Ариадна Милаер

***

Ночью, под светом луны, 

Когда не горел фонарь, 

Тихо рассказывал ты, 

Как хорошо было встарь… 

Ты говорил про принцесс, 

Про войны, и про драконов. 

Про научный великий прогресс, 

Про рыцарей и чемпионов. 

Как алый закат был прекрасен, 

Как звёзды были изящны, 

Как голос был не напрасен, 

Той птицы в небе парящей. 

Ночью, под светом луны, 

Тихо звучал контрабас, 

Вслух мне рассказывал ты, 

Как плохо в мире сейчас…

***

Глаза. Прекрасны, словно море.

Вот только это море крови.

Написано сплошное горе.

Пусть гением, но ведь в миноре. 

И в том написанном фольклоре, 

Где автор был с героем в ссоре, 

У первого в этом раздоре, 

Были глаза, как будто море…

*** 

Никто, слышишь, совсем,

Не скроется от наказания,

Воздастся за всё и всем,

Боись, человек, изгнания.

Я жить собираюсь сейчас,

Ведь знаю не понаслышке,

Времени отнюдь не запас,

Не хватит для передышки.

Боись, человек, убегай,

Скройся от глаз и весов,

Кради, человек, убивай,

Но помни: закон суров. 

Пощады не знает закон,

Для всех и во все времена,

Жесток одинаково он,

Одинаково платит сполна.

***

"Ты знаешь, что такое смерть?". 

Малышка маме раз сказала. 

"Конечно знаю, даже слишком". 

В тон ей Мария отвечала. 

Когда война её застала, 

Та медсестрой давно была. 

И девушка с косой железной, 

Её мужчину забрала. 

Мария поклялась забыть, 

Её недавнюю любовь. 

Но вдруг родившаяся дочь, 

Напоминала вновь и вновь. 

И вот Мария держит нож. 

Готова дочь уже убить. 

Что б только снова странный призрак. 

Не помешал ей полюбить. 

***

Девушка на высотке сидела,

Рассматривала облака вдали.

Так больно было, но мысль грела,

Что теперь уже все позади.

Вились волосы её по плечам, 

Ветер затих в ожидании, 

Подобно двум смертоносным мечам,

Возвышалось под ней это здание.

Слёзы лились по бледным щекам,

Но страх вместе с болью вдали,

Сломали её давно пополам,

И душу в костре сожгли.

Кажется ей, что выход давно,

Находится над головой.

Надо лишь погрузился на дно, 

Скрываемое бурной рекой. 

Но в этом городе рек, увы, нет, 

Находит другой она выход. 

Встаёт ногой на парапет, 

И с жизнью прощается тихо.

Всего один шаг, всего один вдох, 

Окажется все позади. 

Её дорогой, ты был слишком плох, 

Теперь её дома не жди...

Два месяца молчания

13 ноября, 15:03. Осталось два месяца.

Привет! Я очень рада тебя видеть! Брать в руки свою тетрадь, с такими загнутыми углами и помятой обложкой. Рисунок давно выцвел, но ты всё равно остаёшься моим самым лучшим другом. Ты так много со мной пережил… И закончим мы тоже вместе, и тебя никому не отдам!

Ты знаешь, дорогой, что произошло три минуты назад? А ничего особенного. Просто почти семь миллиардов людей на Ковчеге улетело с планеты на сверхсветовой скорости. Осталось всего пару миллионов человек… И два месяца жизни. Ты, наверное, интересуешься, как так вышло? Просто 13 января следующего года Землю разрушит падающий метеорит. Точнее, Земля-то останется (прости за тавтологию, я не писатель, ты же знаешь), но все живые существа погибнут в результате взрыва. Почему я осталась? Ну вот, уже с ума схожу. Ты ведь молчишь, дорогой, а я сама задаю себе вопросы. Но даже на собственные вопросы нужно отвечать, меня так учили. Так вот! Оставшиеся люди здесь в основном по трём причинам. Неизлечимо больные, те, что вряд ли даже доживут до высадки в колонии, жестокие преступники, которые могут совершить диверсию и человечество будет обречено, и, конечно, люди, что решили разделить конец со своим домом, своей планетой.

