Мне кажется, деление людей на «сов» и «жаворонков», это глупость в большинстве своём и оправдание собственной лени. Безусловно, циркадные ритмы у всех разные. Но против природы не попрёшь и утро есть утро, а ночь есть ночь. Если ты считаешь себя совой, то это скорее нарушение биологических ритмов, нежели принадлежность к отряду совиных. Я несколько раз уже за свою, пока что недолгую, жизнь менялся с совы на жаворонка. Всё это вопрос дисциплины и привычки. Не менялось для меня лишь одно: почему-то вставать через три-четыре часа сна было намного легче, чем через шесть-семь. То есть, поспать совсем немного, половину от необходимого в среднем, для меня было легче, чем недоспать час-два.

Так и сейчас, поставив будильник на половину третьего ночи, я проснулся с абсолютно ясной головой и, как будто бы, выспавшимся. Я понимал, что ближе за кажущейся бодростью скрывается недосып и меня обязательно срубит в сон может быть ещё до полудня, но сейчас было комфортно.

В доме стояла тишина. Почистив зубы и натянув на себя прекрасное термобельё и костюм я отправился в биллиардную. Там, в таких же костюмах как у меня, стояла вчерашняя троица.

— Кофе? – Буднично, как будто и не уходил никуда, спросил меня Антон Павлович.

— Нет, спасибо. – отказался я. — У вас же наверняка помои из автоматической говноварки.

— Валя, не отказывайся. – раздался голос Ивана за спиной. — У меня вполне недурной неспрессо капсульный стоит. Это конечно не свежая обжарка аэробной Гватемалы и не кофейни третьей волны, но пить можно. На втором этаже у меня Ла Марзокка леверная в кабинете стоит, но её разогревать и настраивать долго, как-нибудь угощу в другой раз при случае.

— Мне помнится, ты с трудом слово доппио выговорил в Бурбоне, — удивлённо проговорил я. — Откуда такие познания в кофе?

— Ну, тогда ты с участковым говорил. А сейчас с целым полковником. Так что, будешь?

— Да, мне тогда, пожалуйста, квадриппьо, то есть два двойных в одну мензурку, раз уж такая халява — сдавленно согласился я. Интересно, сколько ещё сюрпризов в полковнике?

— Артём, оформи. И мне так же. — коротко скомандовал Иван.

Артём кивнул и скрылся за дверью.

Анна, повязав кофту вокруг пояса,деловито перебирала россыпь устройств на столе. Из знакомых я сразу заметил четыре одинаковые экшн-камеры гоу-про. Невольно я обратил внимание на её жилистые, худые, но видно, что очень сильные руки и, конечно, горделиво торчащую грудь. Анна явно не признавала нижнее бельё, пододев под термофутболку топик.

— Анна, у меня два вопроса. Вам холодно? И мы будем снимать кино? — неуклюже улыбнулся я.

Анна даже не удостоила меня взглядом продолжая проверять оборудование. Рядом с камерами валялись ещё ряд каких-то датчиков и небольшие мотки проводов.

Вернулся Артём держа на подносе четыре чашки с эспрессо. Всем по одной.

Иван взял свою чашку, щёлкнул айкосом, доставая стик и утвердительно кивнул мне на молчаливый вопрос. Я тоже закурил. Анна недовольно поморщилась, но промолчала и взяла себе и Антону кофе.

— Итак, краткий брифинг и выступаем. — Иван длинно затянулся айкосом.

— Иван, — перебил я. — Ты же сигареты курил.

