Это была плохая идея.

Очень, очень, очень плохая идея.

По крайней мере, так твердил мне мой мозг, в то время, как тело просто откровенно балдело оттого, какой же Чонгук был тёплый. Он лёг на диван, потянув меня за собой, и укрыл нас обоих пледом и, уткнувшись ему в грудь, я замерла, вслушиваясь в его тихое размеренное дыхание, чувствуя, как мои веки постепенно тяжелеют, но сознание оставалось кристально — ясным.

Он молчал, поглаживая меня по волосам и лениво проводя вдоль моей спины раскрытой ладонью, и ночная тишина не нарушалась ничем, кроме потрескивания дров в камине, и я ловила себя на том, что для нас это уже словно было в порядке вещей — вот так лежать в обнимку и наслаждаться обществом друг друга. Словно мы и правда были парой.

— Тебе удобно, милая? — тихо шепнул он, уткнувшись мне в волосы и развевая их тёплым дыханием.

Я в ответ мурлыкнула что-то невразумительное и кивнула, удовлетворенно вздохнув.

— Видишь, как бы ты не сопротивлялась, но в конце концов все равно оказываешься в моей постели, — довольно усмехнулся Чонгук, — стоило ли так отчаянно упираться?

Услышав его самодовольный тон, я возмущённо фыркнула и стукнула его в плечо:

— Всё совсем не так , и ты это знаешь! Но, вижу, твоё самомнение по- прежнему не знает границ!

Он хрипло рассмеялся, обхватывая моё запястье красивыми длинными пальцами и вновь устраивая мою руку у себя на груди, и миролюбиво шепнул:

— Тише, тише, малышка, не фырчи, я же просто пошутил. Но ты не можешь не признать, что спать со мной гораздо приятнее, чем в одиночестве, не так ли?

Я закатила глаза и сердито выдохнула:

— Ты замолчишь, если я скажу «да»?

Он муркнул что-то утвердительное, и я недовольно пробурчала:

— Да, спать с тобой просто кайф!

— Ну наконец-то ты это признала, — довольно усмехнулся он.

— Не обольщайся. Я признала это только потому, что ты меня заставил! — фыркнула я и добавила уже тише, — Тиран!

— Я все слышал, — заметил он и усмехнулся , прижав меня ещё ближе к себе собственническим жестом, отчего я буквально распласталась по его груди, протестующе пискнув, и он тут же ослабил хватку, едва слышно выдохнув:

— Прости, — и чмокнул меня в макушку, но в остальном мне было хорошо, уютно и спокойно ,и я уже даже не жалела, что пришла к нему. Мы какое-то время молчали, а затем он приподнялся на локте и, склонившись надо мной, тихо спросил:

— Розэ, ты ещё не спишь?

— Нет, — выдохнула я, тут же встрепенувшись. - А что?

— Давай немного поговорим? — с улыбкой предложил Чонгук.

— О чем?

— Расскажи мне о своём детстве, — неожиданно попросил он, и я замерла, ощутив, как в сердце больно кольнуло.

— Что ты хочешь узнать? — прошептала я непослушными губами.

Ощутив моё напряжение и услышав глухой надтреснутый голос, он нежно провел кончиками пальцев по моей шее, нахмурившись и шепнув:

— Прости. Я понимаю, что тебе трудно вспоминать о родителях, но скажи мне только одно… Ты была счастлива?

Я тяжело вздохнула, неосознанно комкая в пальцах его черную футболку, и на миг прикрыла глаза, собираясь с силами, как перед прыжком в бездну, но затем все же шепнула:

— Да, очень. Моё детство было беззаботным и радостным. И я была счастлива. До тех пор, пока не…— я судорожно вздохнула , и он крепче обнял меня, мягко прижавшись губами к моему виску и выдохнув:

— Прости, птаха… мне не стоило поднимать эту тему.

