Пора действовать. Что именно действовать — сейчас станет ясно. Глаза ещё закрыты, но я полностью вышел из сонного оцепенения. Маленькие друзья (хвала им) выходят на связь неожиданно. Это похоже на облако, на которое смотришь и видишь в нём образы. В голове возникает, одновременно, куча образов, которые объясняют всё и сразу. Нет нужды в словах. Задача ясна. Задача неожиданна, но чёткая и понятно что нужно делать.

Тем не менее, маленькие друзья (хвала им), дублируют задачу и текстом, видимо не очень ещё полагаясь на свои способы передачи данных (или не полагаясь на моё понимание).

Всё, как и в прошлые разы.

Я наконец-то могу открыть глаза, кокон в котором я путешествовал наполовину пуст. Я лежу в желеообразной субстанции. Выглядит достаточно отталкивающе. Напоминает холодец, но который уже прожевали и снова охладили комками. Не холодно, но и не тепло. Как бывает в квартире через пару дней после отключения отопления весной.

От стенок кокона идёт мягкий свет, на котором в один ряд, без пробелов и знаков препинания появляется текст задачи: пройтиккраюкратеразаложитьвзрывчатоевеществонадносдругимисшивателяминесближатьсяпослечегообратнолечьвкокон

Звучит просто. Зачем это нужно делать и почему мне не ясно. Как неясно и то, в кратер чего нужно заложить взрывчатку. Я на Луне? Или на какой-то планете?

Обращаю внимание на тишину. Как будто в депривационной камере. Сжимаю кулаки, немного двигаю ногами. Отлично, я могу двигаться. Значит можно приступать. В коконе достаточно места, чтобы сесть. Как на верхней полке купе, тесно, но вполне можно развернуться если что. Поднимаю руки, снова двигаю ногами. Весь облеплен полупрозрачным, как будто туманным, желе. Но почему-то нет ощущения этой слизи на теле. Как будто между мной и желе есть какая-то прослойка воздуха. Судя по всему, это некий защитный костюм. Пора выбираться.

Дотрагиваюсь до крыши кокона рукой и тот медленно открывается. Я конечно нечто такое ожидал, но всё равно изумлённо выдыхаю. Над головой мириады звёзд и все они очень медленно, но ощутимо движутся. Нет, не мириады, не подобрать слово. Вот как в соцсеточках показывают фотографии Хаббла и Уэбба, многократно модифицированные в фотошопе, так тут перед глазами. Лёгкое головокружение и переизбыток эмоций быстро проходит, видимо включаются защитные механизмы маленьких друзей (хвала им) после преобразования в коконе. Появляется понимание движения звёзд, я на астероиде. Очень крупном, но астероиде, который весьма быстро вращается. Появляется ощущение невесомости. Не то чтобы я когда-нибудь был в невесомости, но я сразу понял, что это именно она.

Очень некомфортно с купированными искусственным путём эмоциями. Но, что поделаешь, я сам согласился на сотрудничество. Когда я вернусь, хотя, правильнее наверное будет думать — если я вернусь, то надеюсь эмоции так же вернуться. Я конечно и так весьма бесчувственный по жизни, но тут совсем меня обкромсали.

Кокон издаёт лёгкое свечение и когда я окончательно откинул крышку, сел и свесил ноги, его свечение стало интенсивнее. Видимость метров пятьдесят. Хотя это сложно назвать видимостью. Над головой молчаливая и апатичная бескрайность звёзд. Света они не добавляют. Я оглянулся по сторонам, Солнца не видно, либо я на ночной стороне. Куда идти непонятно. Вокруг бугристая серая поверхность астероида. За освещённым коконом кругом света полная темнота.

Что ж, за неимением гербовой, будем писать на простой. Подождём дополнительных инструкций. Маленькие друзья (хвала им) весьма неспешны по объяснимым причинам.

Что там нужно сделать? Взорвать кратер? Это мы можем наверное. Покажите только куда и что положить. А я пока посмотрю на звёзды. Когда ещё доведётся такая возможность.

Внезапно кокон мягко завибрировал и выпустил на поверхность желе два яйцеобразных предмета размером с гандбольный мяч. Проявляется в сознании инструкция-понимание, и тут же дубляж текстом в коконе: одинвзрывчаткавторойосвещение.

