В двухстах метрах от заснеженного берега, у самой кромки леса гордо и обособленно возвышался темным прямоугольником, переделанный под придорожную корчму старый рыбацкий склад. В таких злачных хибарах обычно сушили бычков, карасей да грибы. Как жилые здания их никто не использовал. Неровными изгибами тянулась от корчмы едва заметная тропа, удаляясь куда-то в сторону леса.

Вросшая в мягкий грунт деревянная постройка выглядела исключительно убого: плохо отесанные кривые срубы бревен, из которых состояли ее стены держались, казалось, на одной только обожженной глине в составе которой явно проглядывалась отсыревшая солома; простая пологая крыша, сделанная из той же глины и соломы, закрывала собой всего-то треть постройки, оставляя сверху сравнительно небольшую площадку, заставленную всякой всячиной — бочками, мешками и ящиками. Площадка на крыше была до того ущербной, что единственным возможным путем забраться туда представлялась старая, заставшая еще рассвет федерации, трухлая деревянная лестница, наспех приставленная к покосившейся стенке питейного заведения. Один взгляд на это жуткое и хлипкое орудие подъема уже заставлял ощущать эфемерные занозы, безжалостно впивающиеся в незащищенную кожу рук.

И все же один безумец таки решился забраться по вероятно самому древнейшему артефакту княжества прямиком на устланную свежим снегом крышу. Часто выдыхая внушительные клубы пара и размахивая зажженным факелом у себя над головой, этот чудак не переставал что-то вопить, то забираясь на многочисленные бочки, угрожающе свешиваясь при этом с крыши, то отступая вглубь площадки чтобы укрыться за неподвижным навалом ящиков.

Скрестив руки и деловито взирая на разворачивающийся на крыше корчмы акт абсурда, всего в пяти метрах от здания стояла невозмутимая Эмилия, терпеливо дожидаясь бредущих издалека путников. Узнав силуэт подруги, Лео прибавил шагу, безнадежно оставляя промерзшего предсказателя болтаться позади.

— Ты как раз вовремя. Вот, посмотри-ка — и кто это у нас никак не желает угомонится? Узнаешь физиономию? — расслабленно проговорила женщина, кивнув в направлении толстой фигуры что металась из стороны в сторону с зажатым в руках факелом.

— …из всех, из всех них! — начали доносится до Верго выкрикиваемые чудаком обрывки фраз. — Я заслуживаю этого как никто другой! Да я… Да я… Я этими руками взрастил Пасквиль! Сколько… Сколько сотен тысяч кровавых крат вы получили благодаря мне? Да без малого половина столичной казны прошла через мои руки! И что я за это получил? За десятки лет своей службы? Верной службы федерации?! Мое место… Мое законное место заменит какой-то ставленник Риганца, а на трон усядется чертов сопляк что ради нашего дела и пальцем о палец не ударил? А теперь… — толстяк задыхался, неистово сопя и кряхтя, но при этом не прерывая своей тирады. — А теперь вы меня выкинете как бесполезный мусор? Да пошли вы к черту, ублюдки! Подонки недоношенные! Кучка исполнительных отбросов, Лич вас всех побери! Ни шагу в мою сторону! Сволочи! Одно движение, всего одно, и я спалю эту лачугу к чертям собачьим! Смотри! Смотри! — Здоровяк похлопал пухлой ручонкой по ряду едва укрытых снегом бочонков. — Здесь хватит керосина и жучьего масла чтобы за считанные секунды весь этот хренов сарай превратился в настоящее пекло! Ваш молокосос-недоносок обуглится тут вместе со всеми своими дружками! И даже Голдберг, эта плешивая скотина, завизжит как молочный поросенок на вертеле, когда пожар хорошенько прожарит ему бока! Не подступайте, сволочи! Я вами, подонками, по горло сыт! Это моя земля! Моя корпорация! Моя Ганоя! Мое! МОЕ И НИЧЬЕ БОЛЬШЕ!!!