Я грустно улыбнулась:

— Знаешь… Это так странно. Я потратила столько времени, гоняясь за призраком, а теперь понимаю, что даже если бы я и нашла того, кто приказал убить мою семью, это ничего бы не изменило. Не вернуло бы мне родителей…

Чонгук тихо вздохнул, зарываясь тонкими чуткими пальцами в мои волосы и мягко поглаживая меня по затылку, и его голос был полон нежности и сочувствия, когда он произнёс:

— Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через это, моя хорошая… Но обещаю тебе, ты больше никогда не будешь одна. Я всегда буду рядом, — его горячие бархатные губы мягко коснулись моего лба, и я на миг прикрыла глаза, растворившись в невесомой нежности этого невинного утешающего поцелуя, впервые за очень долгое время ощутив, как это приятно, когда о тебе кто-то заботится. Как это приятно — быть любимой…

— Если ты только позволишь… Я стану твоей семьёй. Я, Тэхён и вся моя стая всегда будем рядом с тобой. Будем любить тебя, защищать и баловать, как принцессу. Ты никогда больше не будешь чувствовать себя одинокой, — с улыбкой шепнул он, поглаживая меня по волосам, но я чувствовала, что он был абсолютно серьёзен.

— Это… Так приятно слышать, — улыбнулась я, греясь его теплом и постепенно расслабляясь в его объятиях, но все же не могла не добавить, решив быть до конца честной, — Но очень трудно в это поверить.

Чонгук неслышно вздохнул и погладил меня по щеке, а затем наклонился и шепнул на ухо, осторожно убрав мои волосы с шеи:

— Я знаю, малышка. Но я докажу тебе, что это не пустые слова.

Я невольно вздрогнула и поежилась от его тёплого дыхания, а он обнял меня и осторожно уложил на спину, склонившись надо мной и внимательно вглядываясь в моё лицо, и я замерла, во все глаза глядя на него, вновь ощутив себя беззащитной маленькой птичкой в лапах большого грозного Волка.

— Чонгук, что ты… — слетело с моих губ неслышным шёпотом, но он не дал мне договорить, мягко прижав палец к моим губам и хрипло шепнув:

— Тише, птичка… Не бойся…

И я послушно умолкла, почти не дыша и чувствуя, как сердце колотится, как сумасшедшее, где-то в горле. Наши лица были так близко, что мы почти дышали одним дыханием ,и я видела свое отражение в его расширенных тёмных зрачках, лишь по самому краю окаймленных серебром.

Но Чонгук ничего не делал, просто смотрел на меня — и его глаза в призрачном ночном свете казались бездонными омутами, в которые меня затягивало с непреодолимой силой.

Горячий, тёмный, опасный…

И невероятно притягательный .

Он по-прежнему лишал меня дара речи и способности трезво мыслить, завораживая своей мужественной аристократичной красотой.

Моё дыхание сбивалось и частило, то замирая, то вырываясь частыми неглубокими вздохами, но я ничего не могла с этим поделать и совершенно не могла его контролировать, когда Чонгук был так близко. Его близость успокаивала и будоражила одновременно, ведь он был таким большим и тёплым, что рядом с ним я чувствовала себя в полной безопасности, но тот тёмный огонь, что тлел на самом дне его ласковых глаз, не давал мне расслабиться ни на минуту, учащая пульс и заставляя голову кружиться.

Я чувствовала тепло и тяжесть его сильного стройного тела, прижимавшего меня к дивану, и от этого начинала нервничать ещё больше, а моё дыхание срывалось с губ частыми рваными вздохами по мере того, как он наклонялся все ближе , а затем, обняв моё лицо ладонями, хрипло шепнул:

— Розэ, я…

— Чонгук, пожалуйста… — я застыла, боясь даже вздохнуть лишний раз, но не могла отвести взгляда от его колдовских глаз, смотревших мне в самую душу так серьёзно и проникновенно, словно в моих глазах он хотел найти ответы на все те вопросы, которые не решался задать вслух. И лёгкая непринуждённая атмосфера, царившая между нами всего минуту назад, бесследно исчезла, когда он склонил голову к плечу и тихо выдохнул:

— Что пожалуйста, милая? Я ведь ничего не делаю...

— Но ты… Я… Ты просто…

Я беспомощно затихла, потерявшись в его взгляде, понимавшем слишком многое, и так и не сумев подобрать нужных фраз.