— Надо быть гибким в постоянно меняющихся условиях нестабильной действительности, — парировал полковник. — Не перебивай, сейчас важные моменты. Выезжаем на бусике до парковки на канатке. Пешком от канатной дороги спускаемся к лагерю учёных. Итальянский сектор как раз примыкает к теннисным столам, стартуя от аппендикса на беговой дорожке. Валя, идёшь в конце. Мы обеспечиваем незаметный вход. Твоя задача просто идти прямо, после нашего сигнала. У учёных одинаково устроены сектора. Вход-предбанник. Затем общая рабочая палатка с дежурными. Шлюзовая камера. Там всякие ништяки и устройства, не обращай внимания. Иди прямо и всё. Кишка перехода до щита. Всё. Фактически просто идти всё время прямо. У тебя есть семь минут после входа в шлюзовую. Две минуты на подъём к храму. Три минуты там и две — вернуться. Вопросы? Нет, вопросов, выступаем. Аня, снаряжай Валю, возле канатки проверишь.

Троица послушно кивнула и засобиралась к выходу.

— У меня есть вопрос. — внезапно сказал я.

Иван удивлённо обернулся на меня:

— Это был риторический вопрос с моей стороны. Какие могут быть вопросы?

— Давайте вечером шашлыки пожарим? — сказал я и мельком глянул на Анну.

Кажется она улыбнулась.

Одно время я жил возле канатки. Её построили полвека назад, чтобы рабочие заводов могли практически напрямую добираться из спального района на заводы, так как все другие пути были слишком длинными. Восемнадцать минут и ты на месте.

Сейчас это был популярный в тёплое время года аттракцион. А для меня, пока я жил по соседству — отправной точкой для бега по Саржиному Яру, походам на шашлыки в лесопарковой зоне и прочим прелестям.

Ещё глубокой ночью и без того не особо людный район припарковой зоны, был совсем тихим.

Микроавтобус аккуратно закатился на парковку перед станцией канатной дороги.

Перед тем как выйти, Анна принялась обвешивать меня датчиками. На голову мне надели натуральный военный шлем (или каску, как правильно?). С обеих сторон закрепили гоупрошки. Ещё две, прикрепили по бокам. Получается, что я смогу снимать все четыре стороны, с учётом углов обзора гоупро, то больше чем на 360°, с запасом пересекаются углы обзора. Возможно, в этом и состояла цель — сшить после видео для детального изучения.

— Аня, а может вместо четырёх камер стоило взять одну, но которая сразу снимает на триста шестьдесят? — Спросил я Анну занимающуюся креплениями.

— А может вместо болтовни, посидишь спокойно? — Зло сказала Анна. И затем, чуть мягче, пояснила, — Инстакамера снимает только в одном диапазоне, качество хуже. А эти мы сами доработали для съёмки в разных диапазонах. И их потом проще сшивать в объёмное видео для анализа.

Вплотную приблизившись ко мне, Анна повесила мне на шею выглядящие как обруч наушники.

От неё едва уловимо пахнуло приятным запахом духов.

— Аква ди джио? — Ляпнул я слегка хриплым голосом

— Что? — Отпрянула Анна.

— Я говорю, духи приятно пахнут. Это Армани аква ди джио?

Смущение Анны продлилось ровно секунду. Она снова склонилась ко мне. — Да, они. Остались от бывшей.

На руки мне добавилось ещё по несколько датчиков на плечевых ремнях. На ногах, похожие на утяжелители для бега, ещё по паре. Хорошо, что на них не было индикаторов, светился бы, как гирлянда.

— Ну, пора. — Сказал Иван.

Мы всей группой двинулись вниз к Саржиному Яру от канатки.

После появления щитов Саржин Яр освещался круглосуточно, но не везде. Часть дороги, Антон и

Артём освещали какими-то особыми фонариками, которые давали мягкий рассеянный свет.

Выйдя на беговую дорожку в Яру, мы разделились. Артём с Антоном и Анной пошли вперёд. Мы с Иваном остались. Через пару минут, Иван коснулся гарнитуры в ухе и удовлетворительно кивнул, видимо получив нужный ответ.

— Двинули. Всё готово.

Мы свернули с беговой дорожки в небольшой аппендикс, где базировались итальянские учёные.

