На сердце невольно стало тепло от его слов и я слабо улыбнулась Тэхену, заметив его ответную улыбку.

Он выпрямился и подал мне руку.

— Пойдём? Чонгук уже ждёт нас.

Я вздохнула, проворчав:

— Можно подумать, у меня есть выбор.

Когда мы шли по коридору, я все ещё не обращала ни на что внимания, погруженная в свои мрачные мысли о том, что сказал мне Тэхен.

Приходилось признать, что он был прав, и Чонгук никак не мог повлиять на решения своего отца, так же, как и изменить их, тем более, что в то время ему было всего семнадцать лет.

Но это не меняло того факта, что моих родителей убили люди его отца.

Я упрямо придерживалась этой версии, ведь мне совсем непросто было забыть все, во что я верила годами.

Но, как только мы добрались до верхней ступеньки широкой лестницы, ведущей на первый этаж, я невольно застыла и расправила плечи, во все глаза глядя на стоящего у её подножия Чонгука.

Как я и предполагала, он был великолепен.

Строгий чёрный костюм и белоснежная шёлковая рубашка сидели на нем просто потрясающе, подчеркивая гордый разворот широких плеч, узкую талию и длинные ноги,а мягкие темные волосы были идеально уложены и даже непокорная чёлка, казалось, присмирела, падая на лоб мягкими волнами, проникнувшись торжественностью момента и важностью предстоящей нам миссии.

Увидев меня, Чонгук тоже замер абсолютно неподвижно и, казалось, даже перестал дышать, а в наступившей тишине не было слышно ни звука.

Наши глаза встретились — и мне показалось, что во всем мире, кроме нас с ним , больше не осталось ни души.

В его серебряном взгляде вспыхнуло неприкрытое восхищение и он неотрывно следил за мной все то время, пока я спускалась по лестнице на внезапно ослабевших ногах, крепко держась за руку Тэхена и радуясь тому, что у него такая надёжная и уверенная хватка.

Всё это напоминало мне кадр из какого-то романтического фильма, где лучший друг главной героини передаёт её с рук на руки её возлюбленному и они едут на бал, после которого женятся и живут долго и счастливо.

Вот только я не была той наивной глупышкой из романтических мелодрам, а моя сказка больше напоминала кошмар и в ней все было донельзя прозаично.

Главный герой был бандитом, лучший друг — его кузеном и верным союзником, главную героиню хотели просто использовать в качестве приманки для врагов и уж тем более никакого хэппи энда и вовсе не предвиделось.

И я вздохнула, убеждая себя, что то восхищение, смешанное с обожанием и нежностью, вспыхнувшее в холодных серебряных глазах Волка, мне просто почудилось.

Сказки всегда остаются сказками. Им не место в реальной жизни.

И пора бы тебе уже это понять, Розэ.

Когда мы оказались внизу, Чонгук одобрительно улыбнулся и произнёс бархатным хриплым голосом, от которого по моей спине побежали мурашки:

— Ты прекрасно выглядишь, птичка. Надеюсь, ты все таки сможешь насладиться этим вечером даже несмотря на моё общество и постоянное присутствие рядом.

Я фыркнула, а Тэхен сдержанно кашлянул в кулак, вовремя замаскировав смех, и отпустил меня, легонько подтолкнув к Чонгуку.

— Оставь свою наигранную галантность и манеры при себе. Они меня не впечатляют. — колко бросила я, но Чонгук лишь усмехнулся краешком губ, совершенно не задетый моими словами, и протянул мне раскрытую ладонь, чуть склонив голову к плечу.

— Пойдём, Розэ. Нам уже пора.

Пару секунд я молча смотрела на его широкую ладонь с длинными красивыми пальцами, чуть согнутыми в приглашающем жесте, и отчаянно боролась с желанием оттолкнуть её и броситься к двери, хоть и понимала, что более абсурдной попытки к бегству свет ещё не видывал.

