Слова древней клятвы все ещё звучали далёким эхом у меня в голове, когда я постепенно просыпалась, все ещё не до конца понимая, в каком из миров нахожусь, тем более, что Чонгук был со мной в обоих реальностях, в чем я убедилась спустя всего полминуты, резко проснувшись окончательно от осознания того, что была в постели не одна и мне было невероятно тепло из-за жара чужого стройного тела, прижимавшегося к моей спине.

И объяснение этому нашлось довольно быстро, стоило мне лишь немного обернуться и увидеть, что Черный Волк спал позади меня, словно это было для нас в порядке вещей.

Его довольно-таки тяжёлая рука покоилась на моей талии, а сам он прижимался щекой к моей шее, тихо дыша мне в затылок, отчего щекотные мурашки от его тёплого дыхания разбегались во все стороны.

Скорее всего, именно его присутствием в моей постели объяснялось отсутствие вечных кошмаров, поэтому я даже почти не рассердилась на него, хотя прекрасно помнила, что засыпала одна.

Вздохнув, я покачала головой, но у меня даже не было сил возмущаться тем, что этот наглый волчара снова без спросу залез в мою постель, обнимая меня за талию откровенно собственническим жестом ,практически вжимая в себя и не желая отпускать даже во сне.

Первым моим желанием было спихнуть наглеца на пол, чтоб знал, как распускать руки, но затем я немного смягчилась,решив, что это будет слишком жестоко, ведь пол твёрдый и холодный, и, развернувшись в его руках и воспользовавшись тем, что он спит, принялась беззастенчиво разглядывать его красивое умиротворенное лицо.

И, чем дольше я смотрела на него, тем спокойнее мне становилось, а сердце словно обволакивало бережным теплом, таким же нежным, как его руки, обнимавшие меня, замедляя его ритм и снова усыпляя.

Увиденный этой ночью сон стремительно ускользал от меня, теряясь в далёкой туманной дымке и все больше отдаляясь, но какое-то незнакомое, тёплое и тревожащее душу чувство прочно обосновалось в ней после этой ночи, наполненной такими шокирующими признаниями и тревогой за его жизнь.

Я уже почти не помнила, что мне снилось и что так сильно меня растревожило, но, приподнявшись на локте и глядя на спящего рядом мужчину, я не могла избавиться от сильнейшего ощущения дэжа вю, и мне казалось, словно… Словно мы уже когда-то были настолько близки, что засыпать и просыпаться в объятиях друг друга после жарких и невыносимо нежных ночей было для нас так же естественно, как и дышать. Дышать друг другом.

И теперь я уже не могла отрицать, что волновалась за него и от моей былой ненависти к нему почти ничего не осталось.

Протянув руку, я осторожно очертила контур его красивого лица, невольно залюбовавшись тонкими аристократичными чертами, улыбнувшись оттого, как трогательно он выглядел во сне и казался совсем юным, когда позволял себе расслабиться, а вечно хмурая морщинка между его тёмными выразительными бровями исчезала и длинные пушистые ресницы слегка трепетали, бросая тени на высокие скулы.

Мягкая темная чёлка непослушной волной падала ему на лоб, путаясь в ресницах и заставляя хмуриться, отчего мне безумно хотелось отвести шёлковые пряди с его глаз, пропуская их сквозь пальцы и позволяя им ласкать мне ладони.

Но дольше всего мой взгляд завис на его чуть приоткрытых мягких губах, по которым я очень долго не решалась провести кончиками пальцев, вспоминая их сладких вкус и невыносимую мягкость и нежность, неосознанно прикусывая собственные губы и полностью потерявшись в воспоминаниях о наших вчерашних поцелуях внизу.

Наконец, убрав руку и так и не решившись это сделать, я нежно погладила его по щеке и неслышно вздохнула, и, словно в ответ на моё прикосновение, длинные тёмные ресницы Чонгука затрепетали и слегка приподнялись, так же, как и уголки мягких губ, намертво приковавших к себе мой взгляд, и в тишине предрассветной спальни раздался приглушенный и ещё более хриплый после сна голос их обладателя:

— Я был бы не против просыпаться так каждое утро…

Я вздрогнула и отдернула руку, словно обжегшись, кусая губы и чувствуя, как щеки стремительно теплеют из-за того, что он снова меня поймал, хоть я и не делала ничего незаконного.

Но теперь, когда Чонгук проснулся, вместе с ним проснулось и моё раздражение, которое, скорее всего, было просто защитной реакцией на то сумасшедшее притяжение, которое я всегда испытывала в его присутствии.