Думаю, тебе даже не нужно объяснять, почему я осталась. Я ведь из Ночных Клинков, Алекса Делакруа. Подозреваемая в серийном убийстве, но лишь потому, что ничего не смогли доказать. И это не потому, что я ничего не совершала…Но знаешь, в чём ирония, дорогой? Мне ведь даже без конца света (как странно это звучит, как непривычно и легко) осталось жить не более полугода. Даже с помощью последних технологий мне не удалось избавиться от того, что медленно меня убивает. А ещё… Я слишком люблю всё вокруг. И не оставила бы ни при каких обстоятельствах. Хотя, какие обстоятельства могут быть страшнее, чем скорый конец?

Но ведь ты это всё знаешь… Ладно, пойду я, мне ещё обезболивающее пить. С каждым приёмом мне нужно его всё больше и больше…

13 декабря, 19:32. Остался месяц.

Привет, чего там. Как ты? Целых четыре с половиной недели я не открывала твои пережившие так много страницы. Я надеюсь, ты на меня не обижаешься?

Ты знаешь, люди так спокойны… Действительно, зачем уже метаться, если нет даже возможности выжить. Её мы упустили месяц назад. Остаётся только смириться. И знаешь что? В этом есть своя романтика! Ты помнишь Даниила? Мы с ним сегодня с парашютом прыгали! У меня ведь есть образование пилота… А потом просто оставили самолёт падать. Ты не волнуйся, людей там не было, мы проверили. Наверное. Он меня поцеловал. И я боюсь, что если бы не то, что произойдет через месяц, этого бы никогда не случилось. Люди такие нерешительные, когда думают, что у них ещё много времени…

Скоро всё закончится. Ну и пусть.

1 января, 4: 51. Две недели.

С Новым годом! Это был самый потрясающий праздник в моей жизни. Экономить ведь уже не смысла… Небо озарено фейерверками, оно ни на секунду не гасло. Повсюду горят костры, елки украшены всем тем, что нашлось в домах и на производствах. А это очень немало, скажу я тебе. Самая разнообразная еда, на столе было всё. Трюфели, чёрная икра, стейки из мраморного мяса. Никто не заикался о цене, деньгах, кредитах. Лишь искренние улыбки людей, которые даже не думали о приближающейся комете. А её уже можно увидеть на горизонте.

Мы поженились с Даниилом, веришь? В моём паспорте красуется печать о браке. Я действительно счастлива. Я уже не одна, но никогда, ни на минуту, не забываю о тебе. Я вышла ненадолго, чтобы написать это. Мне действительно жаль, что ты не можешь разделить со мной эти минуты. Я прижимаю тебя к груди, надеюсь, ты чувствуешь моё тепло. А сколько моих слёз на твоей обложке… Ты действительно мне очень дорог, честно. Всё это время... Всегда. 

3 января, 16: 24. Десять дней.

Дневник… Я… Беременна. Но моему ребёнку не суждено родиться… Он погибнет вместе со мной и своим отцом. Он не увидит света. Не узнает радости жизни. Дневник, я… Я не хочу умирать! Чтобы я не говорила, я не хочу! Я хочу и дальше жить, делать эти записи и наслаждаться присутствием Даниила и Жени. Да, я дала имя своему ребёнку, и мне всё равно, какого пола он будет. Я просто хочу, чтобы он был. Чтобы я могла подержать его на руках, услышать его первое слово. Но это невозможно, и осознание этого бьёт сильнее ножа.

Я бы хотела тебя сохранить. И уже знаю, как.

6 января, 12:30. Неделя.