Но вместо этого я покорно вложила свою руку в его большую тёплую ладонь и тяжело вздохнула, стараясь не смотреть на него, чтоб не видеть удовлетворенной улыбки на этих бесстыжих мягких губах, ведь он прекрасно знал, что в итоге я все равно сдамся, и просто наслаждался моими метаниями.

Положив мою безвольную в его хватке руку на свой согнутый локоть, он обернулся к Тэхену и тихо сказал:

— Если все пройдёт так, как я задумал, мы вернёмся ещё до полуночи.

Док чуть склонил голову в знак согласия и, серьёзно глядя на кузена, тихо сказал:

— Будьте осторожны.

Чонгук кивнул и уверенно направился к выходу, волоча меня за собой, как куклу, пока я болталась у него на локте, стараясь успеть за его широкими шагами на высоченных каблуках, к которым совсем не привыкла.

Когда мы вышли на улицу, солнце уже почти село и стало прохладно, и я невольно поежилась и обняла себя руками за плечи.

— Сейчас подадут машину, — тихо сказал Чонгук, бросив на меня короткий взгляд и обеспокоенно нахмурившись, и я кивнула, переводя взгляд на темнеющий вдали лес, и потому не заметила, как мне на плечи осторожно накинули что-то тёплое и пахнущее дорогим мужским одеколоном.

Хозяин легшего мне на плечи пиджака, в котором я буквально утонула, наклонился, пытаясь заглянуть мне в глаза, и тихо спросил:

— Тебе холодно?

Вздрогнув, я подняла на него растерянный взгляд, вовсе не ожидая увидеть в его завораживающих глазах отблески затаенной нежности и тревоги. Тревоги за меня.

Я была не готова к проявлению подобной неожиданной заботы с его стороны и совершенно не знала, как на неё реагировать, но, не дожидаясь моего ответа, Чонгук лишь мягко улыбнулся и тихо произнёс:

— Маленькие птички всегда мёрзнут.

Я застыла, не зная, что сказать, боясь и отчаянно не желая снова попадать под его чары, но понимала, что уже начинаю проигрывать, утопая в его потемневшем ласковом взгляде.

Чонгук смотрел на меня с нежностью и обожанием — и это просто сбивало с толку.

Он не имел права так на меня смотреть и быть таким галантным и заботливым после той безобразной сцены, невольным свидетелем которой я стала.

Мне хотелось спрятаться от него, скрыться от этого пронизывающего насквозь внимательного взгляда, проникавшего до самых потаенных глубин моей души, читая в ней все мои тайны, что я так отчаянно пыталась от него скрыть, как в открытой книге.

Хотелось накричать на него, приказав не смотреть на меня так… трепетно.

Так… до мурашек нежно.

Один раз я уже почти поверила ему и больно обожглась.

Этого было достаточно, чтоб я больше не хотела повторения этого горького опыта, поэтому небрежно скинула с плеч его пиджак и, стараясь не дрожать от вечерней прохлады в тонком платье, протянула его ему.

— Я не нуждаюсь в твоей заботе. Я всего лишь вынуждена сопровождать тебя на вечер, на который совершенно не хочу идти, так что оставь свои попытки очаровать меня. Я на это не куплюсь.

«Больше не куплюсь» — чуть не слетело с моих губ, и это был бы полный провал.

Но, огромным усилием воли заставив себя остаться спокойной и сохранить невозмутимое выражение лица, я гордо вскинула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.

Я стояла на верхней ступеньке лестницы, ведущей к главному входу, а Чонгук — на ступеньку ниже — и это был, пожалуй, первый раз, когда наши глаза были на одном уровне, и я почувствовала себя увереннее.

Он нахмурился и уже хотел что-то сказать, но ему помешал раздавшийся за его спиной сигнал автомобиля.

Я вздрогнула и перевела взгляд на остановившийся у входа чёрный Роллс — ройс, с трудом подавив желание присвистнуть.