Я и сама не знала, почему до сих пор так отчаянно сопротивляюсь, ведь меня тянуло к нему с непреодолимой силой и он это прекрасно видел, но ничего не могла с собой поделать и продолжала ему дерзить и огрызаться на каждом шагу, споря с ним по любому поводу.

Скорее всего, я просто боялась, что, стоит мне открыть сердце и довериться ему, он просто предаст меня и бросит, наигравшись и получив желаемое.

Да, спящим он выглядел безумно милым, но стоило ему лишь открыть рот и ляпнуть что-нибудь донельзя пошлое и провокационное, как желание спихнуть его с кровати вернулось с удвоенной силой.

— Размечтался! — фыркнула я, отодвигаясь от него, но была тут же возвращена назад и прижата еще ближе к его теплому сонному телу, которое, тем не менее, обладало отменной реакцией даже спросонья.

Я невольно затихла от его, такой неожиданной и волнительной, близости, так некстати вспомнив, что, ложась спать, вовсе не рассчитывала проснуться не одна, а в крепких объятиях горячего красавчика, и на мне была лишь пижама, состоявшая из тонкого топа на бретельках и коротеньких шортиков. Чонгук тоже наверняка это заметил, судя по тому, как изменилось его дыхание, и я лежала, замерев в его сильных руках и боясь пошевелиться, вслушиваясь в его частые неровные вдохи и выдохи, свидетельствовавшие о том, что и он уже тоже полностью проснулся.

— Ну и куда ты собралась, малышка? Снова хочешь сбежать из собственной спальни? — Усмехнулся он, лениво проводя раскрытой горячей ладонью вдоль моей спины, заставив меня вздрогнуть и прикрыть глаза от волны невыносимо приятной дрожи, прокатившейся по позвоночнику в ответ на эту неторопливую ласку. Но когда его длинные чуткие пальцы скользнули выше и зарылись в волосы у меня на затылке, слегка сжимая их в кулаке и заставляя запрокинуть голову, я невольно напряглась и уперлась ладонями ему в плечи, обтянутые чёрной футболкой, прошипев, как рассерженная кошка, которой наступили на хвост:

— Мне бы не пришлось этого делать, если б в моей спальне не обосновался один возмутительно наглый и самоуверенный тип, напрочь забывший, что у него есть своя комната и она находится дальше по коридору!

Волк лениво усмехнулся, прикрывая свои гипнотические глаза, и тихо шепнул:

— Ах вот оно что… Значит, ты все-таки сбегаешь от меня…

— Наконец-то до тебя дошло! Скорее всего, тебе трудно в это поверить, но далеко не все девушки будут в восторге, проснувшись и обнаружив в своей постели незванного гостя! — возмущённо выдохнула я, все так же пытаясь выпутаться из его объятий, в которые он с потрясающей лёгкостью снова и снова меня возвращал, не прилагая к этому никаких видимых усилий и даже не открывая глаз.

И, судя по всему, моя возмущенная тирада не произвела на него ровным счётом никакого впечатления, потому что в комнате снова воцарилась тишина, не нарушаемая ничем, кроме его тихого дыхания и моего сердитого сопения.

— Что ты здесь делаешь? — потребовала я ответа, сжав его плечо и не позволяя вновь провалиться в сон.

В ответ Чонгук лишь выразительно выгнул бровь, с лёгкой сонной улыбкой глядя на меня:

— А разве это не очевидно?

— Мне — нет! — отрезала я, скрестив руки на груди.

— Сплю, — выдал он с таким невозмутимым видом, что мне снова захотелось его стукнуть.

— Чонгук!

— Ладно, ладно, спал, пока ты не начала брыкаться и возмущаться и пытаться спихнуть меня с кровати. Все же было хорошо, малышка… Чего ты так всполошилась? — медленно приподнявшись на локте и склонив голову к плечу, с улыбкой спросил он.

На самом деле я и сама не знала, почему так заволновалась, учитывая то, что мы с ним спокойно спали в одной постели почти полночи, но одно дело - спящий волк и совсем другое - бодрствующий, поэтому я оставила попытки разобраться в том, что он заставлял меня чувствовать одним своим присутствием, потому что этих чувств было слишком много, и тихо призналась, стараясь на смотреть на него и решив, что хуже уже не будет:

— Всё дело в тебе… Ты… Заставляешь меня нервничать.

