Утро стремительно перетекало в день, но мы совершенно потеряли счёт времени, а над верхушками старых сосен раздавались, растворяясь в кристально — чистом прозрачном горном воздухе, наши голоса и смех вперемешку с угрозами накормить друг друга снегом до отвала, и я даже не заметила, когда детская игра в снежки превратилась в игру в догонялки и вскоре я уже со смехом убегала от Чонгука, совсем как в том давнем, самом первом моем сне о нем, приснившемся мне в первую ночь, проведенную в его доме.

Мы бегали по сугробам вокруг деревьев, уворачиваясь от наспех слепленных снежков, смеясь и дурачась, как дети, и я ловила себя на мысли, что уже очень давно не чувствовала себя такой беззаботной.

В свежем и чистом горном воздухе словно становилось легче дышать и я ощущала себя юной девочкой, ещё не успевшей забыть, что такое счастье, и не столкнувшейся с болью и горечью взрослого жестокого мира.И глядя на озорную мальчишескую улыбку Чонгука, я видела в нем того юного парня, которым он был когда-то, ещё до встречи со мной, но вся эта юность и беспечность, вся нежность его первой любви досталась другой… Эта мысль неприятно колола где-то под сердцем, но я старалась отогнать её от себя вместе с непрошеной ревностью и сосредоточиться на настоящем, в котором мой хранитель был со мной и все, наконец, было так, как должно было быть . И моё сердце замирало и таяло от его откровенно обожающей ласковой улыбки и тепла в серых глазах, когда он смотрел на меня, так же, как и снег в его горячих ладонях.

Чувствуя, как горят щеки от холодного воздуха, а сердце бьется все быстрее от разливающегося в крови почти забытого детского восторга, и слыша за спиной его тихий приглушенный смех и тяжёлое дыхание, я так отчётливо вспомнила тот сон, в котором меня преследовал прекрасный черный волк, что не заметила торчавшую из-под снега корягу и поняла, что нашей погоне пришёл конец и я... снова проиграла. Чувствуя, что начинаю падать, я приглушённо вскрикнула и взмахнула руками, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, и ощутила, как вокруг меня крепко сомкнулись сильные мужские руки.

— Поймал, — мурлыкнул Чонгук у меня над ухом в последний момент, но было уже слишком поздно и он сам не удержался на ногах и рухнул в снег, увлекая меня за собой. Мы упали в мягкий глубокий сугроб, смеясь и отфыркиваясь, и я приземлилась прямо на него, воскликнув:

— Не поймал!

«Или…все- таки поймал?..» — пронеслось у меня в мыслях, когда я подняла голову, наконец, убрав растрепавшиеся волосы с лица, и уставилась на него , попав в плен его завораживающего взгляда, все ещё улыбаясь и только сейчас осознав, в каком положении мы с ним оказались, заигравшись.

Чонгук лежал на спине, все ещё часто дыша, и с улыбкой смотрел на меня снизу вверх из-под возмутительно длинных ресниц, и на его высоких точеных скулах играл лёгкий румянец, делавший его бледную кожу почти прозрачной, а его красивое лицо было всего в паре сантиметров от моего.

Мягкие губы были слегка приоткрыты, выпуская его прерывистое частое дыхание маленькими облачками пара, и я, как зачарованная, смотрела на него, забыв обо всем на свете, когда он протянул руку и осторожно заправил непокорную прядь мне за ухо и хрипло шепнул:

— Осторожней,птаха, — но его предостережение немного запоздало, ведь мы все таки упали и уже минуты три лежали в сугробе друг на друге.

Его голос — и без того низкий и глубокий — понизился ещё больше, упав до завораживающего хриплого полушепота, а когда его взгляд плавно сполз на мои губы, я и вовсе перестала дышать, замерев в предвкушении.

Но он ничего не делал и не пытался меня поцеловать, как вчера, лишь по — прежнему мягко улыбался и смотрел на меня, а его ласковые глаза словно уговаривали:

«Ну же, милая, смелее… Поцелуй меня… Ты же хочешь этого...»

Я так отчётливо слышала в голове его глубокий бархатный баритон, что мне казалось, будто он шепчет мне эти слова на ухо, запуская волны щекотной и невыносимо приятной дрожи вдоль позвоночника, но, тряхнув головой, я, хоть и с трудом, но все же очнулась от окутавшего меня сладостного дурмана, осекшись в самый последний момент, когда между нашими губами остался всего лишь вздох, и поспешила сползти с него, неловко поднимаясь на ноги и отряхиваясь.