Ого.

Ну разумеется, у богатых мальчиков и игрушки дорогие.

Но, сделав вид, что меня совершенно не впечатлило это напыщенное великолепие, я с гордо поднятой головой прошла мимо него, стараясь не упасть с высоченных шпилек, и остановилась у двери машины.

Подошедший сзади Чонгук молча открыл её для меня, опередив вышедшего из машины шофера, и я забралась внутрь, тут же отодвинувшись от него как можно дальше, ведь в закрытом пространстве салона его мужской пряно -терпкий аромат просто кружил голову, путаясь в моих волосах и проникая в каждую клеточку моего тела.

Я вздохнула, всем своим видом демонстрируя, что не хочу здесь с ним находиться, и уставилась в окно, отвернувшись от него.

Чонгук, к моему облегчению, молчал всю дорогу, а я смотрела на стремительно проносящиеся за окном умопомрачительно красивые горные пейзажи, сменявшиеся густыми лесами, и понимала, что это был первый раз после моего похищения, когда я оказалась вне стен особняка Волка.

И ирония судьбы заключалась в том, что мне даже не пришлось от него сбегать.

Но, к моему удивлению и разочарованию, до Сеула мы так и не добрались, остановившись у не менее шикарного особняка в пригороде столицы.

Мне не был знаком этот район и я никогда здесь не была, но было видно, что люди тут живут далеко не бедные.

Машина остановилась на подьездной дорожке, и мой красавец — спутник впервые нарушил затянувшуюся гнетущую тишину.

— Птичка, ты так и будешь на меня дуться? — вкрадчиво произнёс он, наклоняясь ближе ко мне, и его бархатный голос раздался прямо у меня над ухом.

Я вздрогнула и невольно поежилась от предательской волны взволнованных мурашек, прокатившейся вдоль спины, которыми всегда реагировало на него моё тело, с трудом подавив желание отодвинуться от него ещё дальше, а то и вовсе выпрыгнуть из машины, и возмущённо прошипела:

— Я не дуюсь!

Но он лишь снисходительно усмехнулся, словно разговаривал с маленьким капризным ребёнком, а затем, вновь посерьёзнев, тихо спросил, пытаясь поймать мой взгляд, который я упорно от него прятала.

— Я чем-то тебя обидел?

Я отвела глаза, не желая выдавать своего смятения его проницательностью, ведь любой другой даже не обратил бы внимания на эмоциональное состояние своей пленницы, и тихо сказала:

— Какое тебе дело до моего к тебе отношения?

Послышался тихий вздох, а затем тёплые сильные пальцы аккуратно сжали мой подбородок и приподняли моё лицо, наконец, заставив посмотреть на него.

В мягком полумраке салона внимательные глаза хищника мерцали серебром — и это было настолько завораживающе, что я не могла отвести от них взгляд, как ни пыталась.

— Я бы хотел сказать, что никакого, но это не так, — тихо произнёс мой спутник, — Тем более, что сейчас мы находимся на вражеской территории и должны держаться вместе, а ещё изображать влюбленную пару, поэтому я не могу допустить, чтоб твоё настроение весь вечер было таким же мрачным.

Я хмыкнула, едва сдержавшись, чтоб не бросить ему в лицо обвинения в том, что ему надо было раньше об этом думать, до того, как он трахнул служанку у меня на глазах, на корню уничтожив мою едва зародившуюся симпатию к нему, не говоря уж об уважении.

Но затем в моё сознание впилась другая, небрежно брошенная им фраза, и я буквально взвилась от возмущения, выдохнув:

— Что?! Какую влюбленную пару?! Об этом речь не шла!

Но, увидев моё потрясенное лицо, Альфа лишь обворожительно улыбнулся и, наклонившись ко мне, вкрадчиво мурлыкнул:

— Я знал, что ты именно так и отреагируешь, потому не стал тебе раньше об этом говорить. Но теперь я прошу тебя добавить теплоты во взгляд, иначе нам никто не поверит.