Прыжки с парашютом, плавание с акулами, даже полёты в космос — все мои детские мечты выполнены. Я уже перестала бояться смерти. Сама поражаюсь своей бесшабашности. Пару дней назад мы улетели в Дубай, и я без страховки забралась на шпиль Бурдж-Халифы. Вид был просто потрясающий… Людей почти нет, всё больше зданий рушатся и забрасываются. И всё ярче на ночном небе сияет комета, которой дали имя Адриана. А в народе прижилось название «Смерть Адри».

Мне уже не страшно. Я уже перешла на морфий, боль становится совершенно нестерпимой. Мне кажется, что ещё чуть-чуть, и я не доживу даже до конца. Но врачи говорят, те, что остались, конечно, что ничего, красотой кометы я точно успею насладиться.

8 января, 8:10. Пять дней.

Привет, Дневник. Я снова рада держать тебя в руках. Осталось всего пять дней, понимаешь? Сто двадцать часов. Уже даже время рассчитали, когда упадёт Адриана. 14:34:13, 13 января.

Даниил сейчас рядом сидит. Рисует. У меня уже собралась коллекция его портретов. Он раньше не особо занимался этим, считал, что невыгодно, не проживёшь. А тут наконец-то решился. Он же потрясающе рисует, ты знаешь? Когда-то Даниил, так же как и я, входил в Ночные Клинки. Поэтому остался. Но он мог бы быть художником, и из-за этого мне грустно.

Вкалываю Морфий, погружаюсь в забытье. И снова возвращаюсь к реальности. Осталось пять дней. Последние пять дней в моей жизни.

10 января, 14:37. Три дня.

Я прижимаю тебя к себе, пытаюсь запомнить ощущения от прикосновений к твоей картонной обложке. Я очень люблю то, что на ней нарисовано. Там закат, сине-красно-фиолетовый. Он играет красками. А с другой стороны я попросила Даниила нарисовать что-нибудь. Теперь там два человека, которые обнимают друг друга, на фоне луны и моря. Тонкий запах краски, который всё ещё сочится из этой картины, будоражит сознание. Мне уже даже не грустно. Да и сожалений никаких. Да, я сделала много плохого за свою жизнь. Но поздно что-то делать, чтобы это исправить. Мне хватило того, что я исправила систему на Ковчеге. Я тебе не рассказывала?

Я пилот, и очень увлекалась раньше системами наведения. Это была моя страсть, я хотела быть навигатором на космических кораблях. Но меня выгнали из Университета за неуплату. Поэтому дальше мне приходилось обучаться самой.

Я видела ошибку в навигаторе Ковчега. Если бы я оставила всё, как есть, едва ли бы он смог долететь до Колонии. Я была уверена в этом, ведь ошибка грубая. И думаю, если бы я смогла обратить внимание на это, то всё бы было хорошо. Но кто будет слушать девушку из Ночных Клинков? Из группы наёмных убийц? Поэтому я пробралась на Ковчег и чуть не придушила навигатора. Это было не специально, просто так получилось. Я у него на глазах исправила код и исчезла. Позже слышала разговоры и призраке, который явился, чтобы не дать погибнуть человечеству. Свидетелем выступал тот самый навигатор. Кажется, недостаток кислорода сказала на сознании…

Три дня. Адриана уже размером с Луной и всё приближается. Я очень надеюсь, что люди, почти всё человечество, доберётся до Колонии.

11 января, 5:05. Два дня.

Пять утра… Я не сплю, держусь на энергетиках. О каком здоровье может уже идти речь? Рассвет безумно красивый, он играет разными красками. Пошёл первый снег, он белыми хлопьями опадает на землю. Почему? Почему сейчас? В прочем, это уже и не важно. Я люблю тебя, ты знаешь. Шелест твоих страниц навсегда останется в моей памяти. Каждую букву в твоих записях я выводила с искренней симпатией к тебе. Ты так долго был моим единственным спутником, я брала тебя везде, куда бы ни пошла. Я люблю тебя, люблю Даниила, люблю этот мир. И всё, что я люблю, послезавтра…

12 января. 20:19. Один день.