Чонгук неслышно вздохнул и поднялся следом, но его улыбка была тёплой и ласковой, когда он протянул мне руку и тихо спросил :

--- Ты в порядке?

--- Да, все хорошо, - поспешила я заверить его и слабо улыбнулась.

— Пойдём домой, птичка. Ты уже совсем замёрзла.

— С чего ты взял? — удивилась я, ведь совсем не ощущала холода и вовсе не хотела уходить отсюда, чувствуя себя так… Так, словно… Словно я была дома.

Но он вновь застал меня врасплох, подходя ближе и, взяв меня за руки, поднёс их к своим губам, согревая тёплым дыханием, и я невольно вспыхнула и смутилась, ведь так вели себя только парочки.

— Ладошки совсем заледенели. И у тебя уже губы синие, снежный ангел. Не хочу, чтоб ты простудилась, — улыбнулся он, глядя на меня ласковыми глазами.

— Тогда может ...поможешь мне согреться? — дразняще улыбнулась я, глядя на него из-под ресниц и чувствуя себя невероятно свободной и самую чуточку пьяной, так же, как от выпитого вчера у камина красного вина.

Глаза Волка вспыхнули, на краткий миг полыхнув ярким расплавленным серебром, и он наклонился ко мне, все ещё сжимая мои руки в своей надёжной тёплой хватке, и шепнул:

— Непременно… Но только когда вернемся в дом.

***

Обратный путь занял совсем немного времени и, спустя двадцать минут мы вышли к коттеджу.Солнце уже клонилось к закату, заливая лужайку перед ним жидким золотом, переливавшимся искрами на снегу, и я чувствовала невероятную лёгкость и в теле, и в мыслях, словно эта прогулка по лесу помогла мне очиститься изнутри и освободиться от всего ненужного, что обременяло меня долгие годы. Груз ответственности, горечь от утраты родных и тоска одиночества — все это каким-то волшебным образом исчезло, явив миру новую Розэ — улыбчивую, спокойную и по- настоящему свободную.

И тёплая хватка Чонгука на моем запястье теперь ощущалась самым правильным, что могло быть в этом мире, и с моих замёрзших, и, по его словам, синих губ, всю дорогу домой не сходила мечтательная улыбка.

— Проголодалась, птичка? — с улыбкой спросил он, как только мы оказались внутри.

— Немного, — я пожала плечами и благодарно улыбнулась ему, когда он помог мне снять куртку.

— Тогда подожди десять минут, я что-нибудь приготовлю, - бросил он через плечо, раздеваясь сам и проходя на кухню.

Но я покачала головой, и так чувствуя себя неловко из-за того, что всю готовку он взял на себя, ведь я тоже была не такой уж и бесполезной на кухне.

— Давай я тебе помогу, — предложила я и он удивлённо взглянул на меня.

— Хочешь мне помочь ? С чего вдруг? Ты же вроде не ударилась головой, когда падала, — с самым серьёзным видом заметил он.

— Эй! — возмущённо воскликнула я, стукнув его в плечо, но не выдержала и рассмеялась, слыша в ответ его приглушенный тёплый смех. — Я тоже умею готовить и вовсе не такая бестолковая, как ты думаешь!

— Я никогда так не думал, птичка, -

усмехнулся он, ласково потрепав меня по волосам, но все же великодушно добавил, --- Ладно, идём. Посмотрим, на что ты способна.

***

Готовить вдвоём было намного веселее и за шутливыми перебранками время летело совсем незаметно, но конечно, до мастерства Чонгука мне было ещё очень далеко и это все ещё не укладывалось у меня в голове.

За окнами постепенно сгущались ранние осенние сумерки, но мы этого не замечали, слишком увлеченные приготовлением ужина и болтовней о всякой ерунде. Как-то незаметно наш разговор перетек на воспоминания о детстве и вот я уже поймала себя на том, что рассказываю ему о времени, проведённом в доме у бабушки, а он рассказывал мне о матери ,и его красивое лицо словно преобразилось, а глаза потеплели, и мне казалось, что мы с ним были похожи на давно и счастливо женатую пару, совместно готовящую ужин и разговаривающую обо всем на свете.И, как я ни пыталась, больше не могла найти ни одной причины, чтоб злиться на него, ведь этот новый Чонгук полностью меня очаровал.

После ужина я осталась на кухне, чтоб помыть посуду, не переставая напевать какую-то весёлую мелодию себе под нос, а Чонгук поднялся наверх, предупредив меня, что собирается принять душ, и я твёрдо решила оставаться внизу до тех пор, пока он сам не спустится, во избежание новых неловких ситуаций.