Услышав это, он тихо вздохнул, а его лукавый взгляд из насмешливого стал ласковым и тёплым, когда он протянул руку и осторожно погладил меня по щеке, отводя с неё волосы.

— Не стоит, милая… Ты со мной в безопасности. Я никогда не причиню тебе вреда, — тихо заверил меня он, и мне впервые захотелось просто поверить ему и больше не искать подвоха.

Я застыла под его рукой, чувствуя, как тёплые подушечки его изящных пальцев невесомо нежно касаются моей кожи, но не хотела сдаваться так быстро, поэтому убрала его руку и сердито взглянула на него, давая понять, что в моей спальне и, тем более, в моей постели, ему все ещё не рады.Но, заметив мой нахмуренный вид, Чонгук лишь усмехнулся, совершенно не воспринимая меня всерьёз, но руку все же убрал, ложась обратно и прикрывая глаза.

— Когда ты вернулся? — тихо спросила я, чтоб развеять повисшее между нами напряжение.

— Около трех, — он устало прикрыл глаза и тихо вздохнул и мне даже на миг стало жаль , что я его разбудила.

— Почему сразу не пошёл к себе?

— Хотел тебя увидеть, — с улыбкой ответил он, пожав плечами, словно это была самая естественная вещь на свете. — Я думал, что загляну к тебе ненадолго, чтоб удостовериться, что с тобой все в порядке, но не смог уйти. Ты похожа на ангела, когда спишь… Такая очаровательная…

От его слов на сердце стало тепло и я снова вспыхнула, радуясь, что в комнате по-прежнему царил синий предрассветный сумрак,но Чонгуку вовсе не обязательно было знать, что мне приятна его забота и, чтоб сохранить лицо, я тихо прошипела:

— Я не люблю, когда в мою спальню пробираются по ночам малознакомые мужчины с сомнительными намерениями.

Услышав это, он хрипло рассмеялся, но, поймав мой возмущенный взгляд, тут же осекся и покачал головой, с обожанием глядя на меня.

— Ну не сердись, птичка… Смею тебя заверить, что мои намерения кристально чисты. К тому же, мне кажется, что мы с тобой уже неплохо знакомы и ты, на самом деле, вовсе не против, чтоб я здесь находился… — лениво мурлыкнул он, дразняще улыбаясь и заставив меня буквально задохнуться от возмущения.

— Ничего подобного! То, что мы вчера целовались и ты наплел мне про какое-то давнее пророчество, не имеющее ко мне никакого отношения, ничего не меняет! И это не даёт тебе никакого права забираться в мою постель, когда тебе вздумается! — выпалила я на одном дыхании, жалея, что все ещё не умею метать молнии глазами.

— Я твой хранитель, малышка. Это даёт мне все права.И ты не можешь отрицать, что тебе понравилось целоваться со мной, правда? — прикрыв глаза, ласково шепнул он без тени насмешки.

— Поверить не могу! Ты просто пропустил мимо ушей все, что я сказала, и услышал только то, что хотел! — возмутилась я.

— Это довольно удобно, не находишь? — хитро усмехнулся этот опасный хищник, пробравшийся в мою постель и решивший прикинуться безобидным домашним питомцем, но я ни на минуту в это не поверила.

— Господи… Ты просто невыносим, — простонала я, чувствуя резко возникшее непреодолимое желание побиться головой об стену, но под рукой был только его твёрдый мускулистый торс, столкновение с которым моя многострадальная голова вряд ли пережила бы.

Поэтому я лишь сердито выдохнула, стараясь смотреть куда угодно, только бы не встречаться с его тёплым смеющимся взглядом.

Прижав меня к себе ещё ближе, Чонгук погладил меня по волосам и миролюбиво протянул:

— Ну хватит фыркать, милая… Иначе мне придётся заставить тебя замолчать другим способом.

Я вздрогнула и застыла, почти перестав дышать, прекрасно понимая, о каком другом способе он говорит, и в постели вдруг стало слишком жарко.

Моё напряжение, конечно же, не укрылось от его виновника, и Волк тихонько мурлыкнул, продолжая лениво водить руками по моей спине и плечам, пробуждая тех самых пресловутых бабочек глубоко внутри моего тела, хотя для бабочек, мурашек и прочей живности был уже не сезон:

— Что притихла, пташка? Испугалась?..