Оба отлично ложатся в каждую руку. Пора отправляться. Главное не перепутать взрывчатку и фонарь. Я могу быть невнимательным даже после перестройки организма маленькими друзьями (хвала им).

Судя по проявленным в сознании инструкциям, идти совсем недалеко. Теперь я понимаю, как и куда мне следует идти. Медленно опускаю тело на поверхность астероида и мой защитный костюм прилипает подошвами. Никаких прыжков и бега. Нога одна за другой. Не спеша двигаемся в сторону, куда тянет внутренний компас-инструкция-понимание. Фонарь-яйцо достаточно неплохо светит, тупым концом выдавая направленный пучок света метров на двадцать, а то и больше. Вот это Сент-Экзюпери бы порадовался. Может он с меня и писал свою сказку.

Внезапно, боковое зрение с левой стороны регистрирует яркую вспышку света. На долю секунду вся поверхность до горизонта заливается светом, как от вспышки фотоаппарата. Я успеваю заметить начало кратера, к которому прошёл уже полпути и редкие невысокие скалы то тут то сям. Почему-то вспомнился Казахстан с его каньоном, точнее гранд-каньоном на минималках. Тут же справа ещё одна такая же вспышка. И ещё одна передо мной, на другой стороне кратера.

Кратер небольшой, метров сто в диаметре.

Мягко приходит осознание инструкция-понимание от маленьких друзей и всплывает дубляж проекцией перед глазами: сшивателиприбылиприступайте.

Это было даже неожиданно. Я достаточно быстро адаптировался к желе-скафандру на голом теле. Выглядит эта дрянь конечно не очень опрятно, но так как на теле её не ощущаешь, да и вокруг полно всего интересного, то я мигом забыл про него. А тут раз и проекция текста перед глазами.

Всё-таки, способ передачи образами и смыслами намного ёмче слов. Мне приходит сразу понимание, а не текстовая оболочка, которую мне нужно прочитать, осмыслить и верно интерпретировать. Текст я могу понять неверно, значит его нужно верным способом, именно для меня, подготовить. Затем убедиться, что я его верно понял. А с инструкцией-пониманием всё намного проще. Ты понимаешь всё именно так, как было задумано без ложных толкований. Это как если бы ты читал произведение автора и мог пользоваться его мозгом, чтобы верно понять все строчки, что он пишет.

Было бы хорошо, чтобы маленькие друзья (хвала им), поделились этим даром не только с сшивателями, но и со всеми людьми (любопытно, как быстро я перестал считать себя человеком).

Со всех трёх сторон, где были вспышки, появились огоньки. Это ещё трое сшивателей с той же миссией. Видимо, для надёжности прислали.

Я потихоньку топаю, шаг за шагом. Огоньки тоже двигаются.

Интересно, кто вместе со мной тут оказался?

Вредный итальяшка Паоло? Пьянчуга Нурболат? Сверхинтеллигентная Анна из Этреты? Или напомаженный франт Расул? Впрочем, какая разница. Всё равно задача у нас явно одна и нет никакого желания бегать вокруг кратера проверять, кто тут ещё оказался.

А вот и край кратера. Я помахал по сторонам фонариком. Ничего интересного. Яма с камнями. Но глубокая, метров двадцать точно есть, фонарик с трудом добивает до дна.

Остальные ещё подтягиваются, но уже рядом. Что ж. Указаний насчёт синхронности действий не было, значит можно спокойно закладывать свой заряд и идти обратно в кокон.

На таком большом астероиде есть своя сила тяжести, ничтожно малая, но есть. Но её явно недостаточно, чтобы просто бросить яйцо с взрывчаткой и оно скатилось вниз. Я присаживаюсь на корточки, аккуратно прицеливаюсь и легко, практически без усилий запускаю мерцающее яйцо вниз к центру кратера.

Проходит по ощущениям минута. Другие сшиватели также, как и я, запускают свои яйца (каламбур, однако). Четыре светлячка долетели на дно кратера и лениво перестукиваясь друг с другом, застыли.

Вот теперь точно пора возвращаться. Я повернулся в левую сторону и помахал фонариком соседу. А затем в правую. Меня они конечно не увидят, но вдруг приятно будет. Оглянулся ещё раз по сторонам. Ответное робкое махание. Спасибо.

Пора возвращаться в кокон. Я развернулся и смешно поднимая и переставляя ноги потопал обратно.