— Я тебя ненавижу, — прошипела я сквозь зубы, но Чонгук лишь усмехнулся и, каким-то непостижимым образом подобравшись почти вплотную ко мне, выдохнул у самых моих губ:

— Знаю.

У меня просто не было слов и я со всей силы толкнула его в грудь, пытаясь отпихнуть от себя. Но он без труда поймал мои руки, крепко сжав запястья изящными тёплыми пальцами, и шепнул:

— Вот так уже лучше, птичка. Хоть какие-то эмоции, а от ненависти до любви, как известно, всего один шаг.

Я возмущённо уставилась на него, уже готовясь сказать, что этого никогда не случится, но он не дал мне этого сделать, шепнув:

— И ещё кое — что.

Отпустив мои руки, он потянулся к моему клатчу и, достав оттуда черную бархатную полумаску, поднес её к моему лицу и тихо сказал:

— Позволь, я тебе помогу.

Я выдохнула сквозь сжатые зубы, буравя его тяжёлым взглядом, но все же позволила ему завершить мой образ роковой соблазнительницы, которой я себя вовсе не чувствовала.

Его пальцы осторожно сжали прядь моих волос, а его взгляд затуманился, став задумчивым и далёким, и я невольно застыла, глядя на него из-под ресниц и ожидая его дальнейших действий.

Но спустя несколько мгновений, Чонгук тряхнул головой, словно опомнившись, и уронил руки, отводя взгляд и отстраняясь.

Достав похожую маску, он тоже надел её, став ещё более таинственным и притягательным.

— Пойдём, птичка. Некрасиво опаздывать на бал, — сверкнув обворожительной улыбкой, произнёс он и протянул мне руку.

И мне ничего не оставалось, кроме как принять её.

Шикарный трехэтажный особняк сверкал огнями, так же, как и раскинувшийся вокруг него сад, а на подъезде к дому было не пройти из-за выставки раритетных и баснословно дорогих автомобилей приехавших сюда гостей.

Как только мы вышли из машины, Чонгук снова превратился из похитителя — тирана, привыкшего командовать и раздавать приказы, в заботливого и внимательного джентльмена и, обняв меня за талию, повёл к дому.

Он держал крепко, словно боялся, что я в любой момент дам деру и сбегу от него, и, признаться честно, у меня была такая мысль, но я понимала, что на этих высоченных каблуках не смогу далеко убежать.

Похоже, это тоже было частью его коварного плана, ведь он, как всегда, продумывал все до мельчайших деталей.

Его горячая ладонь, властно обнимавшая мою талию, обжигала даже сквозь ткань платья, распространяя по всему телу приятное тепло, укрывавшее от вечерней прохлады, и это было жутко смущающе.

Подняв взгляд, я невольно зависла, залюбовавшись его аристократическим профилем, и со злостью одернула себя, тут же отводя глаза, но он уже заметил мой восхищенный взгляд и улыбнулся уголком губ, едва слышно проронив:

— Что, малышка, такой красивый, что никак не можешь насмотреться? Не бойся, я ничего не потребую за это взамен, можешь не прятать взгляд.

Черт побери!

Я с трудом подавила желание выругаться, хотя мне очень хотелось в тот момент поразить Чонгука моими глубокими познаниями в непечатных выражениях, но вместо этого я сцепила зубы и лишь фыркнула, больше не глядя на него:

— Вот ещё!

Но краем глаза все же заметила, что его улыбка стала шире, и он довольно зажмурился. Совсем как большой наглый кот, пригревшийся на солнце.

И моё сердце невольно дрогнуло от этой умилительной картины.

Мне не должно было это нравиться.