— Полагаю у вас все прошло гладко? Я в вас и не сомневалась. Нет, правда. У меня все тоже шло весьма гладко, пока это свинка не забралась на сарай и не начала распинаться мне тут о драме своей жизни. Посмотрите только, он уже минут десять успокоится не может, — как ни в чем не бывало, преспокойным тоном проговорила Карательница, деловито указывая на беснующегося толстяка.

— Это что, Гедройц? — не без доли удивления задал риторический вопрос предсказатель, наблюдая за выходками бывшего заместителя Каламаджа. — Это он самосожжением нам угрожает?

— А пусть толстячок загорится! — засиял Лео, едва не захлопав в ладоши. — Эй, ты, давай! Поджигай себя! Ну давай!

— Лео, уймись, — осадила радостный запал спутника Эмилия. — Его жизнь нам не очень то важна, но если в бочках действительно столько горючего, пленники внутри могут серьезно пострадать. Вероятнее всего они связанны или скованны. Такое количество обездвиженного народу нам быстро из лачуги не вытащить. Собственно, поэтому я вас тут и дожидалась, выслушивая его бредни. Уже в ушах звенит от визга этого недоумка…

— Так почему ты его со своей духовой трубки не… — начал было Каратель, но довольно быстро, и главное самостоятельно, осознал всю глупость своего предложения. — Ааа… Так он может упасть и той огненной палкой бочки зацепить! Вот же! А я так хотел посмотреть, как толстячок поджарится!

— Для этого ты мне, Лео, тут и нужен. Заберись в это чудо, потуши факел и спускайся к нам поскорее. Чем быстрее мы тут закончим, тем быстрее отправимся в Ганою за печеными яблоками, — интригующе зацепила тончайшие струны души Карателя женщина.

На Лео упоминание любимого лакомства подействовало чудотворно. И без того энергичный малый практически подпрыгнул на месте, весь в предвкушении награды. Конечно, после такой то мотивации долго ждать действий с его стороны не пришлось — одним мощным порывом он вырвал у Верго из рук самострел, до смерти напугав при этом Олафа. Толстяк завидев стрелецкое оружие мертвецки побледнел, принявшись скакать на крыше и размахивать факелом в два раза энергичнее. Интересно, если бы Каратель впоследствии помедлил со своими действиями, на сколько бы Гедройца хватило в таком-то темпе?

Верго слегка вздрогнул и поморщился, глядя как только-что выпущенный из арбалета болт глубоко входит в основание черепа Карателя. Бывшее вместилище Лео, не оценив такого жеста со стороны своего недавнего хозяина, мешком песка осело на влажный снег, окрашивая его багровыми тонами. Давно привыкшая к подобным вещам Эмилия вмиг утратила интерес к использованному материалу, всецело переключившись на затихшего Гедройца. Впрочем, от самого Олафа в теле толстяка уже немногое осталось.

Определенно было что-то ироничное в том, что Олаф, всю свою карьеру будучи услужливой марионеткой Каламаджа, спустя всего несколько дней своей самостоятельности стал марионеткой Лео, на этот раз буквально и посмертно. Не то чтобы за Звонкой Свинкой Помонта кто-либо стал бы грустить. И даже более того, едва ли через месяц-другой хоть один бывший коллега заместителя директора А.О. «Пасквиль» помянет его добрым словом. Хорошо будет, если его вообще упомянут каким бы то ни было словом, даже самым прескверным.

Любой житель княжества без труда назовет имя своего нынешнего князя и его предшественника, если повезет, то даже вспомнит парочку имен господ что держали бразды правления народом и до его рождения. Но вот что касается министров, советников, представителей торговой палаты и знатных вельмож — едва их робкое пламя жизни угасает, угасает и всякая о них память. Таков уж он, беспамятный народ Помонта — сегодня вкрадчиво лебезит перед тобой, смиренно ползая на коленях, а завтра и звука твоего имени не припомнит. Возможно, именно поэтому каждый следующий правитель княжества может позволить себе быть куда хуже предшественников. Если их деяния не помнят, то и сравнивать ведь не с чем. Во все времена короткая память прислуги была благословением для власть имущих.