Я упрямо молчала, не желая доставлять ему удовольствие слышать мой срывающийся от волнения полушёпот, и его голос немного смягчился, из насмешливого став ласковым, когда он обнял меня, притягивая к себе ещё ближе, и тихо шепнул мне на ухо:

— Не бойся, я не собираюсь целовать тебя против твоей воли. Тебе самой придётся попросить меня об этом…

Его горячее дыхание коснулось моей открытой беззащитной шеи и я рвано выдохнула, неосознанно вцепившись пальцами в его футболку и прошептав:

— Тогда тебе придётся ждать очень долго…

— Сомневаюсь… — он оставил лёгкий, почти невесомым поцелуй у меня под подбородком, а затем приподнял моё лицо, наконец заставив встретиться с ним взглядом, и у меня просто не осталось сил ему сопротивляться.

Лукавая улыбка, отблески огня в тёмных глазах, ласкающий взгляд… и мои ресницы стали сами собой опускаться по мере того, как он медленно наклонялся все ближе, но в самый последний момент замер и выдохнул у самых моих губ:

— Только если попросишь, милая…только если попросишь…

Я едва не застонала от разочарования, а этот обаятельный наглец, как ни в чем не бывало, отстранился, выпустив меня из объятий, без которых мне сразу стало как-то неуютно, и расслабленно откинулся на постель, но, услышав его тихий смех, я снова разозлилась и, схватив подушку, запустила ею в его ухмыляющуюся наглую физиономию, возмущённо выдохнув:

— Хулиган!

— Ах так?... Зря ты это сделала… — усмехнулся Чонгук, с лёгкостью поймав её на лету, даже не глядя, и серебристые глаза хищника опасно сверкнули, когда он вновь стал подбираться ко мне, заставляя неосознанно отползать все дальше, испуганно глядя на него.

---- Что ты задумал ?.. - прошелестела я непослушными губами, балансируя на самом краю кровати, готовая в любой момент дать деру к двери.

— Сама напросилась,птичка, — приглушённо рыкнул он, коварно усмехнувшись, и облизнулся, окидывая меня с ног до головы откровенно голодным и раздевающим взглядом, заставив запоздало подумать о том, что бой подушками в постели с потрясающе горячим парнем в одной тонкой пижаме был не самой лучшей идеей.

— Не стоит дёргать волка за хвост в его же логове… — вкрадчиво муркнул он, двигаясь легко и бесшумно, словно изящная грациозная тень в предрассветном сумраке, невольно приковывая к себе мой восхищенный взгляд.

Чонгук выглядел таким уютным и домашним в чёрной футболке и серых спортивных штанах, немного растрёпанный и сонный, что казался даже не таким устрашающим и грозным, как обычно, больше похожий на обычного и безумно милого соседского парня, но хищник всегда оставался хищником и мне же было хуже, что я имела неосторожность об этом забыть.

Я уже хотела сказать, что, технически, это было моё логово, но все мысли разом повылетали у меня из головы, когда он, в одно мгновение оказавшись рядом, сгрёб меня в охапку и повалил на постель, смеясь и не обращая никакого внимания на мои отбрыкивания и попытки вырваться.

С моих губ слетел полузадушенный возмущенный писк, и я попыталась выползти из-под него, но наши силы были явно не равны и все мои попытки освободиться вызывали у него лишь снисходительную улыбку и тихий смех.

— Эй! Что ты делаешь?! Чонгук! Немедленно отпусти меня! Прекрати вести себя, как ребёнок! — выдохнула я, упираясь ладонями ему в плечи и все ещё безуспешно пытаясь отпихнуть его от себя, но когда он прижался ко мне всем телом, поймав мои руки в плен своих тёплых ладоней, и прижал их к кровати, мои глаза потрясённо расширились, а дыхание сорвалось и зачастило, вырываясь судорожными вздохами, ведь я в полной мере ощутила, что ребенком он давно уже не был.

— Ты первая начала, — заявил он, все ещё улыбаясь и тяжело дыша.

Я же просто продолжала смотреть на него во все глаза, стараясь лишний раз не двигаться вообще, и, ощутив моё напряжение, он тоже замер и склонился надо мной с лёгкой улыбкой, осторожно отводя с моего лба разметавшиеся волосы.

— Что такое, птичка? Тебе что-то не нравится? А ведь я предупреждал… — хрипло прошептал он глубоким бархатным голосом, словно ставшим ещё ниже, и это завораживало, рассыпая по моей обнажённой коже горячие искры. Наклонившись, он мягко провел приоткрытыми губами по моей щеке, оставив на ней лёгкий поцелуй, а затем немного отстранился, с улыбкой глядя на меня.