Может это психосоматика, но дышать стало тяжелее. Наверняка у защитного покрытия был совсем небольшой резерв питания и дыхания. Так что не стоит тут разгуливать. Старательно ступая и глядя под ноги, я вдруг не удержался и воспользовался своей способностью — притянул в руку небольшой кусочек камня. А вдруг, подумал я, удастся довезти обратно. Будет на память сувенир, каких ни у кого нет и никогда наверное не будет.

Кокон, автоматически видимо закрывшись без пассажира (или как ещё меня назвать?) слегка светился уже невдалеке и по всем канонам жанра, сейчас должно было что-то произойти. Хоть меня на время задания и лишили химическим путём почти всех эмоций, всё же с лёгкостью представлял и чудищ, которые внезапно вылазят из-за низких скал. И пришельцев (откуда и куда?) спускающихся на летающих тарелках, и даже, почему-то, Ивана, который вылазит из-за низкой скалы с виноватым видом.

Но нет. Дочавкал, уже с усилием и слегка задыхаясь, до кокона. Постучал по скорлупе, вслух пробормотав: Сезам, откройся. Кокон послушно открыл створку.

Забрался, сел, снова свесив наружу ноги и, почему-то, по зимней привычке автомобилистов, обтрусил ноги, прежде чем забраться внутрь.

Через пару минут лежания, мерцание кокона стало менее интенсивным, желе вокруг меня стало ощутимо больше, а я заснул. Надеюсь, я вернусь обратно, а не засну здесь вечным сном до взрыва. Последней мыслью перед сном было: может это вообще была не взрывчатка и взрыва никакого и не будет. А будет кое-что другое, может и похуже взрыва.

Мне кажется, деление людей на «сов» и «жаворонков», это глупость в большинстве своём и оправдание собственной лени. Безусловно, циркадные ритмы у всех разные. Но против природы не попрёшь и утро есть утро, а ночь есть ночь. Если ты считаешь себя совой, то это скорее нарушение биологических ритмов, нежели принадлежность к отряду совиных. Я несколько раз уже за свою, пока что недолгую, жизнь менялся с совы на жаворонка. Всё это вопрос дисциплины и привычки. Не менялось для меня лишь одно: почему-то вставать через три-четыре часа сна было намного легче, чем через шесть-семь. То есть, поспать совсем немного, половину от необходимого в среднем, для меня было легче, чем недоспать час-два.

Так и сейчас, поставив будильник на половину третьего ночи, я проснулся с абсолютно ясной головой и, как будто бы, выспавшимся. Я понимал, что ближе за кажущейся бодростью скрывается недосып и меня обязательно срубит в сон может быть ещё до полудня, но сейчас было комфортно.

В доме стояла тишина. Почистив зубы и натянув на себя прекрасное термобельё и костюм я отправился в биллиардную. Там, в таких же костюмах, как у меня стояла вчерашняя троица.

— Кофе? – Буднично, как будто и не уходил никуда, спросил меня Антон Павлович.

— Нет, спасибо. – отказался я. — У вас же наверняка помои из автоматической говноварки.

— Валя, не отказывайся. – раздался голос Ивана за спиной. — У меня вполне недурной неспрессо капсульный стоит. Это конечно не свежая обжарка аэробной Гватемалы и не кофейни третьей волны, но пить можно. На втором этаже у меня Ла Марзокка леверная в кабинете стоит, но её разогревать и настраивать долго, как-нибудь угощу в другой раз при случае.

— Мне помнится, ты с трудом слово доппио выговорил в Бурбоне, — удивлённо проговорил я. — Откуда такие познания в кофе?

— Ну, тогда ты с участковым говорил. А сейчас с целым полковником. Так что, будешь?

— Да, мне тогда, пожалуйста, квадриппьо, то есть два двойных в одну мензурку, раз уж такая халява — сдавленно согласился я. Интересно, сколько ещё сюрпризов в полковнике?

— Артём, оформи. И мне так же. — коротко скомандовал Иван.

Артём кивнул и скрылся за дверью.

Анна, повязав кофту вокруг пояса, деловито перебирала россыпь устройств на столе. Из знакомых я сразу заметил четыре одинаковые экшн-камеры гоу-про. Невольно я обратил внимание на её жилистые, худые, но видно, что очень сильные руки и, конечно, горделиво торчащую грудь. Анна явно не признавала нижнее бельё, поддев под термофутболку топик.