Ни его мальчишеская дерзкая улыбка, от которой становилось тепло на сердце, ни пляшущие в лукавых глазах черти, ни крепкая хватка сильных рук, уверенно и властно обхватывавших мою талию, ни то, как умопомрачительно приятно он пах, вызывая почти непреодолимое желание уткнуться носом в воротник его тонкой шелковой рубашки и закрыть глаза, дыша им, заполнив этим ароматом лёгкие до отказа.

Ничто из этого не должно было нравиться мне. И я боялась признаться даже себе, что все же нравится.

Безумно нравится.

И в глубине души я уже знала, что проиграла и эту битву в борьбе с его обаянием.

К видимому облегчению моего спутника, в дом мы проникли безо всяких проблем. Дворецкий на входе лишь посмотрел наши приглашения и, вежливо улыбнувшись, пожелал приятного вечера.

Внутреннее убранство дома также поражало роскошью. Создавалось впечатление, что его хозяин намеренно стремился выставить напоказ свое богатство, власть и статус.

— Напомни мне ещё раз, что от меня требуется, кроме исполнения роли молчаливой симпатичной куклы? — прошипела я, не переставая мило улыбаться проходившим мимо гостям.

Чонгук тихонько хмыкнул и крепче прижал меня к себе, наклонившись и шепнув мне на ухо:

— Вскоре мне нужно будет ненадолго исчезнуть, чтоб пробраться на нулевой этаж и забрать то, зачем мы сюда приехали.Тебе придётся немного побыть одной. Но не волнуйся, я все сделаю быстро, и, как только документы будут у меня, мы сразу же уедем.

Я подняла на него взгляд, на миг задохнувшись оттого, как близко его красивое лицо оказалось к моему, отчего наши губы теперь разделял лишь вздох, и, внезапно смутившись, попыталась отстраниться от него, но Чонгук тут же с лёгкостью вернул меня обратно, притянув к себе и не сводя с меня откровенно жадного взгляда.

Ситуация начинала выходить из-под контроля и я понимала, что если он продолжит так на меня смотреть, то я сдамся и позволю ему поцеловать меня, а именно к этому все шло, ведь он, не отрывая потемневшего взгляда от моих губ, постепенно наклонялся все ближе.

И, чтоб хоть как-то остановить его и разрядить повисшее между нами напряжение, я вовремя вскинула руку и прижала палец к его мягким губам, почти коснувшимся моих и теперь ласкающих их тёплым частым дыханием.

Он замер, тихо вздохнув от разочарования, что я не позволила ему осуществить задуманное, остановив его в последний момент, но настаивать не стал, лишь насмешливо выгнув тёмную бровь и легонько коснувшись тёплыми губами подушечки моего указательного пальца, все ещё прижатого к ним.

— Это тебе надо волноваться, Чонгук, —выдохнула я, изо всех сил пытаясь взять себя в руки, но когда он был так близко и так на меня смотрел, успокоить дыхание совершенно не получалось. Поэтому, решив, что лучшая защита — это нападение, я выгнула бровь, с вызовом глядя на него, — Неужели ты не боишься, что я сбегу?

Но он лишь насмешливо улыбнулся и, слегка отстранившись, мягко провел носом по моей щеке, оставив совсем невесомый поцелуй в уголке моих губ, от которого я не смогла уклониться, понимая, что он снова застал меня врасплох.

— Я уже говорил тебе, что после двух твоих неудачных побегов мне совершенно не о чем волноваться. И, в любом случае, я всегда смогу тебя найти, птичка, даже не сомневайся в этом. Но, если тебе мало этих доводов, то вот тебе ещё несколько :ключи от машины у меня, ты не знаешь, где мы, а, глядя на то, как неуверенно ты держишься на этих шпильках, я знаю, что ты не уйдёшь дальше входной двери этого дома.

Я вспыхнула, понимая, что он снова попал в точку, как всегда, замечая абсолютно все, вплоть до самых мелких деталей, и, чтоб скрыть свое смущение, возмущённо прошипела, скрестив руки на груди:

— Ты просто невыносим! Как только тебя земля носит?! Видеть тебя не могу!