Я уже домывала последнюю тарелку, когда ощутила, как на моей талии сомкнулись уверенные мужские руки, заставив меня испуганно вздрогнуть и почти выронить её из мокрых пальцев, но мне все же удалось избежать этого и, осторожно положив её на стол и закрыв воду, я замерла, тихо шепнув:

— Что... ты делаешь?

Чонгук в ответ лишь тихо вздохнул, обдавая мою шею тёплым дыханием и запуская вниз по спине волну тёплой волнительной дрожи. И я ничего не могла с собой поделать, ведь моё тело всегда так реагировало, когда он был так близко.

— Пришёл сказать, что ванная и твоя комната свободны, милая.

— Хорошо, спасибо, — шепнула я непослушными губами, все ещё не рискуя оборачиваться, но он снова решил все за меня, обняв за плечи и мягко развернув к себе.

— Эй... Ты почему так занервничала, малышка? — с улыбкой шепнул он, наклонившись ко мне и настойчиво пытаясь поймать мой взгляд. — Я был уверен ,что ты уже немного привыкла ко мне.

И в какой-то мере это было правдой, но дело было в том, что он снова подобрался слишком близко, и та непринуждённая лёгкость, возникшая между нами за ужином, бесследно исчезла, а на смену ей вновь пришло это чувственное напряжение, сбивавшее моё дыхание и ускорявшее пульс до опасных значений.

— Я… Я просто… — начала я, по - прежнему пряча взгляд от его слишком внимательных глаз, но он не позволил мне этого сделать, мягко сжав мой подбородок тёплыми пальцами и приподнимая моё лицо ему навстречу.

— Посмотри на меня, Розэ, — мягко приказал он. И я подчинилась, как и всегда.

Его серые глаза смотрели мне прямо в душу, но в них светилась нежность, хоть в глубоком голосе по - прежнему слышалась скрытая под бархатом сталь, ведь привычка вожака стаи повелевать и раздавать приказы никуда не делась. И я невольно сжалась под его прожигающим меня насквозь пронзительным взглядом. Чонгук нахмурился, глядя на то, как от волнения я кусаю губы, и, явно почувствовав моё напряжение, глухо шепнул:

— Неужели ты все ещё боишься меня? Почему? Я думал, мы уже прошли через это.

Я глубоко вздохнула, чувствуя себя беззащитной под его пронизывающим насквозь взглядом, и решила сказать ему правду.

— Мне просто ...все ещё трудно забыть то, каким ты был раньше, в самом начале, когда я только попала к тебе в руки, - выдохнула я и, услышав мой срывающийся дрогнувший полушепот, Чонгук вздохнул и на миг прикрыл глаза, прижавшись своим лбом к моему, и невероятно бережно обнял моё лицо ладонями.Но мы с ним по - прежнему дышали одним дыханием, я чувствовала его тепло и слышала стук его сердца --- и это завораживало, почти ввергая в транс.

— Милая… Послушай… ----тихо начал он, ----Я знаю, что был слишком груб и напугал тебя тогда… Прости…поверь, я не хотел этого… Я понимаю, что тебе трудно забыть об этом и поверить мне, но, прошу тебя, дай мне шанс. Давай начнём все сначала? С чистого листа?

— Думаешь, у нас выйдет? — мой голос все ещё был не громче дыхания.

Чонгук мягко улыбнулся, пробираясь тонкими чуткими пальцами мне в волосы и нежно поглаживая по затылку, отчего мысли стали путаться и разбегаться во все стороны и с каждой секундой мне становилось все труднее концентрироваться на том, что он говорил.

— Давай просто попробуем? Все, что тебе нужно — это немного больше доверять мне.

— Это… Сложно… - вздохнув, призналась я.

— Я понимаю. Правда. И я дам тебе столько времени, сколько тебе будет нужно для того, чтоб признать, что я вовсе не тот злой серый волк, которым ты меня считаешь.

Я невольно улыбнулась от такого сравнения , немного расслабившись, и прикрыла глаза, сжав его предплечья. Трудно было не признать, что он умел успокаивать. Умел уговаривать и убеждать, когда ему это было нужно и, стоя в полутемной кухне, освещенной лишь парой настенных светильников, и слушая его мягкий бархатный полушепот, я ловила себя на том, что уже почти сдалась, пав жертвой его колдовских чар, а он постепенно наклонялся все ниже и наши губы теперь разделял всего лишь вздох.