Я вздрогнула, наконец отводя глаза, а затем совершила непростительную ошибку, снова подняв голову, и полностью потерялась в его полночном колдовском взгляде, неосознанно кусая губы, на которые медленно сполз его потемневший взгляд, заставив меня задохнуться и затаить дыхание, ведь, когда он был так непозволительно близко, что я всей кожей чувствовала жар его тела, мой самоконтроль стремительно летел к черту — туда же, куда вскоре грозила полететь и его поистине железная выдержка, и чем дольше он так на меня смотрел — так обжигающе, до дрожи нежно, тем ближе я была к тому, чтоб сдаться и начать умолять его поцеловать меня .И я очень сомневалась, что он на этом остановится.

Стоило признать, что Чонгук был прав, когда утверждал, что я сдамся первой, и единственным моим утешением было то, что он, похоже, и сам сдерживался из последних сил, и, чтоб устоять перед искушением, опустил голову и прижался пылающим лбом к моему плечу, часто дыша и пытаясь успокоить такое же неровное, как и у меня, дыхание.

Его мягкие губы нежно коснулись моей шеи там, где рвано бился пульс, выдавая моё волнение с головой, но я ничего не могла поделать с тем, как реагировало на его близость моё тело, и ощутила, как он улыбнулся, но ничего не сказал, продолжая осыпать медленными и невыносимо чувственными поцелуями мою шею, ключицы и плечи, поднимаясь к подбородку и заставляя замереть с безумно жаждущими его губ губами, обжигая их рваным дыханием, но по- прежнему не касаясь.

И я просто застыла в его сильных уверенных руках, откровенно наслаждаясь его ласками, не в состоянии справиться с той сладостной дрожью, что пробуждали глубоко внутри моего тела его горячие губы, невыносимо медленно и нежно скользившие по моей коже.

Я понимала, что должна была оттолкнуть его, накричать, начать вырываться, сделать хоть что-нибудь, чтобы дать ему понять, что мне не нравится то, что он делал.

Но это было бы неправдой, ведь мне ...нравилось. Безумно нравилось. Нравилось до такой степени, что хотелось ещё, и я чувствовала, что он это знал. Хотелось зайти ещё дальше и позволить ему сделать все, что он захочет.

Постепенно моё сознание все больше заволакивало сладостным дурманом от его обжигающих мягких поцелуев и тихого неровного дыхания, и тишина полутемной предрассветной спальни не нарушалась больше ничем, кроме моих судорожных вздохов, которые я не могла контролировать.

Чонгук навис надо мной, вновь жадно прижимаясь горячими губами к моей шее, и с тихим стоном зарылся тонкими пальцами в мои волосы, и этот хриплый чувственный звук отозвался сладкой дрожью глубоко внутри моего тела. Но, чувствуя, как он дрожит и как тяжело и часто дышит, я испугалась, что он не отпустит меня, послав к чертям все свои принципы, понимая, что какая-то, давно околдованная им часть меня хотела этого. Безумно хотела.

Но когда он переплёл наши пальцы , прижимаясь ко мне всем телом, ни на миг не переставая ласкать мою шею приоткрытыми мягкими губами, и провел горячей раскрытой ладонью по моему плечу, медленно стягивая с него тонкую бретельку топа, спускаясь неторопливыми мягкими поцелуями все ниже, я словно очнулась, сжав его руки, и, задыхаясь, шепнула непослушными пересохшими губами:

— Чонгук, остановись…

Услышав мой срывающийся шёпот, он замер, все поняв без слов, и тряхнул головой, словно пытаясь выпутаться из того сладкого дурмана, в котором мы оба едва не утонули, а затем глубоко вздохнул, справившись с собой, и, оставив последний нежный поцелуй на моем плече, отстранился, заставив напоследок вздрогнуть от обжигающей нежности его мягких губ и предрассветной прохлады.

— Прости, малышка…я не должен был заходить так далеко. Но тебе следует быть более осторожной… Эти игры слишком опасны… и в следующий раз я могу не сдержаться и нарушить данное тебе обещание … — хрипло прошептал он, заставляя жидкий огонь вспыхнуть глубоко внутри моего тела, стремительно растекаясь по венам и заставляя меня дрожать и гореть, как в лихорадке.

Господи… Ну почему это было так сладко?.. Почему между нами все было так сложно?...И почему я не могла ему сопротивляться?..

