Иван, сразу же после обнаружения надписи, оставил указание для Ани искать ещё что-то в этом роде и принялся звонить куда-то.
Впрочем, понятно куда звонить — «коллегам». Я был в полной уверенности, что он тут же кинется докладывать «старшим партнёрам», а у нас это, после долгой гегемонии Российской империи (она же СССР), были штаты, но нет.
Меня никто не дёргал и не выгонял, поэтому я спокойно наблюдал за происходящим. Иван был крепким хозяйственником. Я обнаружил в бильярдной большой запас стиков, любимого печенья «Мария», разніх батончиков, а за кофе ходить было совсем недалеко. Я уселся в углу, сделал вид, что уткнулся в телефон и внимательно прислушивался хрустя печеньем.
Первый звонок был, судя по всему, в Италию. Так как я пытался изучать итальянский, то выхватывал в разговоре знакомые слова. Иван несколько раз повторил слова: cerca, muro и parola, то есть — искать, стена и слово.
Тут быстро стало понятно. У Ивана явно была договорённость с итальянцами, что они дают нам возможность беспрепятственно и конфиденциально попробовать пройти щит (для виду подкупив учёных) в обмен на информацию, если таковая обнаружится. Это честное политическое решение. Удивительно было другое — Иван знал итальянский!
Затем, судя по всему, был звонок казахам. На этот раз Иван говорил на русском.
Очень коротко и отрывисто, буквально протарабанил в трубку: внимательно смотрите на стены. Ищите слово или слова составленные из мха.
Казахам, потому что, в конце, после паузы, очень потеплевшим голосом добавил: и тебе рахмет, берегите себя.
Казахстан я искренне и горячо любил, не раз бывал, поэтому пару слов запомнил.
Почему Иван звонил именно казахам, я даже не стал гадать. Это может быть как плата за оказанную в прошлом услугу, так и меркантильный интерес.
Третьи были явно арабы. Разговор на английском, но первое слово — ассалам алейкум многое объяснили. Тут точно меркантильный интерес.
Дальше было ещё несколько звонков, но страны я уже не угадывал, всё на английском.
Видимо, Иван обзванивал всех, с кем были те или иные договорённости.
Мир, который уже привык в общем-то к щитам, практически перестал обращать на них внимание, получил новую дозу информации и всплеск интереса. Вначале, кое-что, как обычно, утекло само, ну или дозированно впрыснулось в инфополе. Например, просочилась информация о нас, тех кто может проходить за периметр щитов. Про способности наши удалось сохранить тайну. По крайней мере на время.
Утечку быстро и сообща купировали по всему миру благодаря американцам. Они, тщательнее всех (вместе с китайцами) хранящие секретность, предложили организоваться в один общий совет, чтобы контролировать процесс изучения щитов не только и не столько с научной точки зрения и дозировано выдавать информацию в мир. В этом с ними сложно было не согласиться. Все помнили, что мир с появлением щитов едва не погрузился в хаос. Мне о совете мало что известно, кроме того, что в него, формально, входят все страны, где появились щиты. От каждой страны по три представителя, итого шестьдесят девять.
Формального председателя не было. Решения принимаются только если есть не менее девяноста процентов за, то есть минимум шестьдесят два должны быть за. Американцы, как проявившие инициативу, постоянно пытались перетянуть одеяло на себя, взять главенство. Хитрили про демократию, хотели снизить процент согласования решения. Но китайцы, Россия, да и все остальные заупрямились. Политиков в совете не было. Только учёные. Совет официально был закреплён, как независимый орган, решения которого стоят выше любой власти, любой страны. Но решения касались только изучения щитов и первого в истории человечества контакта с чем-то.
И это несомненный плюс. Конечно, на учёных постоянно давили политики и военные своих же стран. Конечно, внутри совета велась своя подковёрная интрига. Но учёные есть учёные. Познание истины для них всё-таки важнее политики.
К делам совета я конечно же допущен не был. Как и остальные из нашей группы. Поэтому о реальном положении дел я знал мало. Мы оставались объектами исследований. Именно так, объектами, экзмеплярами, образцами.