Необычайно тихий и смиренный, пережиток прошлого послушно забросил факел подальше, вскрыл несколько бочек, без интереса оглядев их содержимое, после чего принялся спускаться по скрипучей старой лестнице. Наконец оказавшись обеими ногами на твердой земле, присыпанной менее твердым снегом, он недовольно выдал:

— Там засоленная сельдь и ничего больше. Никакого керосина, никакого жучьего масла!

— Тс! Я так и знала. У жирной сволочи духу бы не хватило рисковать, ставя свою шкуру на кон — он просто блефовал чтобы выиграть время. Получается, я зря терпела его визжание? — произнесшая это Эмилия выглядела по настоящему удрученной, как будто десять минут потраченного времени действительно для нее что-то значили. — Ладно, пора уже нам заглянуть внутрь. Нас там уже заждались.

С ее последним утверждением никто не стал спорить. Троица без промедления проследовала ко входу в корчму. У самой двери Вебер заприметил лежавшее неподвижно тело. Торчащий из руки дротик красноречиво обрисовал ему что именно случилось с невезучим бандитом что преградил Карательнице путь. Глядя на такую жуть, оспаривать эффективность оружия и навыков Эмили не приходилось, да и не было желания. Вне всяких сомнений, в случае надобности она смогла бы опустошить весь поселок, включая вросшие в берег баржи, и без помощи кого-либо. Верго поспешил перешагнуть через труп, стараясь не задеть его ногами.

Теплый спертый воздух ударил в ноздри вошедшим, вынудив их оставить дверь приоткрытой. Кривой дощатый пол, уставленный трухлой утварью, встречал путников с особым, душераздирающим скрипом. Тут и там валялась пустая грязная посуда и еще более пустые, вылизанные до последней капли бутылки, пахнущие чем-то кислым и крепким. Уже окаменевшие, прилипшие к исцарапанной жестяной посуде остатки пищи были настоящим пиршеством для орудующего тут роя мух. Грязь, объедки, смрад прокисшего алкоголя да летающие насекомые, вот и все завсегдатаи корчмы, других не нашлось.

Маленькое уродливое заведение, с деревянных перекладин которого все еще свисали оставшиеся после сушки, обглоданные рыбьи хвосты, было пустым, душным, и откровенно говоря отвратительным местом. Что-то такое представляешь себе визуализируя в мыслях выражение «зловонная дыра». И пустота этого места являлась самой странной его особенностью, ведь все другие постройки поселка уже были осмотрены и пленникам полагалось быть здесь. Им больше негде было находится!

Лео скучающе почесывал новоприобретенную лысину, даже не делая вид что принимает участие в поисках. Эмилия относилась более серьезно к стоявшей перед ней задачей. Женщина сновала по помещению взад-вперед, выискивая хоть какую-нибудь зацепку, но на этот раз Верго опередил ее своим проворством мысли. Предсказатель прекрасно понимал, что корчма, какой бы убогой и захудалой она ни была, просто-таки нуждается в подвальном помещении. Оно могло бы быть довольно ущербным погребом, или же и вовсе, вырытой под половицами ямой, но так или иначе, быть оно должно.

Мужчина принялся простукивать носком обувки каждую нещадно скрипящую половицу, отодвигая мусор из-под ног и высматривая возможные очертания люка. Долго ему искать не пришлось. Парочка особенно хлипких досок легчайше приподнялась с пола, стоило применить к ним хоть чуточку силы. В открывшемся проеме тотчас раздались горестные стоны и тягостное мычание.

Как и ожидалось, все до последнего, пленники были там, в погребе. Измученные, голодные, промерзшие от холодной земли, но все же живые. Они были привязаны к удерживающим своды погреба балкам. Балки сами по себе не внушали доверия своей массивностью, но только безумец стал бы пытаться их выломать в попытке освободится — быть заживо похороненным под толстым слоем холодного грунта никто бы не хотел. Разумеется, во избежание особо шумных представлений, приспешники Кассиуса заткнули рты пленников понадежней, кому чем попало. Меньше всего в этом плане повезло Остину, словно бы в насмешку в рот ему отправились чьи-то старые дырявые портянки, закрепленные на челюсти обрывком длинного носового платка.