— Анна, у меня два вопроса. Вам холодно? И второй — мы будем снимать кино? — неуклюже улыбнулся я.

Анна даже не удостоила меня взглядом продолжая проверять оборудование. Рядом с камерами валялись ещё ряд каких-то датчиков и небольшие мотки проводов.

Вернулся Артём держа на подносе четыре чашки с эспрессо. Всем по одной.

Иван взял свою чашку, щёлкнул айкосом, доставая стик и утвердительно кивнул мне на молчаливый вопрос. Я тоже закурил. Анна недовольно поморщилась, но промолчала и взяла себе и Антону кофе.

— Итак, краткий брифинг и выступаем. — Иван длинно затянулся айкосом.

— Иван, — перебил я. — Ты же сигареты курил.

— Надо быть гибким в постоянно меняющихся условиях, — парировал полковник. — Не перебивай, сейчас важные моменты. Выезжаем на бусике до парковки на канатки. Пешком от канатной дороги спускаемся к лагерю учёных. Итальянский сектор как раз примыкает к теннисным столам, стартуя от аппендикса на беговой дорожке. Валя, идёшь в конце. Мы обеспечиваем незаметный вход. Твоя задача просто идти прямо, после нашего сигнала. У учёных одинаково устроены сектора. Вход-предбанник. Затем общая рабочая палатка с дежурными. Шлюзовая камера. Там всякие ништяки и устройства, не обращай внимания. Иди прямо и всё. Кишка перехода до щита. Всё Фактически идти всё время прямо. У тебя есть семь минут после входа в шлюзовую. Две минуты на подъём к храму. Три минуты там и две — вернуться. Вопросы? Нет, вопросов, выступаем. Аня, снаряжай Валю, возле канатки проверишь.

Троица послушно кивнула и засобиралась к выходу.

— У меня есть вопрос. — внезапно сказал я.

Иван удивлённо обернулся на меня:

— Это был риторический вопрос с моей стороны. Какие могут быть вопросы?

— Давайте вечером шашлыки пожарим? — сказал я и мельком глянул на Анну.

Кажется она улыбнулась.

Одно время я жил возле канатки. Её построили полвека назад, чтобы рабочие заводов могли практически напрямую добираться из спального района на заводы, так как все другие пути были слишком объездными. Восемнадцать минут и ты на месте.

Сейчас это был популярный в тёплое время года аттракцион. А для меня, пока я жил по соседству — отправной точкой для бега по Саржиному Яру, походам на шашлыки в лесопарковой зоне и прочим прелестям.

Ещё глубокой ночью и без того не особо людный район припарковой зоны, был совсем тихим.

Микроавтобус аккуратно закатился на парковку перед станцией канатной дороги.

Перед тем как выйти, Анна принялась обвешивать меня датчиками. На голову мне надели натуральный военный шлем (или каску, как правильно?). С обеих сторон закрепили гоупрошки. Ещё две, прикрепили по бокам. Получается, что я смогу снимать все четыре стороны, практически на 360°. Возможно, в этом и состояла цель — сшить после видео для детального изучения.

— Аня, а может вместо четырёх камер стоило взять одну, но которая сразу снимает на триста шестьдесят? — Спросил я Анну занимающуюся креплениями.

— А может вместо болтовни, посидишь спокойно? — Зло сказала Анна. И затем, чуть мягче, пояснила, — Инстакамера снимает только в одном диапазоне, качество хуже. А эти мы сами доработали для съёмки в разных диапазонах. И их потом проще сшивать в объёмное видео для анализа.

Вплотную приблизившись ко мне, Анна повесила мне на шею выглядящие как обруч наушники.

От неё еле уловимо пахнуло приятным запахом духов.

— Аква ди джио? — Ляпнул я слегка хриплым голосом?

— Что? — Отпрянула Анна.

— Я говорю, духи приятно пахнут. Это аква ди джио?

Смущение Анны продлилось ровно секунду. Она снова склонилась ко мне. — Да, они. Остались от бывшей.

На руки мне добавилось ещё по несколько датчиков на плечевых ремнях. На ногах, похожие на утяжелители для бега, ещё по паре. Хорошо, что на них не было индикаторов, светился бы, как гирлянда.

— Ну, пора. — Сказал Иван.