Он приглушенно рассмеялся и, вновь наклонившись ко мне, мягко провел губами по моей шее, глубоко вдыхая и заставив меня вздрогнуть, когда вдоль поясницы разлилось невыносимо приятное тепло от его ласкового полушепота:

— Тише, птичка. Не сердись, а то морщинки появятся раньше времени.

Я оставила его последнюю возмутительную реплику без внимания, просто потому, что у меня больше не осталось сил фыркать и шипеть на этого нахального самоуверенного красавчика, который любую мою фразу переворачивал с ног на голову, делая спор с ним невероятно сложной задачей.

То, как он действовал на меня и как много позволял себе этим вечером, не лезло ни в какие рамки, и я не намерена была больше это терпеть, ведь, похоже, кто-то слишком увлёкся, играя в любовь.

Поэтому, собрав всю волю в кулак, я прошипела:

— Прекрати! Кажется, ты слишком заигрался в пылкого влюблённого!

— А с чего ты взяла, что я играю? — мурлыкнул он мне на ухо тихим бархатным полушепотом, от которого у меня мгновенно ослабли колени.

— Чонгук! На нас уже смотрят! — снова попыталась я воззвать к его несуществующему благоразумию и давно спящей беспробудным сном совести, но, как и ожидалось, тщетно.

Его тихий смешок вновь согрел мою открытую шею, и я обняла себя руками, вздрогнув и от его тепла, и от мурашек, и от той сладкой волнительной дрожи, что будили во мне его лёгкие прикосновения и тихий шёпот.

Но больше всего меня бросило в дрожь от слов, произнесенных его бесстыжими мягкими губами:

— Никто не смотрит, малышка. Поверь, те, кто сегодня здесь находится, не обратили бы на нас внимания, даже если бы я прижал тебя к стене и овладел тобой прямо сейчас.

— Что?! — щеки обдало жаром, так же, как и низ живота, а ноги словно превратились в воду и едва не подкосились, заставив меня ухватиться за его сильные руки, хотя хотелось как раз наоборот отпихнуть его от себя, а от нахальной, дерзкой и откровенно соблазняющей улыбки в голове не осталось ни одной приличной мысли.

Но все-таки желание впиться в эти манящие, изогнутые в откровенно мужской знающей улыбке губы, все ещё боролось с диким желанием расцарапать его невероятно красивое лицо.

И последнее пока перевешивало.

— Да как ты смеешь?! — выдохнула я, уже вскинув руку, чтоб влепить ему пощёчину, на которую он упорно напрашивался весь этот бесконечный вечер, но Чонгук с лёгкостью перехватил мою руку, остановив её в миллиметре от своего лица, заставив меня невольно восхититься его реакцией, и лениво протянул, не сводя с меня смеющегося взгляда:

— Расслабься, птичка, я ведь просто пошутил. Не стоит так нервничать. Хотя.... ты такая очаровательная, когда злишься…

Очаровательная. Очаровательная?! Значит, все это время он просто играл со мной, намеренно выводя из себя?!

Мне казалось, что у меня из ушей сейчас повалит пар и я закричу или устрою ещё какую-то нелицеприятную сцену, и сама не верила, что мне удалось сдержаться и в этот раз, лишь бросив на этого хулигана испепеляющий взгляд из-под ресниц.

Я бы посмотрела на него, если бы в порыве этой очаровательной злости, которая так ему нравилась, наступила ему на ногу острой, как лезвие, шпилькой.

Но я понимала, что не могу так рисковать, ведь, к сожалению, все, что он сказал ранее, было правдой.

Я не знала, где мы и как отсюда выбраться, кругом были глухие леса, а в одном тонком платье и без денег я бы далеко не ушла посреди ночи.

Поэтому, как бы мне ни хотелось сбежать от него, я трезво оценивала свои шансы и понимала, что они были невелики.

