...И когда моя спина коснулась прохладных простыней, что резко контрастировали с жаром его потрясающего тела, я поняла, что мне уже не отвертеться и долг он с меня взыщет... в десятикратном размере.

Его горячие губы властно накрыли мои, пресекая любые возражения, а колено нагло вклинилось между ног, уверенно раздвигая их, и от такой откровенной демонстрации силы, властности и доминантной мужской энергетики меня бросило в лихорадочную дрожь предвкушения и чистейшего восторга, а по венам начал стремительно разливаться хорошо знакомый дурманящий жар.

...Я весь к вашим услугам, моя госпожа...

Ну-ну...

Неужели ты думал, что я в это поверю, дорогой?

И сейчас в нашей темной спальне господином был только он, безраздельно властвуя надо мной и владея моим телом, мыслями и сердцем.

Хотя спустя всего несколько минут после того, как дверь спальни закрылась за нами с глухим стуком, никаких мыслей в моей голове вообще не осталось, ведь Чонгук приступил к изъятию долга так интенсивно, что я даже не успела опомниться, как моя одежда в считанные секунды исчезла в неизвестном направлении, а он уже жадно сминал мою обнаженную грудь губами, водя горячими ладонями по всему телу и глухо порыкивая от нетерпения.

Слегка обалдев от такого страстного напора, я даже не успевала отвечать на его пылкие лихорадочные поцелуи, которыми он плавил мои губы, выжигая на них свое клеймо, но черт... как же мне было хорошо...

Чувствовать его мягкую силу и доминирующую мужскую властность... это всегда делало меня слабой и заставляло покоряться и безропотно подчиняться ему, и я прекрасно видела, насколько ему это нравилось. Потому все ещё не понимала, зачем ему понадобились все эти игры в госпожу, с которыми он периодически ко мне приставал, но, возможно, он просто хотел ещё больше раскрепостить меня в постели, хотя больше, казалось, было уже некуда.

Мои руки бездумно блуждали по его широкой напряжённой спине и плечам, притягивая его ещё ближе, ещё теснее, ведь мне казалось, что мы все ещё были недостаточно близки, хоть Чонгук уже прижимался ко мне всем телом, избавившись от своей одежды так же быстро, как и от моей, и я слабела все больше с каждым мгновением, что его горячие губы ласкали мою обнаженную грудь, и безбожно текла, отчётливо ощущая, как его твердый возбужденный член трётся о мое бедро.

Но, получив меня в свое полное распоряжение, Чонгук вовсе не спешил переходить к главному и теперь лениво играл со мной, как кот с мышкой, лишь дразня и доводя до исступления своими неторопливыми умелыми ласками.

Его горячие бархатные губы неспешно скользили по моей часто вздымающейся от рваных вздохов и стонов груди, ловя набухшие твердые вершинки и втягивая глубоко в горячий влажный рот, чтоб дразняще обвести вокруг языком и игриво прикусить, доставляя совсем небольшую, сладкую боль, отзывавшуюся такой же сладостной дрожью глубоко внутри, а его ладонь уже вовсю хозяйничала у меня между ног, невесомо нежно поглаживая и аккуратно проникая внутрь моего изнывающего от безумного желания тела.

--- Такая мокрая... всегда такая мокрая для меня... так сильно хочешь меня, малышка? --- хрипло выдохнул он мне в губы, обжигая их очередным жарким, топким поцелуем, оставившим меня задыхающейся и полностью покоренной им.

Полностью послушной его воле.

Но я была бы не я, если бы не начала дерзить даже в такой интимный момент, и, притянув его к себе за загривок, рвано выдохнула в изогнутые в полуулыбке бархатные губы:

--- Хватит... болтать, бандит... лучше... займись делом... --- это должно было прозвучать, как приказ, но больше походило на отчаянную мольбу, и вышеупомянутый бандит лишь хитро усмехнулся и, оставив на моих приоткрытых губах очередной топкий, развязный, мокрый, сладкий поцелуй, хрипло мурлыкнул:

--- Каким делом, сладкая?