Мы всей группой двинулись вниз к Саржиному Яру от канатки.

После появления щитов Саржин Яр освещался круглосуточно, но не везде. Часть дороги, Антон и Артём освещали какими-то особыми фонариками, которые давали мягкий рассеянный свет.

Выйдя на беговую дорожку в Яру, мы разделились. Артём с Антоном и Анной пошли вперёд. Мы с Иваном остались. Через пару минут, Иван коснулся гарнитуры в ухе и удовлетворительно кивнул, видимо получив нужный ответ.

— Двинули. Всё готово.

Мы свернули с беговой дорожки в небольшой аппендикс, где базировались итальянские учёные.

Вход в итальянский сектор выглядел как обычная палатка. За ней стояла ещё одна, значительно больших размеров, в такой уже смело могло уместиться человек двадцать. А за ней начиналась гофрированная кишка ведущая к теннисным столам, где уже была граница щита. Горели служебные фонари по периметру. Другие базы учёных были в стороне и сразу по несколько. Итальянцы обособились выбрали удачное для нас место.

Перед входом в палатку, Иван заставил меня сверить часы и включить секундомер. Из палатки беззвучно выскользнула Анна и ещё раз прошлась по всем датчикам и камерам включая их. В ухо вставила капельку гарнитуры.

Всё, почему-то, происходило весьма буднично. Может быть, подумал я, поэтому, военные войну называют работой, а не войной? Потому что обыденно делают вещи, которым их обучали. Воевать, проводить спецоперации, сбрасывать бомбы, или вот, как сейчас, отключать на время учёных.

— Иван, — Прошептал я. — Может какие-то напутственные слова скажешь? Ну, мол, береги себя, смотри в оба, то-сё. Как это в кино бывает.

— Иди уже! — шикнул на меня Иван. — На счёт три включай секундомер. У тебя семь минут. Раз-два-три, пошёл!

Иван откинул занавеску палатки и я скользнул внутрь, одновременно нажимая старт на своих часах.

В предбаннике валялись чьи-то рюкзаки и мусорка, полная пустых коробок от пиццы (респект Виталику, владельцу пиццерии, подумал я, покорил итальянцев), винные бутылки и пара модных беговых кроссовок асикс нуса три (ставлю себе пометку в голове, что надо будет с владельцем познакомиться).

В основной части палатки царил полный мрак. Антон и Артём, стояли по бокам и подсвечивали мне дорогу к проходу в кишку ведущую к щиту. Почему кроме них больше никого в палатке не было (или я просто не вижу тех, кто в ней был), я уточнять не стал.

Гофрированная кишка была полупрозрачной, сквозь неё пробивался свет внешнего освещения щита, которое теперь было круглосуточным. Внутри кишки горели тусклые дежурные огоньки.

Я ускорил шаг и наконец вышел к границе щита. Ну, привет. Давно не виделись. Идём посмотрим, что тут изменилось.

В ухе зашипело и голос Анны удивлённо произнёс сначала куда-то в сторону, а потом обращаясь ко мне:

— Он прошёл!...Валентин, пожалуйста, отмечайте про себя ощущения во время прохождения сквозь щит.

— Мне писать захотелось. Больше никаких ощущений — честно признался я, поднимаясь по ступенькам к храму. — Но это от кофе, я думаю. Не отвлекайте, я уже почти на месте.

Открытые ворота храма были изрядно забросаны всякого рода мелочёвкой. От монеток туристов, до разукрашенных камушков, мелких сувениров и прочей ерунды. Учёные закидывали и градусники и кусочки металла, которые покрыты специальным составом, реагирующим на изменения в составе воздуха и температуре. Но всё это не особо помогало в познании природы щитов.

Через всё это барахло мощно пробивалась трава и почему-то мох. За воротами буйство моха стало ещё больше. Теперь я вижу вблизи всё то, что щиты по всему миру старательно прикрывали почему-то от дронов и прочих посторонних взглядов.

Повсюду мох. И температура воздуха явно теплее, чем снаружи, на пять-семь градусов точно. И влажность, прям сырость. Какие-то тропики. Я покрутился во дворе храма, но ничего необычного видно не было. Стены храма, со стороны двора, беспорядочно поросли клочками мха. На земле мха было в разы больше и он крупными клумбами покрывал почти всю поверхность двора.