— Что тебя так пугает? Скажи мне… — шепнул мой хранитель, невесомо касаясь моей щеки подушечками пальцев и заставляя мои ресницы дрогнуть и опуститься.

— Я не знаю, — прошелестела я, ведь и правда не знала, чего боялась больше: что он сейчас отпустит меня и даст уйти или поцелует и не позволит сбежать от него.

— Я по- прежнему заставляю тебя нервничать? — грустно улыбнулся он, прочитав в моем взгляде все то, что я так и не решилась произнести вслух, и я отвела глаза, ведь не хотела лгать ему, но и всей правды сказать тоже не могла. И это было ещё одной моей ошибкой, так как мой взгляд зачарованно завис на его губах, что теперь были всего на расстоянии вздоха от моих, и время вокруг нас словно замедлило свой ход, а затем и вовсе остановилось, когда я протянула руку и осторожно провела по ним подушечками пальцев, не совладав с искушением. Чонгук замер под моей рукой, почти не дыша, а я все не решалась поднять глаза и встретиться с ним взглядом.

— Розэ, малышка… что ты хочешь, чтобы я сделал?… — хрипло шепнул он срывающимся голосом, и я в полной мере ощутила, как трудно ему было сдерживаться. Я наконец подняла глаза, утонув в его прожигающем насквозь ласковом взгляде, кусая губы и не зная, что сказать, ведь любой ответ был опасен и влек за собой последствия.

— Что ты хочешь от меня услышать? — наконец выдохнула я.

Голос не слушался, так же, как и тело, что тянулось и льнуло к нему в поисках его тепла и прикосновений.

— Скажи мне правду, —он тоже дышал часто и неровно, ещё больше сбивая моё дыхание в такт своему, и мои мысли разбегались во все стороны, оставляя лишь одно желание — целовать его… — Или прикажи остановиться, и я остановлюсь и отпущу тебя, обещаю, — почти неслышно добавил он, и я неосознанно сжала его плечи, притягивая к себе и не желая отпускать.

И это и было его ответом.

Чонгук мягко улыбнулся, полностью им удовлетворенный.

— Сдайся, малышка… Зачем так отчаянно сопротивляться тому, что было предначертано ещё до нашего рождения? Я же вижу, как сильно тебя тянет ко мне. Ты ведь тоже чувствуешь это, правда? И глубоко в сердце знаешь, что уже давно моя… Всегда была моей. С самого начала вечности… — шепнул он едва слышно, на выдохе, лаская мои приоткрытые губы одним лишь дыханием, и я поняла, что он прав, как и всегда. Что я и сама не заметила, как стала его, и теперь, когда я наконец это признала, он не собирался больше отпускать меня. Не позволил бы ускользнуть от него. Только не сейчас.

— Твоя… — эхом повторила я, завороженно глядя в ласковые бездонные омуты его глаз, чувствуя, как он невесомо нежно очерчивает кончиками пальцев контур моего лица ,и его всегда такие уверенные руки дрожат, словно он тоже боялся, что я оттолкну его, что сделаю больно, что предам его чувства и брошу их ему в лицо, так же, как та, другая. Та, что разбила ему сердце, ожесточив его и сделав таким, каким он предстал передо мной в нашу самую первую встречу.

Но теперь я чувствовала, что здесь и сейчас со мной был настоящий Чонгук, что я видела и могла без труда читать в его душе все его чувства, сомнения и страхи, и он позволял мне это, ничего не скрывая. И каким-то непостижимым образом это знание придало мне уверенности ,и я обхватила его запястье и мягко поцеловала в ладонь, услышав его рваный вздох, и, глядя прямо в серебряные льдистые глаза напротив , шепнула:

— А ты… Ты же мой, да? — все ещё не веря собственной смелости и не смея поверить в то, что сейчас между нами происходит.

Чонгук замер, прожигая меня ласковым темным огнем из-под длинных ресниц , и, обняв мое лицо двумя ладонями , хрипло шепнул

— Да, — а затем, наклонившись ко мне, наконец накрыл мои губы своими.