Нет, ну вот как прикажете с ним разговаривать?..

Хотя сейчас я была уже не в том состоянии, чтоб разговаривать.

Но непременно закатила бы глаза от негодования, если бы они уже не закатывались от наслаждения из-за того, что его длинные пальцы творили у меня между ног.

--- Просто... вставь мне уже, наконец. --- задыхаясь, шепнула я, хотя два года назад ни за что бы не поверила, что буду так откровенно требовать от него нечто подобное.

Но вместо члена между бедер получила лишь хриплый смешок и жаркий поцелуй в шею вместе с вкрадчиво дразнящим:

--- Вот так сразу, Бэмби? Ты же вроде... хотела романтики ?.. но, вижу, кто-то немного нетерпелив сегодня, да?..

Вот же ж...

ЗАСРАНЕЦ.

Я едва не застонала, ерзая под его рукой и пытаясь насадиться на его блядские пальцы ещё глубже, чтоб хоть таким образом унять лихорадочную пульсацию внутри, раз уж его член был мне временно недоступен, и сжала его широкое запястье, когда Чонгук недовольно цокнул языком и уже хотел и вовсе убрать руку, прекрасно уловив мои маневры.

--- Да к черту... эту романтику... и сразу... было бы в ресторане... --- распахнув затуманенные глаза, прохрипела я, притягивая его ближе и не позволяя отстраниться, и выдохнула в изогнутые в довольной хулиганской ухмылке губы, --- а сейчас... ты уже опоздал... минимум на час, ясно тебе?

--- Вот как?.. --- хрипло промурлыкал мистер Бессовестный в квадратном кубе, водя приоткрытыми мягкими губами по моей шее и ключицам и мучительно медленно поглаживая между ног, но даже эти неторопливые ласки заставляли меня сходить с ума от желания и дрожать, все сильнее сжимая его плечи, --- ... тогда... мне нужно срочно спасать ситуацию... и реабилитироваться в твоих глазах...

Я уже открыла рот, чтоб по своему обыкновению сказануть что-нибудь дерзко--- провокационное, вроде того, что его уже ничто не реабилитирует, но... не успела, так как, предвидя это, меня тут же заткнули топким, жарким, умопомрачительным поцелуем, ломающим всякую волю к сопротивлению, так же, как и желание дерзить, и в следующий момент я задохнулась собственным стоном оттого, насколько резко он вошёл, нет, буквально ворвался в мое тело, нависая надо мной и рвано выдыхая от наслаждения.

Хриплые стоны Чонгука всегда действовали на меня, как наркотик, и заводили сильнее любого афродизиака, ведь кинк на его голос у меня был давний и безнадежный, и, получив, наконец ,желаемое, я сжалась вокруг него, обхватывая руками и ногами, и скрестила лодыжки на его пояснице, притягивая ещё ближе, хотя между нами не осталось даже воздуха.

И, больше ни на минуту не отрываясь от моих губ, Чонгук занялся делом с таким упоением, что я вскоре пожалела, что так откровенно его провоцировала, ведь этот сумасшедший секс отправил меня к самым далёким звёздам.

Прекрасно зная, что я уже давно готова к близости, он сразу начал двигаться мощно и размашисто, полностью отпустив себя и свои желания, и мне оставалось лишь покорно выгибаться навстречу его ритмичным, резким и невероятно глубоким толчкам, с наслаждением принимая его в свое тело, и ловить ртом раскалённый воздух, которого резко стало катастрофически не хватать, задыхаясь от стонов.

Опираясь на руки по обе стороны от моей головы, Чонгук навис надо мной, и, ненадолго замедлившись, промурлыкал мне в губы, почти касаясь их своими:

--- Ну что, малышка?.. Мне удалось... спасти ситуацию?