Когда он был таким… Таким трепетным…от моего сопротивления не оставалось и следа, заставляя меня вспомнить давнее изречение о том, что нежность всегда была самой великой силой.

Я все ещё не могла пошевелиться, чувствуя, как он смотрит на меня, и не решаясь встретиться с ним взглядом, боясь того, что могу увидеть в его мерцающих расплавленным серебром глубоких глазах.

Чонгук тихо вздохнул, обхватывая мой подбородок тёплыми пальцами, мягко приподнимая его и поворачивая к себе моё лицо , и тихо шепнул:

— Розэ, малышка... Послушай меня... Я знаю, что смутил тебя, но даже если ты не будешь на меня смотреть, это не изменит того, что только что произошло между нами. Точно так же, как и не изменит того факта, что тебе понравилось все, что я с тобой делал.

Я прикусила губы, все же заставив себя посмотреть на него и не зная, что сказать, ведь он был прав, а Чонгук прижался своим горячим лбом к моему и тихо выдохнул:

— Не стоит так нервничать, птичка. Я уже говорил тебе и скажу снова: я никого и никогда не брал силой. Ты в безопасности рядом со мной.

Я на миг прикрыла глаза, судорожно вздохнув, и ощутила, как его тёплые губы мягко коснулись моего лба целомудренным лёгким поцелуем, словно успокаивая, и, к моему удивлению, пожар в моей крови, разбуженный его умелыми ласками, начал постепенно утихать.

Немного отстранившись, он слегка улыбнулся и провел кончиками пальцев по моей пылающей щеке, тихо и немного хрипло шепнув:

— Всё хорошо?

Я кивнула, словно в трансе, завороженно глядя на него и впитывая в себя каждое его движение, каждый вздох, и он, наконец, отпустил меня и лёг рядом, опираясь на локоть и немного отодвигаясь, но не настолько, чтоб я чувствовала себя в полной безопасности, и по — прежнему глядя на меня с тёплой улыбкой, а затем посерьёзнел и, придвинувшись ближе, тихо шепнул, глядя мне в глаза обеспокоенным внимательным взглядом:

— Как ты себя чувствуешь?

Я неопределённо пожала плечами, отводя взгляд и невольно смутившись от неподдельной заботы в его глазах и голосе:

— Со мной всё хорошо. Почему ты спрашиваешь?

— Я знаю, что вчера с тобой что-то произошло, пока меня не было, — тихо произнёс он, не сводя с меня пристального взгляда, от которого ничто не могло укрыться, но я все же предприняла попытку его обмануть.

— О чем ты говоришь? — тихо шепнула я, но он лишь покачал головой и, протянув руку, мягко сжал мою ледяную ладонь своими горячими пальцами.

— Ты по- прежнему не умеешь лгать, малышка. Я знаю, что вчера ты снова потеряла сознание, — его голос звучал глухо, но в нем явственно слышалась тревога за меня.

— Док… Предатель, — простонала я, закрыв лицо руками и почему-то чувствуя себя невероятно уязвимой под ласковым серебряным взглядом моего Волка, видевшим слишком многое.

Его тёплые пальцы сомкнулись на моих запястьях, мягко, но настойчиво отводя их в стороны, и он наклонился ко мне, пытаясь поймать мой взгляд.

— Тэхён здесь ни при чем, Розэ, не сердись на него. Я узнал бы и без него, ведь теперь я чувствую тебя. Чувствую твою боль, как свою собственную.

Мои глаза расширились и я потрясённо уставилась на него, прошептав:

— Как это возможно?

Но он лишь успокаивающе улыбнулся, словно не видел в этом ничего необычного.

— Это сила нашего запечатления. И не волнуйся, то, что с тобой случилось, вполне нормально. Пробуждается твоя божественная природа. Но если я буду рядом с тобой, тебе будет легче справиться с трансформацией.

— Ты так спокойно об этом говоришь, словно подобные вещи происходят каждый день, но мне все ещё трудно в это поверить, — призналась я, не видя смысла это скрывать.

Он улыбнулся и погладил меня по щеке:

— Я понимаю, детка. Но не волнуйся, ведь теперь я всегда буду рядом. И у тебя впереди ещё достаточно времени, чтоб принять свою судьбу.

Я промолчала, не желая снова спорить с ним и говорить, что вовсе не собираюсь ничего принимать, поэтому решила, что безопасней будет просто перевести тему.

— Как прошла твоя встреча? - тихо спросила я.Но, услышав мой, вполне невинный вопрос, он заметно помрачнел и нахмурился, отводя взгляд, и глухо произнёс:

— Так же, как я и ожидал. Но теперь именно из-за неё нам придётся ненадолго уехать.