Что ж. Зайдём в храм. Двери с момента появления щита остались открытыми и туда немного проникал свет от прожекторов. Внутри храм тоже не изменился. Стало больше пахнуть сыростью и пылью. Кое-где виднелись пятна то ли грязи, то ли вездесущего мха. Запустение.

Пора было возвращаться. Я ещё раз послушно покрутился во дворе и двинул обратно.

Почему-то, по пути туда и обратно было спокойно. Не было предчувствия, что что-то может пойти не так.

В большой палатке всё так же стояли Артём с Антоном. Приветливо помахали, когда я вошёл из шлюза и указали фонариками на выход.

На улице Иван резко сказал:

— Всё потом. Сейчас быстрым шагом к бусику.

Анна, оглядываясь, шла чуть позади нас. Так мы и дошли молча до автобуса. Спустя ещё минут семь, пришли Антон с Артёмом. В полном молчании мы доехали до дома Ивана. И только здесь, спустившись в биллиардную, на меня накатила волна усталости и сонливости. Всё-таки напряжение, оказывается, было.

Пока Анна меня освобождала от датчиков, Иван спросил:

— Как ощущения? Было что-то необычное?

— Нет, — ответил я. — Вообще ничего, кроме сырости и того, что там значительно теплее. Ну и моха много наросло везде. Встречный вопрос — как вы договорились с итальянцами?

— Никак. Итальянцы тоже любят деньги. Поэтому пошли поспать в другое место.

Иван задумчиво потёр лицо.

— Давай-ка наверное иди спать. Анна сейчас поработает с данными. Посмотрим, что ты наснимал. Если и оборудование не даст ничего, будем идти дальше. Есть мысли, что ещё можно сделать.

— Со мной?

— И с тобой. И с щитами. Спи давай.

Уговаривать меня долго не пришлось. Я вернулся в свою коморку и в чём был залез под одеяло, чтобы уже через мгновение отключиться.

Почему-то спалось хорошо. Настолько хорошо, что я во сне отключил ежедневный будильник на восемь утра и ещё минут сорок дремал в полусне.

И ещё пару минут не особо понимал и даже не помнил, что было этой ночью.

По привычке потянулся за телефоном мониторить почту и рабочие чаты, а потом вспомнил, что я как бы уже безработный. Или уже на другой работе, которая и опасна и труда, и на первый взгляд как будто не видна.

Приняв душ, я отправился на поиски кофе. Миниатюрная неспрессо нашлась в кухне, неподалёку от биллиардной. Вообще, дом Ивана оставлял приятное впечатление грамотной планировкой и интуитивной навигацией. Архитекторы потрудились на славу.

Заварив себе снова целых четыре капсулы в одну чашку, я отправился в биллиардную.

Артёма и Антона не было, а Иван с Анной сгрудились возле монитора, просматривая записи с камер. Оба кивком поздоровались и снова прильнули к монитору.

Я бесцеремонно взял айкос Ивана, закурил и встал возле стола, издалека наблюдая картинку на экране. Судя по всему, сейчас просматривали момент моего выхода из храма. Камера, по словам Анны снимала в нескольких диапазонах, но сейчас на экране был обычный режим. Благо, весь периметр щита хорошо освещался.

— Иван. — Внезапно севшим голосом сказал я. — А кто там на заборе слово из трёх букв написал? Это ж до щита было? Хулиган какой-то? Это точно не я был.

— В смысле? — Обернулся ко мне Иван. — Какое слово?

— Ну, похоже было, — Сказал я. — Издалека показалось, что там буквы на заборе. Может это просто мох.

— Аня, стоп! Верни на десять секунд назад!

Анна послушно отмотала запись. На экране застыл панорама внутреннего двора церкви. До забора было далековато и резкие тени не давали нормально рассмотреть его.

— Включи треть от нормальной скорости. Пусть ближе чуть подойдёт к забору.

Видео медленно заиграло. Забор стал приближаться. В какой-то момент, я помню, я остановился на дворе и покрутился немного.

— Стоп! — Крикнул Иван. — Совсем чуть-чуть назад.

Иван отошёл от монитора и встал рядом со мной.

На мониторе совершенно явно были видны буквы. Из мха, которому я удивился на входе в храм.

Если сидеть возле монитора, их конечно было бы практически невозможно заметить. А издалека взгляд выхватывал сразу.

МИР. На заборе, мхом, было написано МИР.