Проснувшись от вкусного аромата еды, я уж было обрадовался, что Миша не забыл своё обещание и пришёл приготовить мне завтрак. Но дойдя до кухни, я захотел раствориться или провалиться сквозь землю. У плиты стоял Дима...

-Доброе утро, соня... Долго же ты спал. - обернувшись на меня он, вероятно, заметил синяки под глазами, да и их опухшесть тоже, и посмурнел.

-Оно не может быть добрым... Положи лопатку на стол.

-Погоди, дай я всё объясню.

-Положи лопатку и убирайся вон из моего дома!!! - так громко, наверное, я ещё никогда не кричал. Сердце разрывалось от боли, когда я вспоминал их умиротворённые лица в постели. Дима развязал фартук и ещё раз глянул на меня. Я был на грани нервного срыва. Слёзы подступили к глазам, но я со всех сил старался не расплакаться перед ним. Ведь иначе он начнёт утешать меня и я уже не смогу сопротивляться. - Иди... вон! - махнул я рукой на дверь и сурово провёл его взглядом. Мужчина оглянулся напоследок, обул кроссовки и вышел. Снова полились слёзы. Я старался сдерживаться, закусив кулак, чтобы он не услышал мои вопли и не вернулся. Ведь его тень виднелась через стекло в двери.

Я вернулся на кухню и глянул на завтрак. Моя любимая яичница с помидорами и какао стояли на столе. К горлу подступил большой ком. Я сел за стол и стал за обе щеки наминать еду, рыдая. Как же тяжело пережить измену любимого человека... Даже не хочется переживать. В голове мелькнула страшная мысль, что к концу трапезы становилась всё навязчивее и я, кинув посуду в раковину, направился в кладовку. У отца всегда там лежала верёвка...

Привязав её в самой надёжной на вид люстре, я смастерил кое-какую петлю и, проверив её на прочность, выдерся на стул. Всё стало казаться таким бессмысленным и лёгким, что я просто всунул голову в отверстие и шагнул в пустоту. В глазах потемнело...

(POV Димы)

Я стоял за дверью и не мог придумать оправдания, чтобы войти. Звуки в доме затихли, что насторожило меня, поэтому я решил снова попробовать. Как бы он не кричал или вырывался, я буду держать его, пока не расскажу всю правду! Не могу оставить всё так!

Я открыл дверь и направился на поиски мальчишки. Впереди виднелась тень и я перешёл с шага на бег. За углом, на люстре висело его маленькое хрупкое тело. От шока я потерял дар речи и остолбенел. Схватив со стола нож, я выскочил на табуретку и перерезал верёвку. Он был ещё не совсем холодным, поэтому надежда на спасение тлела внутри. Я снял хомут с шеи Тома и набрал скорую. 

-Боже, Том, прости меня... Живи... живи только ради того, чтоб я смог снова услышать твой смех. Я не смогу жить без тебя, слышишь?! Томми, пожалуйста, живи... - я целовал его холодные руки, гладил волосы. Мою истерику прервали санитары, забежавшие в дом и оттащившие меня от него. Женщина сразу проверила пульс и облегчённо вздохнула.

-Живой, только без сознания... Грузите его. И этого тоже, а то сам повесится.

На звуки сирены прибежал Миша и, увидев нас в скорой, попросился тоже поехать. В больницу прибыли быстро: Тома сразу положили в реанимацию, подключили аппарат искусственной вентиляции, а мы с Мишей остались ждать в коридоре.

Через полчаса док сообщил, что с Томом всё в порядке и что мы будем оповещены, как только он придёт в себя. От переживаний я и сам ненадолго отключился на коленях сына, но пару часов спустя я всё-таки отправил его домой. 

-Пообещай, что сразу позвонишь...! 

-Конечно...