— Что? Уехать? Куда ? Зачем? И кому это нам? — тут же заволновалась я, засыпав его вопросами, но Чонгук лишь расслабленно усмехнулся, наблюдая за мной, и прислонился спиной к изголовью кровати, сложив руки на мускулистой груди, словно невзначай притягивая к ней мой взгляд.

— Полегче, малыш, ты не на допросе, — мурлыкнул он, глядя на меня со снисходительной улыбкой. — Зачем, я тебе сказать пока не могу, а нам — это тебе и мне.

Я позволила себе отвлечься на это мужское великолепие, вольготно развалившееся на моей кровати, совсем ненадолго, признавая, что он и правда потрясающе смотрелся в моей постели, но затем заставила себя встряхнуться и упрямо вскинула подбородок, потребовав:

— Скажи мне, куда ты хочешь меня отвезти, иначе я никуда с тобой не поеду!

— Даже так? — Волк насмешливо выгнул бровь, прекрасно зная, что все мои угрозы абсолютно беспочвенны, ведь все карты по-прежнему у него и если он захочет, то просто зашвырнет меня на заднее сиденье своего джипа и отвезёт, куда ему вздумается. Но, чтоб сохранить хотя бы видимость того, что у меня есть выбор, он улыбнулся и спокойно ответил:

— Мы едем в наш зимний коттедж.

Но я все не унималась, продолжая засыпать его вопросами и невольно поражаясь его терпению:

— Где он находится?

— В горах.

— Почему едем только мы?

Ответом мне была ленивая и откровенно соблазняющая дразнящая улыбка, а его взгляд стал ласковым и чуть насмешливым, когда он склонил голову к плечу и тихо спросил:

— А ты почему так занервничала, птаха? Все ещё не доверяешь мне? Или боишься оставаться со мной наедине?

Я скрестила руки на груди, этим неосознанным защитным жестом пытаясь отгородиться от его слишком внимательного, пронзительного взгляда, и повела плечами, стараясь казаться невозмутимой.

— Ничего я не боюсь! Просто не могу понять, зачем нам уезжать.

— Так надо, малышка, просто поверь мне, — вздохнул он, откидываясь на подушки, и устало прикрыл глаза. Должно быть, долгая бессонная ночь вымотала его и на миг мне даже стало его жаль, но я все же не смогла удержаться и не фыркнуть:

— Совсем неубедительный аргумент!

Чонгук в ответ тихонько хмыкнул, пряча улыбку, и неслышно шепнул:

— Такая упрямая…

Но я не обратила на его слова никакого внимания, продолжая настаивать на своём:

— Я просто хочу знать, что происходит, Чонгук. Я ведь не требую от тебя ничего сверхъестественного.

— Всё, что тебе нужно знать, так только то, что я делаю это для твоей безопасности, — невозмутимо парировал он, давая понять, что эта тема закрыта, но я все не унималась:

— Что это значит?

Он вздохнул, явно устав от моих расспросов, и, придвинувшись ко мне, мягко сжал мои плечи тёплыми ладонями, серьезно глядя в глаза:

— Розэ, прошу тебя, не упрямься хотя бы в этот раз и просто поверь мне, хорошо? Я обещаю, что все тебе расскажу, но сейчас нам надо спешить. В горах уже выпал снег и я хочу добраться туда как можно быстрее, пока дороги не замело.

Я несколько мгновений смотрела на него, не желая отступать, но его взгляд был напряжённым и взволнованным, и я поняла, что на этой его встрече с Лэем случилось что-то серьёзное и не очень приятное и обстановка складывалась совсем не безопасная, и тревогу, витавшую в воздухе, можно было практически потрогать руками. И, как бы мне ни хотелось позлить его,продолжая спорить, я понимала, что своим упрямством все равно ничего не добьюсь, и решила все-таки уступить его просьбам, пока они не превратились в приказы.

— Ладно, — наконец сдавшись, я нехотя кивнула, понимая, что спорить с ним все равно бесполезно и даже опасно, ведь это было чревато тем, что устав от моих выпадов и остроумия, Чонгук просто сгребет меня в охапку, закинув к себе на плечо, засунет в свою машину и отвезёт, куда ему вздумается.