Вход в итальянский сектор выглядел как обычная палатка. За ней стояла ещё одна, значительно больших размеров, в такой уже смело могло уместиться человек двадцать. А за ней начиналась гофрированная кишка ведущая к теннисным столам, где уже была граница щита. Горели служебные фонари по периметру. Другие сектора учёных были в стороне и сразу по несколько. Итальянцы обособились и выбрали удачное для себя место.

Перед входом в палатку, Иван заставил меня сверить часы и включить секундомер. Из палатки беззвучно выскользнула Анна и ещё раз прошлась по всем датчикам и камерам включая их. В ухо вставила капельку гарнитуры.

Всё, почему-то, происходило весьма буднично. Может быть, подумал я, поэтому, военные войну называют работой, а не войной? Потому что обыденно делают вещи, которым их обучали. Воевать, убивать людей, проводить спецоперации, сбрасывать бомбы, или вот, как сейчас, отключать на время учёных, или что там они с ними сделали.

— Иван, — Прошептал я. — Может какие-то напутственные слова скажешь? Ну, мол, береги себя, смотри в оба, то-сё. Как это в кино бывает.

— Иди уже! — шикнул на меня Иван. — На счёт три включай секундомер. У тебя семь минут. Раз-два-три, пошёл!

Иван откинул занавеску палатки и я скользнул внутрь, одновременно нажимая старт на своих часах.

В предбаннике валялись чьи-то рюкзаки и мусорка, полная пустых коробок от пиццы (респект Виталику, владельцу пиццерии, подумал я, покорил итальянцев), винные бутылки и пара модных беговых кроссовок асикс нуса три (ставлю себе пометку в голове, что надо будет с владельцем познакомиться).

В основной части палатки царил полный мрак. Антон и Артём, стояли по бокам и подсвечивали мне дорогу к проходу в кишку ведущую к щиту. Почему кроме них больше никого в палатке не было (или я просто не вижу тех, кто в ней был), я уточнять не стал.

Гофрированная кишка была полупрозрачной, сквозь неё пробивался свет внешнего освещения направленное на щит. Внутри кишки горели тусклые дежурные огоньки.

Я ускорил шаг и наконец вышел к границе щита. Ну, привет, давно не виделись. Идём посмотрим, что тут изменилось.

В ухе зашипело и голос Анны удивлённо произнёс сначала куда-то в сторону, а потом обращаясь ко мне:

— Он прошёл!...Валентин, пожалуйста, отмечайте про себя физические ощущения во время прохождения сквозь щит.

— Мне писать хочется. Больше никаких ощущений — честно признался я, поднимаясь по ступенькам к храму. — Но это от кофе, я думаю. Не отвлекайте, я уже почти на месте.

Открытые ворота храма были изрядно забросаны всякого рода мелочёвкой. От монеток туристов, до разукрашенных камушков, мелких сувениров и прочей ерунды.

Через всё это барахло мощно пробивалась трава и почему-то мох. За воротами, вдоль забора, буйство моха стало ещё больше. Теперь я вижу вблизи всё то, что щиты по всему миру старательно прикрывали почему-то от дронов и прочих посторонних взглядов.

Повсюду мох. И температура воздуха явно теплее, чем снаружи, на пять-семь градусов точно. И влажность, прям сырость. Какие-то тропики. Я покрутился во дворе храма, но ничего необычного видно не было. Стены храма, со стороны двора, беспорядочно поросли клочками мха. На земле мха было в разы больше и он крупными клумбами покрывал почти всю поверхность двора.

Что ж. Зайдём в храм. Двери с момента появления щита остались открытыми и туда немного проникал свет от прожекторов. Внутри храм тоже не изменился. Стало больше пахнуть сыростью и почему-то пылью. Кое-где виднелись пятна то ли грязи, то ли вездесущего мха. Запустение.

Пора было возвращаться. Я ещё раз послушно покрутился вокруг своей оси во дворе и двинул обратно.

Почему-то, по пути туда и обратно было спокойно. Не было предчувствия, что что-то может пойти не так.