Но дожидаться ответа не стал, и сам прекрасно его зная, и, пошло усмехнувшись, снова начал двигаться, ритмично вбиваясь в мои раскрытые бедра своими, впиваясь в мои приоткрытые губы жадными поцелуями и заменяя мне кислород своими губами... заменяя собой... весь мир.

И клянусь, мне больше ничего не было нужно, ведь я сейчас держала в своих руках весь мой мир...

Мои руки лихорадочно блуждали по его широкой спине, оставляя новые царапины, и он все больше ускорялся, двигаясь в своем собственном, завораживающем, колдовском ритме, полностью подчиняя меня себе и заполняя всю меня собой... и вскоре мы с ним вошли в резонанс, и наш секс превратился в древний колдовской обряд единения двух любящих душ... ведь по-другому назвать то, что между нами происходило, я просто не могла.

Чувствовать горячую тяжесть его тела на себе и знать, что с ума он сходит только из-за меня, было ни с чем не сравнимым удовольствием, и именно в такие моменты я чувствовала, что всецело принадлежу ему.

И Чонгук... тоже это чувствовал и буквально упивался этой властью, что я сама вложила ему в руки давным-давно... вместе со своим сердцем.

Я чувствовала его всего: над собой, вокруг и внутри, отчётливо ощущала сумасшедший рваный стук его сердца под моими ладонями, тонула в дурманящем аромате его разгоряченной бархатной кожи и больше не принадлежала себе, ночь за ночью теряя себя в его любви, в его страсти, в его нежности и хриплых признаниях, которые он рвано выдыхал мне в губы вместе с приглушёнными бархатными стонами. И то, как он стонал: низко... хрипло... по---тигриному рычаще... по-прежнему оставалось самыми возбуждающими звуками на свете --- моей любимой музыкой, которую я согласна была слушать вечно, ведь обычно парни сдерживаются и молчат в постели, как партизаны на допросе , а если он не мог сдержаться... значит... ему было настолько хорошо со мной... во мне... что одно только осознание этого поднимало наслаждение от нашей с ним близости на запредельную, космическую высоту, и я готова была ночь за ночью отдавать ему всю себя, лишь бы только эта музыка в нашей спальне никогда не стихала.

Его горячие губы скользили по моему подбородку, спускались к шее, накрывали ключицы и ласкали грудь, и он ни на миг не разжимал объятий и не прекращал двигаться, ритмично и со знанием дела накачивая меня ослепительным удовольствием, что жидким огнем растекалось по венам...

...За эти годы мы с Чонгуком перепробовали много поз, но я давно поняла, что больше всего ему всё-таки нравилась миссионерская, ведь именно в ней он мог все контролировать, доминировать и полностью подчинять меня себе.

И я совершенно не возражала, ведь когда тебя так... интенсивно подчиняют, возражать в принципе... довольно проблематично.

И когда я назвала его богом секса, я, в общем ---то, вовсе не преувеличила... Ведь он отдавался этому занятию с таким самозабвением и полным погружением, словно был создан только для него.

Его губы и руки оставляли огненные метки по всему моему телу, и он вбивался в меня все яростнее, все ожесточеннее, совершенно теряя над собой контроль, но и я уже не принадлежала себе, в каком-то одурманенном наркотическом трансе способная только хватать ртом раскалённый добела воздух в коротких перерывах между лихорадочно-- топкими поцелуями и бездумно блуждать руками по его шикарному обнаженному телу, что сейчас практически сливалось с моим в одно целое.

Но, каким бы властным и подчиняющим он ни был, но я чувствовала на каком-то интуитивном уровне, что во время нашей с ним близости Чонгук становился таким же открытым и беззащитным, как и я, ведь в моменты страсти невозможно было притворяться.

И сейчас он отдавал мне всего себя, ничего не скрывая и не оставляя себе, и я хотела всего, что он мог мне дать, и притягивала его ещё ближе, едва успевая отвечать на его лихорадочные, топкие, смазанные поцелуи, которыми он изводил мои губы, хрипло шепча в них:

--- Моя девочка... люблю тебя... люблю... люблю...