— Позволь мне… Заботиться о тебе… — вкрадчиво шепнул он, почти касаясь моих губ своими, — Позволь мне... любить тебя…

Его хриплый бархатный голос звучал так искушающе, и он весь был, как сладкий грех, которому невозможно было сопротивляться. И я позволила, приподнимая лицо ему навстречу и приоткрывая губы для нежного, почти невесомого поцелуя.

Чонгук удовлетворенно улыбнулся, властно притягивая меня к себе, и уверенно накрыл мои губы своими - мягкими и обжигающе - горячими. Но этот поцелуй не был страстным или настойчивым и не вёл к чему-то большему. Он был, скорее, успокаивающим, как безмолвное обещание любить и защищать, и он ни на чем не настаивал, словно позволяя мне привыкнуть к его губам и рукам и полностью довериться им, позволив ему вести. И то, что впервые в жизни мне не нужно было все контролировать, что рядом со мной был кто-то, кто знал, что делать, намного лучше меня самой, было так приятно и правильно и снова вернуло мне ту лёгкость и безмятежность, что я испытала в лесу, и я улыбнулась ему в губы, привстав на цыпочки и обняв его за шею. Он в ответ лишь крепче прижал меня к себе, продлевая поцелуй ещё немного, а затем, мягко поцеловав в уголок губ, отстранился и погладил меня по щеке, хрипло шепнув :

— Видишь, птичка… Это ведь совсем не страшно, правда? Совсем несложно... Доверять мне?

Я тихонько вздохнула, сама не веря, что говорю это, и выдохнула:

— Нет, совсем не страшно...

— Умница, — улыбнулся он, и, наклонившись, чмокнул меня в нос, заставив фыркнуть и наконец развеяв окутавший нас густой чувственный дурман, — Тогда, раз уж ты больше меня не боишься, может все-таки позволишь мне спать наверху? - добавил он, сверкнув лукавой улыбкой и я не поверила своим ушам.

— Так вот для чего все это затевалось?! — воскликнула я, тихо рассмеявшись. — Решил очаровать меня красивыми речами, чтоб отвоевать себе место на кровати? Поверить не могу!

— Ну… — он дерзко и совершенно по-мальчишески улыбнулся и пожал плечами , — На самом деле я хотел отвоевать не только кровать, но и право спать на ней вместе с тобой…

Но я высвободилась из его рук, погрозив ему пальцем, и с улыбкой произнесла:

— Нет, нет и ещё раз нет! Даже не мечтай! Думаю, диван уже соскучился по тебе, а я устала и хочу спать, так что… Спокойной ночи, Чонгук.

С этими словами я развернулась и гордо направилась к выходу, но далеко уйти мне не дали его сильные руки, нахально сграбаставшие меня в охапку и притянувшие назад к его стройному горячему телу, отчего я вмиг растеряла все желание вырываться и спорить с ним.

Чонгук приподнял моё лицо, с улыбкой глядя на меня сверху вниз сквозь пушистые ресницы, и шепнул:

— Нет, птаха, так не пойдёт.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала я внезапно севшим голосом , затаив дыхание и наблюдая за тем , как он снова наклоняется, глядя на мои губы потемневшим голодным взглядом.

---Вот это, - хрипло шепнул он и, не дав мне опомниться, снова накрыл их своими, вовлекая меня в долгий и невозможно чувственный поцелуй, от которого у меня закружилась голова, а ноги предательски ослабли, и я сильнее сжала его плечи, радуясь, что он так крепко меня держал, что упасть мне точно не грозило.

— Вот теперь спокойной ночи, малышка. Сладких снов, —мурлыкнул этот невыносимый хулиган и усмехнулся откровенно мужской и донельзя самодовольной улыбкой, отстранившись, спустя, казалось, целую вечность, ведь прекрасно видел мои затуманенные глаза и расфокусированный взгляд, завороженно застывший на его лице, и, убедившись, что я могу сама стоять, разжал руки и хрипло шепнул, все ещё улыбаясь:

— Беги наверх, милая... А не то я передумаю и никуда тебя не отпущу.

Его глаза сверкнули хищным блеском в предвкушении охоты, в которой мне, судя по всему, отводилась роль жертвы, и в ту же секунду меня как ветром сдуло из кухни, но его приглушенный хриплый смех все ещё эхом отдавался у меня в ушах, разливая тепло где-то рядом с сердцем даже после того, как я оказалась в спальне , а след от его поцелуев на губах я ощущала даже тогда, когда закрылась на все замки и с головой накрылась одеялом. Но даже с закрытыми глазами я видела мерцавшие серебром глаза и мягкую загадочную улыбку, словно мой хранитель знал все самые глубинные тайны и желания моего сердца...