В большой палатке всё так же стояли Артём с Антоном. Приветливо помахали, когда я вошёл из шлюза и указали фонариками на выход.

На улице Иван резко сказал:

— Всё потом. Сейчас быстрым шагом к бусику.

Анна, оглядываясь, шла чуть позади нас. Так мы и дошли молча до автобуса. Спустя ещё минут семь, пришли Антон с Артёмом. В полном молчании мы доехали до дома Ивана. И только здесь, спустившись в биллиардную, на меня накатила волна усталости и сонливости. Всё-таки напряжение, оказывается, было.

Пока Анна меня освобождала от датчиков, Иван спросил:

— Как ощущения? Было что-то необычное?

— Нет, — ответил я. — Вообще ничего, кроме сырости и того, что там значительно теплее. Ну и моха много наросло везде. Встречный вопрос — как вы договорились с итальянцами?

— Никак. Итальянцы тоже любят деньги. Поэтому пошли поспать в другое место.

Иван задумчиво потёр лицо.

— Давай-ка наверное иди спать. Анна сейчас поработает с данными. Посмотрим, что ты наснимал. Если и оборудование не даст ничего, будем идти дальше. Есть мысли, что ещё можно сделать.

— Со мной?

— И с тобой. И с щитами. Спи давай.

Уговаривать меня долго не пришлось. Я вернулся в свою коморку и в чём был залез под одеяло, чтобы уже через мгновение отключиться.

Почему-то спалось хорошо. Настолько хорошо, что я во сне отключил ежедневный будильник на восемь утра и ещё минут сорок дремал в полусне.

И ещё пару минут не особо понимал и даже не помнил, что было этой ночью.

По привычке потянулся за телефоном мониторить почту и рабочие чаты, а потом вспомнил, что я как бы уже безработный. Или уже на другой работе, которая и опасна и трудна, и на первый взгляд как будто не видна.

Приняв душ, я отправился на поиски кофе. Миниатюрная неспрессо нашлась на кухне, неподалёку от биллиардной. Вообще, дом Ивана оставлял приятное впечатление грамотной планировкой и интуитивной навигацией. Архитекторы и дизайнеры интерьера потрудились на славу.

Заварив себе снова целых четыре капсулы в одну чашку, я отправился в биллиардную.

Артёма и Антона не было, а Иван с Анной сгрудились возле монитора, просматривая записи с камер. Оба кивком поздоровались и снова прильнули к монитору.

Я бесцеремонно взял айкос Ивана, закурил и встал возле стола, издалека наблюдая картинку на экране. Судя по всему, сейчас просматривали момент моего выхода из храма. Камера, по словам Анны снимала в нескольких диапазонах, но сейчас на экране был обычный режим. Благо, весь периметр щита хорошо освещался и во дворе храма не было полной темноты.

— Иван. — сиплым голосом сказал я. — А кто там на заборе слово из трёх букв написал? Это ж до щита было? Хулиган какой-то? Это точно не я был.

— В смысле? — Обернулся ко мне Иван. — Какое слово?

— Ну, похоже было, — Сказал я. — Издалека показалось, что там буквы на заборе. Может это просто мох.

— Аня, стоп! Верни на десять секунд назад!

Анна послушно отмотала запись. На экране застыл панорама внутреннего двора церкви. До забора было далековато и резкие тени не давали нормально рассмотреть его.

— Включи треть от нормальной скорости. Пусть ближе чуть подойдёт к забору.

Видео медленно заиграло. Забор стал приближаться. В какой-то момент, я помню, я остановился на дворе и покрутился немного.

— Стоп! — Крикнул Иван. — Совсем чуть-чуть назад.

Иван отошёл от монитора и встал рядом со мной.

На мониторе совершенно явно были видны буквы. Из мха, которому я удивился на входе в храм.

Если сидеть возле монитора, их конечно было бы практически невозможно заметить. А издалека взгляд выхватывал сразу.

МИР. На заборе, мхом, было написано МИР.