости, смешно до боли и слез не от смеха и не от боли. Стихи — рой, всегда шум, но шум как будто речь — которую давно не слышал, которую шептал «мама» в детстве. Ночью, в люльке, качающейся на белой (серенькой, на самом деле) простыне, «мама! мама!» — приди, полубогиня, страшно без тебя в темноте — мама, пожалуйста, ты тут, хорошо, я тебе расскажу стих, только я ещё говорить не умею. Нужно — нужно начать снова писать. Я — так много. Так тускло. Но тускло не ярко, а много и мало — это в другой оси. Плохой, второсортный, тысячесортный, бесполезный, да, недо-поэт, недо-существиец, тот, о котором не вспомнят, жгучий, как Гоголь, но не собравшийся на губы, как Гоголь. Тот, чувствующий, но как-то слабо и не так. Но всё-таки я есть. Где-то, как мне говорили часто, по ошибке, но есть. И сам совершающий ошибки. Может, ошибки мои — основа чего-то прекрасного. Вы (кто же вы есть?) поймите, что ошибки — это своего рода искусство. Это моль, которая выедает узор. Я заговорился совсем. Я все к тому, что я не тот, который должен бы оставить после себя что-то, но раз я не вижу кого-то другого, кто оставит, то я оставлю сам (в упор не хочу видеть, на самом деле, других). Я только хочу быть, чувствовать, как можно дольше — читайте, думайте, вспоминайте, когда ничего не останется, поминайте имя, хоть придуманное, хоть безымянное, невсловесное, наигранное, ужасное, хоть какое, только дайте мне жить, я рвусь из всех оков души — дайте мне глоток воздуха — я полечу — полечу за все стихи, которые упали и разбились, не отстрелившись в поблизости стоявших, за все песни, все чувства, заколоченные в гробу преждевременно — я так много и многих убил — самоубийство сжигать стихи и тех, о ком они писались. Стих всегда — диалог. Прости, прости, прости, лбом об землю — не об пол — обязательно живое. Только через — посредством — вместе с — только так — туда, ну вы знаете и сами — одним путем — сквозь, пробивающимся (спутанно, но для кого как). Прошу, помогите, дайте руку в вспотевшую ладонь — вы, ты. Молю. Плачу тебе на жилет. Только одну — одну — с презреньем и брезганьем на лице — ладонь. Покажи. Раскрой. Ударь.

Сменил нейм. Не теряйте.

Я вернувся.