Нас пару раз собирали, представляли друг другу. Но конечно же не всех. Американцы и китайцы наотрез отказались знакомить свои «объекты» с другими, сначала ссылаясь на то, что у них таких нет, а потом на их крайнюю занятость. Про их способности так и продолжали ходить легенды.
Обещали программы обмена, так чтобы учёные менялись образцами, нами то есть. И на этом всё. Разумеется мы знали значительно больше чем кто угодно не входящий в совет, но общую картину сложить было сложно.
А вот за периметром щита я стал бывать значительно чаще. Если быть точнее — по три раза в день. Каждый выход — час. Ещё час на подготовку оборудования и по полчаса после на снятие всяческих проб и замеров. Брали и кровь и мочу, и всё остальное. Полноценный рабочий день морской свинки.
«Работал» я на базе итальянского лагеря. Задачи все были совершенно однообразные. Я обходил периметр щита, увешанный датчиками, как ёлка гирляндами. Заходил внутрь храма. Выполнял простые физические упражнения. Пытался проносить за периметр предметы разного объёма и веса. Что-то щит пропускал, что-то нет. Например, огромную пустую коробку из Новой Почты он пропустил, а миниатюрную автономную камеру, которую учёные хотели разместить на дворе, чтобы наблюдать онлайн за происходящим, вытолкнул.
С обнаруженным словом «МИР» выложенным мхом тоже проводились исследования. Пришли к выводу, что оно возникло уже после появления щитов. То есть, это всё-таки была попытка контакта. Чего-то, или кого-то, с нами. Кусочек моха я вынес для исследований. Разумеется это был просто мох. Как и всё остальное, что я выносил — просто предметы.
Ещё до появления совета, когда Иван обзванивал другие страны, все учёные по его наводке очень быстро нашли тоже самое слово, но на языке своей страны. Собственно, благодаря этой находке единый совет и появился, а Иван в итоге попал туда как один из трёх представителей своей страны. Как он это сделал не являясь учёным — риторический вопрос. Наверное так же, как и почти все остальные страны пытались засунуть особиста — путём интриг и подтасовок. Остальные организации, которые изучали щиты, распустили или поставили в подчинение единому совету.
Мир полихорадило и снова отпустило. По крайней мере, об этом свидетельствовало снижение количества запросов в Google Trends.
Никакой другой попытки контакта не было.
Попутно, мои вынужденные коллеги, Аня, Антон и Артём занимались моей способностью. А я, безуспешно, занимался попытками соблазнить Аню, памятуя о её ориентации, но не теряя надежды.
Если я не ходил за периметр щита, то занимался телекинезом. Двигал предметы под пристальным наблюдением приборов. Поднимал, бросал, деформировал. Интересно получилось с водой. Её было очень сложно удержать силой мысли в какой-то форме, объёме, тратил очень много энергии, а вот перемещать получалось легко. Потренировавшись, я научился делать совершенно фантастические фигуры — кольца, спирали, кубы. Выглядело это всё впечатляюще.
Опыты были разные. Я пытался поднять металлический шарик размером с теннисный так высоко, как могу. Выше чем я мог его различить в небе, не получалось. Хотя, что-то мне подсказывало, что постоянные тренировки помогут его закинуть хоть на орбиту. Разгонял до максимума тот же шарик пытаясь пробить кирпичную стену (получалось). Делал из песка плотный щит, в который стреляли резиновыми, а потом и боевыми пулями. Получалось красиво. И Анна тут же предложила попробовать поймать пулю телекинезом и остановить их. Ну да, мы все смотрели и любим матрицу. Фокус не удался, хотя пулю удалось ощутим замедлить, главное успеть поймать момент выстрела. То есть, в теории, если тренироваться, то пулю остановить я смогу.
Проведя массу опытов, Анна сформировала огромный аналитический отчёт из которого можно было вынести несколько важных выводов. Отчёт был внутренний для нашей небольшой группы — Ивана, Артёма с Антоном и меня и я из этого сделал вывод, что пока что, скорее всего, эти выводы не пойдут никуда дальше. Выводы не носили категорический характер. Это были допущения, гипотезы, теории. Даже не смотря на то, что большинство элементов научного метода были доступны и эмпирически подтверждались, ряд заключений не поддавался объяснению с помощью научных законов, поэтому Анна логично всё это подвела под теорию и гипотезы.