На многих наемниках красовались свежие синяки, порезы и ссадины. Уж точно можно было сказать, что без боя они не сдались, а в плену не раз и не два столкнулись с издевательствами со стороны людей Пекоса. Но наиболее печальное зрелище из себя представляла именно Арчи. Увы, ни ее короткая прическа, ни мужская одежда, ни чумазое лицо, не смогли скрыть от людей Пекоса тот факт, что она была женщиной. Участь пленниц в княжестве всегда была печальной, и изорванная одежда девушки была этому прискорбным подтверждением.

Пленники выглядели жалко, удрученно, но стоило им разглядеть среди пришедших лицо предсказателя, как взгляды их прояснились, засияв новой надеждой. Верго вместе с Карателями поспешил избавить бедолаг от веревок, стараясь не задевать лишний раз их никем не обработанные раны. Спустя пять минут вся команда предсказателя, включая светившегося от радости наследника и без устали кряхтящего Голдберга, была освобождена от пут. Они осторожно выбирались из глубокого погреба, разминая затекшие конечности и ощупывая свои потрепанные тела.

Только завидев снежную белизну в дверном проеме, гвардейцы бросились набирать полные пригоршни снега, пытаясь утолить свою жажду. Никто не стал дожидаться разведенного костра: топили снег прямиком в своих ртах, болезненно охая от пренеприятного холода. На лицах большинства воцарилась если уж не робкая улыбка, то выражение крайнего облегчения — судя по всему, многие уже давно про себя попрощались с жизнью, оставив всякую надежду. Дарованный им второй шанс, не смотря на все невзгоды и трудности, казался чудесным сном.

Не спуская глаз с Карателей, Вебер таки улучил момент, когда те отвлеклись на разговор с Остином. Схватив жадно поглощавшего снег Голдберга, он уволок того за крупный платяной шкаф, ранее служивший в корчме подобием стойки для хранения солонины. Воровато оглядываясь, предсказатель достал из своих карманов припасенную еще с баржи желтоватую бумагу, оттуда же выудив огрызок карандаша.

В течении трех минут Верго что-то интенсивно нашептывал Барону, в конце всучив тому исписанную мелким извилистым подчерком бумагу. Филипп поморщился, пригладил усы, после чего одобрительно кивнул, расписавшись на предоставленном ему документе. Обрадовавшийся Вебер хотел было уже выбраться из-за своего укрытия, но Барон придержал того за руку, отпустил парочку комментариев и принявшись перебирать пальцами свой старенький кожаный ремень. Нащупав нечто едва-едва выступающее на гладкой белой поверхности, Голдберг воспользовался острым гвоздем чтобы распороть вещицу, вытащив из нее ни много ни мало — целый перстень. Уловка торговца оружием окупилась сполна, ведь обманувшись неказистым видом потасканного ремня, сделанного на заказ под совсем уж специфические размеры Барона, люди Кассиуса не стали излишне досматривать этот экстравагантный, пожеванный и довольно потертый элемент гардероба, упустив в нем настоящее сокровище.

Голдберг в спешке осмотрелся, после чего, пожав плечами плюнул на найденный им гвоздь, протер его краешком рукава и сморщившись вонзил себе в палец. Тонкая струйка свежей крови вереницей стекла по ладони мужчины. Барон тщательно измазал в ней печать перстня, а затем осторожно приложил ее к подписанной бумаге. Только после этого он отпустил предсказателя, вальяжно выбравшись из укрытия первым. Верго с неверием и вкраплением совершенно детской, искренней радости, глазел на подписанный документ. Глазел не долго, поспешив упрятать ценную бумагу во внутренние карманы пиджака. Только что он стал на шаг ближе к своей цели.

Вебер подошел к безусловным главарям их заново сформированного отряда — Эмилии и Остину, и подошел он крайне своевременно. Они как раз обсуждали план дальнейших действий, едва ли считаясь с мнением окружающих.