Все эти безрадостные мысли наверняка отразились в моем помрачневшем взгляде и Чонгук крепче обнял меня, успокаивающе погладив по спине, и легонько поцеловал в висок, прижавшись к нему горячими губами всего на долю секунды, но с моих губ все равно слетел тихий вздох.

— Прости, птичка. Кажется, я снова перегнул палку и наговорил лишнего. Я не хотел тебя обидеть и прошу прощения.

Я безразлично пожала плечами, давая понять, что все ещё злюсь на него и в гробу видала его извинения.

— Я просто хочу домой.

Он на миг замер, а затем приподнял моё лицо, неверяще вглядываясь в мои глаза, и только тут я осознала, что только что сказала.

— Ты только что назвала мой особняк домом? — улыбнулся он и, к моему удивлению, в его глазах не было ни капли насмешки.

Вздрогнув, я отвела взгляд и неопределённо пожала плечами, но вожака стаи было не так легко провести.

Наклонившись ко мне и по — прежнему крепко обнимая, он тихо и непривычно серьёзно шепнул:

— Я очень рад, что ты теперь считаешь мой дом своим.

Я промолчала и, спустя несколько мгновений он все же отстранился, забирая с собой успокаивающее тепло, окутывавшее меня с ног до головы, словно кокон, и взяв меня за руку, потянул за собой в центр зала.

— Куда ты меня ведёшь? — тихо спросила я.

Чонгук обернулся через плечо и сверкнул беззаботной улыбкой, став похожим на юного мальчишку:

— У нас ещё есть немного времени для того, чтоб насладиться приятным вечером и обществом друг друга. Скоро объявят вальс, птичка. Ты должна будешь потанцевать со мной.

О нет.Нет, нет, нет!

Я едва не взвыла, подумав о том, что будет с моими бедными ногами после тура вальса, и умоляюще шепнула:

— Прошу тебя, только не это. Это плохая, очень плохая идея, Чонгук.

Но, заметив даже под маской, как побледнело моё лицо, он успокаивающе накрыл мою ледяную руку, сжавшуюся мёртвой хваткой на его предплечье, своей, — большой и тёплой, и так же тихо произнёс:

— Ни о чем не волнуйся, Розэ. Просто доверься мне — и я поведу. Обещаю, что не позволю тебе упасть.

Я вздохнула, понимая, что он снова не оставил мне выбора, и последовала за ним.

***

Тем временем вечер продолжался, музыканты исполняли одну композицию за другой, сновавшие в толпе официанты разносили напитки, и Чонгук взял с подноса два бокала с шампанским и протянул один мне.

Но я отрицательно покачала головой:

— Не думаю, что пить на задании — хорошая идея.

Он одобрительно хмыкнул и тоже отставил свой нетронутый бокал, как раз в тот момент, когда объявили вальс.

Взяв меня за руку, он уверенно вывел меня в центр зала, и я покорно последовала за ним, метая мстительные жгучие взгляды в его широкую прямую спину.

Но, вновь оказавшись с ним лицом к лицу, растеряла всю свою воинственность вместе с самообладанием.

Глядя на меня сверху вниз с высоты своего роста, Чонгук склонил голову к плечу и ободряюще мне улыбнулся, а затем обнял меня за талию, притягивая ближе к своему подтянутому спортивному телу, и уверенно повёл нас в вальсе, как и обещал. Мне оставалось только смотреть ему в глаза и следовать за ним.

Его гипнотические, мерцающие серебром в мягком свете хрустальных люстр и настенных светильников, глаза ни на миг не отрывались от моих, и каждый раз, когда мой взгляд сползал ниже, чтоб не сбиться с шага, он мягко приказывал:

— Не смотри вниз, птичка. Смотри только на меня. Я же пообещал, что не дам тебе упасть.

И я смотрела, утопая в жидком серебре ласковых глаз, смотревших на меня с такой непривычной нежностью.