Но больше всего меня тревожило осознание того, что он с поразительной лёгкостью угадал все причины моего истинного беспокойства и нежелания никуда ехать с ним только вдвоём, ведь я действительно до дрожи боялась оставаться с ним наедине.И, хоть он больше и не пугал меня так сильно, его близость все равно слишком волновала меня и даже само его присутствие рядом со мной в одной комнате вызывало толпы неконтролируемых своенравных мурашек, путешествующих вдоль позвоночника. Все-таки в доме, полном людей, я чувствовала себя намного спокойней, чем наедине с ним в каком-то богом забытом горном коттедже, где мы, скорее всего, будем вместе целыми днями.

Но, как бы сильно мне ни хотелось остаться здесь, я понимала, что у меня по- прежнему не было выбора и мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться ему и на этом раз.

— Когда мы выезжаем? — вздохнула я, смирившись с судьбой.

По мягким губам напротив скользнула мимолетная удовлетворенная улыбка, что неизменно появлялась всегда, когда мой Волк добивался того, чего хотел, и он тихо шепнул:

— Сегодня, сразу после обеда,

птичка. Поэтому, если ты не против, я хотел бы ещё немного поспать, — глядя на то, как он уже вольготно расположился на подушках, явно собираясь спать здесь, я не могла не отомстить ему хоть в этой малости, раз уж основную битву проиграла.

— Тогда иди к себе, — недовольно пробурчала я, все ещё дуясь на него за то, что он снова заставил меня делать то, что нужно ему.

Вполне предсказуемо, в ответ раздалось насмешливое:

— Нет, — и он тихо выдохнул, даже не открывая глаз, расслабленно вытягиваясь на кровати во весь свой немаленький рост, а уголки его мягких губ чуть дрогнули в улыбке, словно ему безумно нравилось намеренно выводить меня из себя.

— Чонгук… — чувствуя, что снова начинаю закипать, я заставила себя мысленно досчитать до десяти, чтоб не сорваться и не задушить нахала подушкой, но от его следующих слов у меня из ушей едва не повалил пар.

— Я сказал нет, птичка. Сегодня я сплю здесь, — спокойно заявил Чонгук, поворачиваясь на бок, и, подложив руку под голову, с лёгкой насмешливой улыбкой принялся гипнотизировать меня глазами. Но я лишь недовольно фыркнула, отодвигаясь от этого хулигана, решившего, будто ему все можно.

— Тогда ничто не мешает уйти мне, — в тон ему заявила я, скрестив руки на груди.

Он красноречиво выгнул тёмную бровь и смерил меня выразительным взглядом, свидетельствовавшим о моей крайней глупости и недальновидности, мурлыкнув:

— Ещё как мешает, птаха.

— Что же это ? — усмехнулась я, понимая, что мне и самой уже начинают нравиться наши полушутливые перепалки.

— Я, — невозмутимо заявил вожак черной стаи , для большей убедительности протягивая руку и, поймав моё запястье, потянул на себя.

— Эй! То, что я согласилась поехать с тобой в этот коттедж, не означает, что ты можешь теперь распускать руки и хватать меня, когда тебе вздумается! — снова начала возмущаться я, но он пропустил мимо ушей мою речь и все мои претензии, явно не собираясь к ним прислушиваться, и обнял меня так крепко, что я невольно затихла, стоило мне оказаться прижатой вплотную к его горячей груди.

— Что ты делаешь?.. — неслышно выдохнула я, вмиг растеряв всю свою воинственность и смелость от его тепла и близости. - Чонгук, отпусти...

— Тише, малышка… Спи…до рассвета ещё есть время… — хрипло шепнул он с лёгкой улыбкой, уткнувшись мне в волосы и закрыв глаза.

И от этой смутно знакомой фразы, сказанной этим же глубоким бархатным голосом, только в далёком прошлом, в моё сознание неудержимым потоком хлынули яркие и невероятно реалистичные картины сегодняшнего полузабытого сна. Сна- воспоминания и нашей с ним первой ночи в том, другом, исчезнувшем навсегда древнем мире.

Мои щеки вспыхнули и я прикусила губы, чувствуя, как в крови растекается томительно - сладкий жар от одних только воспоминаний и ситуацию усугубляло то, что мой любимый хранитель сейчас снова был рядом со мной, был так близко, что моё сердце взволнованно замирало, узнавая его. И я с удивлением поняла, что больше его не боюсь.

Тихонько вздохнув, я прижалась щекой к его груди, понимая, что вырываться и пытаться сбежать от него бесполезно, и сама не заметила, как снова уснула под тихий спокойный стук его сердца.