— Вот уж действительно больной на голову ублюдок. Это чудо что вы его тут не застали, — сквозь зубы прошипел главарь гвардейцев, вероятнее всего отзываясь о Пекосе.

— Как бы там ни было, мы уходим. Я не могу подвергать наследника такой опасности. У меня прямой приказ — доставить его в Ганою. Умерщвление Кассиуса вторично. Так что, снимайте одежду с валяющегося на улице сброда, если конечно не желаете окоченеть в бурю, и будем выдвигаться, — флегматично и размеренно проговорила Карательница таким тоном, словно наставляла маленьких детей в яслях.

— Мы не можем, — нагло вмешался в разговор предсказатель, обратив на себя всеобщие взоры.

— Почему? — сухо поинтересовался Остин.

— Действительно, что нам мешает? — поморщилась Эмилия, содрогнувшись от одной мысли о том, что ей придется провести в этом зловонном свинарнике еще хоть минуту.

— Все дело в том, — неуверенно начал Верго, стараясь за нарочито грубым тоном скрыть свое волнение, — что у меня только-что было видение.

Карательница закатила глаза, показательно скривив губы и фыркнув. По ее виду можно было сказать, что для нее все необходимые решения давно уже были приняты вопреки мнениям любых других субъектов, но тут, совершенно неожиданно вмешался Лео:

— Он действительно волшебник, Лия! Из-за одного обещания я не могу рассказать тебе все детали, но поверь мне! Он творил просто невероятные вещи! Вот, смотри какой у меня благодаря его колдовству теперь есть классный свисток! Ну просто чудо! Он настоящий волшебник, как в сказках!

— Ну и что ты там видел? — весьма недовольно, даже стоило бы сказать зловеще, спросила Карательница, адресовав вопрос предсказателю.

— Я видел, что если мы попробуем сбежать, то все умрем. Все, ну, быть может кроме него, — палец Вебера указал на лыбящегося Лео. — Кассиус выследит нас и без труда похоронит. И буря ему не будет помехой.

— Что конкретно ты видел? Когда это произойдет? Сколько у нас времени? — главарь наемников засыпал конкретикой покрывшегося испариной Вебера.

— Ну… Часов у меня теперь нет, так что указать время я больше не в состоянии, но я точно видел, как Пекос догоняет нас, и мы все погибаем от его силы. Буквально сгниваем заживо. Такой кошмар...

— Ну хоть приблизительно то ты время сказать можешь? Сколько прошло по твоим ощущениям, пол часа или час? В какую сторону мы пошли в твоем видении? Просто пойдем в другую, и проблемы больше нет, — резко и бескомпромиссно отрезала Эмилия.

— Честно говоря, в видениях сложно точно определить время… Прошло… Не очень много, но и не пару минут, конечно. А что касательно направления — это не важно. Он всюду нас найдет. Я видел… Видел сразу несколько вариантов будущего. Куда бы мы ни пошли, нас ждет смерть! — все больше нервничал предсказатель, сбиваясь и заминаясь в своем рассказе. С каждой последующей заминкой Карательница хмурилась все больше. Было совершенно очевидно, что доверия к Веберу у нее и раньше было немного, а теперь стало и того меньше.

Верго пробил холодный пот. Он не знал, что еще добавить, чтобы убедить Эмилию, но при этом прекрасно понимал, что каждое мгновение его неловкого и неуверенного мычания лишь подливает масла в огонь, ухудшая складывающуюся для него ситуацию. Сейчас это выглядело так, что его задумка обречена на провал. На этом ее этапе это было вдвойне обидно. Ранее Вебер предполагал, что ему удастся хоть как-то убедить свою суровую и своенравную спутницу. Сейчас же он горько жалел, что не уделил данному пункту плана больше времени тогда, когда это время у него еще было. Неужели его ждет неудача?

— Значит так и будет, — неожиданно заявил Остин, особенно серьезным тоном. — Этот мужик не раз спасал наши шкуры. Его предсказания в%D