Дневник! Дорогой! Остался один день. Меньше суток, понимаешь? На небе, даже днём, уже второе солнце. Люди вокруг ходят с безумными улыбками, и всё чаще можно услышать пронзительными крики. Только от этого уже нет смысла.

Я целую Даниила, я обнимаю его почти всегда. Он рядом, и это радует. Он держит меня за руку даже сейчас, когда я пишу эту запись. И смотрит на меня с любовью и… сожалением, наверное? Ведь каждую минуту мысли всё возвращаются к тому, что произойдёт завтра. В пол третьего дня. Осталось около шестнадцати часов.

Я летела сегодня из самолёта без парашюта. Держала в руках тебя и ладонь Даниила. Твои углы ещё больше потрепались, но я их заклеила скотчем. Закончила ручка, которой я обычно писала. Это так иронично... Записи теперь выглядят более тёмными, как море, как ночное небо. Красиво…

13 января, 2:35. 12 часов.

Вот и всё. И лежу на холодной траве, с которой ещё не опала роса. Уже нет ночи, Адриана светит ярче солнца. А ведь сейчас два часа после полночи. Переплетены мои руки с Даниилом. На груди лежишь ты, я чувствую твой запах. Прекрасен, как всегда…

13 января, 8:39. 6 часов.

Я не хочу вставать, но всё больше разрастается желание записать каждый свой вдох. Свой и Даниила. Я чувствую своего ребёнка, а боль сковывает меня. Пусть в моей крови наркотик, он уже не помогает. А я хочу сохранить разум…

13 января, 11:31. Три часа.

Раздался мой нервный смех. Почти все люди сейчас собрались в городе, на крыше самого высокого здания. Мы наблюдаем. Солнце уже отошло на второй план, медленно приближается Адриана. Становится очень жарко, и голова кружится. Это не странно. Молчание. Такая тишина… Никто не скажет ни слова.

13 января, 13:34. Час.

Становится сложно дышать, на коже, кажется, уже возникли ожоги. Все выпили обезболивающие, которое заставляет тело ничего не чувствовать. Обычно, когда оно проходит, от боли даже не хочется жить, но разве сейчас этого кого-то волнует? Нет. Это единственный ответ. Сейчас вообще всё отошло на второй план. Блестят слёзы людей, но все всё равно молчат. Нас не так много. И все мы будем ждать эти шестьдесят минут, затаив дыхание.

13 января. 14:…

Я поставила многоточие вместо минут. Просто сейчас уже произойдет взрыв. Считай это прямым эфиром, дорогой. Я сделала всё, чтобы спасти тебя. Я очень люблю тебя.

Мне обдало жаром. Даже сквозь наркотики он чувствуется. Я постоянно смотрю наверх, и это ослепляет. Кажется, осталась пара минут. А, нет, уже меньше. Я безумно люблю тебя. Пишу и говорю это вслух. Прощай…

Алекса Делакруа.

***

Дневник Алексы Делакруа был найден вернувшимися на Землю обитателями Колонии спустя два года. Он был заражён радиацией, и прежде чем прочитать его, его полностью очистили. Содержание стало шоком для многих, никто даже не обратил внимания на признание девушкой её причастности к Ночным Клинкам. Это уже было совершенно неважно. Как и то, какими способами Алекса спасла от взрыва дорогую ей вещь.

Стараниями Алексы Ковчег дошёл до места назначения, её портрет теперь висит в ряду со всеми, кто помог выжить человечеству. Все обвинения с неё были сняты, девушка посмертно награждена орденом Героя Земли.

Тетрадь была переписана и скопирована, а позже помещена в музей старой Земли. Приблизительная стоимость оригинала в переводе составляет более тонны золота.