Например, Анна была уверена, что природа возникновения телекинеза вполне естественна для человека и является его эволюционным продолжением. Она ссылалась на предыдущие научные опыты, не в свободном доступе, ещё до щитов и меня, где, оказывается, результаты превышали статистическую погрешность. Доказать свою гипотезу пока что не было никакой возможности, но она обещала, что «ещё два-три месяца и будет прорыв».
У меня способность проявилась благодаря звёздной пыли. Она сработала как катализатор. Её остатки пытались как-то соскоблить с меня, изучали на молекулярном уровне, но ничего вразумительного не нашли. Откуда взялась звёздная пыль тоже нет ответа. Есть гипотеза, что это неизвестное науке вещество
Действительно, я трачу энергию при использовании способности. Чем сложнее, объёмнее, тяжелее объект, тем больше энергии тратится. Анна даже сделала целую сравнительную таблицу с указанием джоулей, калорий и других параметров, которые я трачу на телекинез. Так я узнал, что закинув металлический шарик, размером с теннисныый, на высоту в пару километров со скоростью сто пятьдесят километров в час, я потрачу около четырёхсот килокалорий, а вот поработать лифтом и поднять среднего человека на высоту девятиэтажного дома — уже под тысячу килокалорий.
На какое-то время меня даже увлекла вся эта игра в опыты. Я продолжал ходить за периметр щита. Продолжал заносить и выносить оттуда разные предметы и приборы, которые с разной предсказуемостью то работали, то нет, то показывали нечто среднее. Как будто щит снисходительно усмехался, подкидывал монетку и решал, как отреагировать на наши наблюдения.
Анна с маниакальным упорством собирала данные, классифицировала их, но, похоже, пока что не добилась каких-то значимых результатов. В какой-то момент я понял, что за ней тоже стоит команда исследователей, которых не допускают напрямую к опытам надо мной, но данными они занимаются. Это тоже вполне очевидно, никакого, даже самого талантливого физика недостаточно, чтобы проводить опыты и строит гипотезы, особенно в моём случае.
Судя по обрывкам разговоров, недолгого общения с учёными итальняского сектора, все остальные страны и общий научный совет тоже не особо преуспели.
Меня даже начали отпускать на побывку. Успевал и к родителям заглянуть, хотя мы с определённого момента вели уважительные отношения невмешательства в взрослую жизнь друг друга. Даже выкраивал время на тренировки. Напрягало только отсутствие сексуальной жизни, поэтому я безнадёжно, но упёрто продолжал флиртовать с Анной, хоть какое-то развлечение и фантазии на ночь.
Иван с каждым месяцем становился всё менее разговорчивым и весёлым. Постоянно находился в разъездах, а когда приезжал, меня освобождали от вечерних походов за периметр щита, мы разжигали мангал и несмотря на морозы, ютились с пивом на улице, поджаривая банальные сосиски.
Понимаешь, — говорил он. — это же всё по Чехову. Вот явно у нас тут ружьё висит. И чем дальше, тем больше я думаю о том, когда и куда оно выстрелит. Время идёт, а ничего не происходит.
Та же фигня. — соглашался я. — Боюсь, что выстрелит так, что мало не покажется. Только почему так долго всё происходит? Чего они ждут?
Кто они?
Ну, условные наши маленькие друзья. Я так для себя называю в принципе это явление во главе с щитами. Совершенно точно кто-то или что-то за этим стоит. А вот кто непонятно пока.
Ну, да. Я в Кении был. Там самый удобный регион для опытов. Самые продвинутые лаборатории стоят. Всех светил собрали. Ноль результата. Просто ничего. Тоже слово мир нашли из моха. Знаешь как на суахили мир?
Как?
Дуня.
Смешно.
Ага. Дуня есть, а результата нет.
Так всё и продолжалось. До января. Тогда случился ещё один контакт. И вот он уже изменил всё