И это было все, что я хотела слышать... всю оставшуюся жизнь.

Но вскоре нам обоим стало уже не до разговоров и признаний, ведь то, что начиналось, как обычный супружеский секс, стремительно превращалось в идеальный десятибалльный шторм, и мы с Чонгуком находились в самом его центре.

Вернее, его центром, самим его сердцем и был Чонгук... и никакой секс не мог считаться обычным, когда в нем участвовал этот великолепный чувственный бог.

Но даже несмотря на все свои божественные таланты в постели, он все ещё оставался человеком, и я чувствовала, как он дрожит, как тяжело и рвано дышит, все чаще срываясь на хриплые, глухие, бархатно-- сокрушенные стоны, от которых меня прошибало сладостной дрожью до кончиков пальцев, и ощущала, как мое сердце до краев переполняет нежность к этому потрясающему мужчине, обнимая его все крепче и самозабвенно целуя любимые губы, понимая, что я готова посвятить всю свою жизнь служению ему, ведь все, чего я хотела --- это делать его счастливым, быть причиной его улыбки, просыпаться среди ночи в крепких объятиях и знать, что он всегда будет рядом со мной.

И потому отдавалась ему с таким же самозабвением, как и он мне, отдавая ему всю себя... тело, сердце и душу.

И время исчезло.

На самом деле, исчезло все... осталась только эта бесконечная синяя ночь и наша любовь... прекрасная... земная... физически выраженная в бесконечных ласках и поцелуях...

И в нашем сексе не было ничего пошлого или грязного... ведь... это была... любовь... в самом чистом, самом прекрасном ее выражении.

И то, что слово люблю срывалось с его губ практически с каждым стоном, было тому неопровержимым доказательством.

Нависнув надо мной и ни на секунду не прекращая целовать: жадно...

развязно...

глубоко...

... так же глубоко, как входил в мое тело, Чонгук все чаще срывался на совершенно рваные, резкие, почти грубые толчки, и я знала, что он уже балансирует на самом краю пропасти... и ещё... буквально пара минут... и он утянет в нее и меня, и я была к этому полностью готова и отчаянно жаждала сорваться вниз вместе с ним, но... он все ещё пытался растянуть удовольствие, часто, неглубоко дышал и целовал тягуче сладко, замедляясь и двигаясь мучительно медленно, заставляя меня жалобно хныкать и нетерпеливо подаваться бедрами ему навстречу, ловя губами его хмельную улыбку...

Но это уже не могло остановить стремительно несущееся на нас цунами огненного жара, и я впилась ногтями в его крепкие бедра, когда он снова попытался отстраниться и притормозить, и буквально вжала его в себя, чувствуя, как меня, наконец, накрывает этой блаженной волной, захлестывая с головой мучительно---острым, ослепительным, на грани боли наслаждением...

И, ощутив это, Чонгук впился в мои губы глубоким проникновенным поцелуем, продолжая двигаться и ещё больше усиливая и продлевая мой оргазм, и кончил с глухим рыком, наполовину заглушенным моими губами, практически рухнув на меня сверху и полностью накрывая собой.

Я чувствовала, как он пульсирует внутри моего тела, изливаясь горячей спермой и заполняя меня собой до краев, а затем... все растворилось... померкло... исчезло в искрящемся сладком дурмане, отключая меня от реальности.

***

И после, когда я с обессиленной улыбкой шепнула, лежа под ним и лениво поглаживая по взмокшему мягкому загривку и все ещё чувствуя внутри его тепло:

--- Надеюсь... я тебе больше ничего не должна? --- Чонгук лишь хрипло усмехнулся, целуя меня в шею, и прошептал вкрадчивое и крайне многообещающее:

--- Пока нет, Бэмби...