Розэ

Меня разбудили нежные прикосновения родных рук и легкие, практически невесомые поцелуи на висках, щеках и подбородке вместе с тихим ласковым полушепотом:

--- Ты снова мурлычешь сквозь сон... Что тебе снится, малыш?..

Не открывая глаз и все ещё пребывая во власти этого прекрасного трепетного сна, я потянулась к родному обволакивающему теплу и уткнулась Чонгуку в грудь, обнимая его, и с тихим вздохом отозвалась:

--- Ты, родной... Всегда... только ты...

Чонгук весело хмыкнул, словно и не ожидал услышать ничего другого, а затем, явно довольный моим ответом, собственнически сгреб меня в охапку, закидывая на меня свою тяжеленную нижнюю лапу, и вкрадчиво мурлыкнул:

--- Расскажешь поподробнее?

Я шумно выдохнула, поняв, что поспать мне больше не дадут, и, поелозив лбом по его груди, с улыбкой проворчала:

--- И какие такие подробности тебя так интересуют с утра пораньше, а... бандит?

Услышав это, вышеупомянутый бандит хрипло рассмеялся, уткнувшись мне в макушку, а затем, звонко чмокнув в нее же, хитро шепнул:

--- Те самые, Бэмбиай... Те самые.

" Да что ты, милый? Серьезно?"

Я коварно усмехнулась, решив в кои-то веки отплатить ему его же излюбленной монетой, и, тыкнув ему в солнечное сплетение указательным пальцем, ехидно пробурчала:

--- Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь, Чонгу.

Ответом мне был тихий смех и вкрадчиво хриплое:

--- Да неужели? Ну же, Бэмби, признавайся, я ведь не отстану. Что это было на этот раз? Лёгкая эротика или все же... Горячее порно, мм? Или... Неужели то, для чего нужны стоп-- слова?!.

Последнюю фразу он произнес кричащим заговорщическим полушепотом, заставив меня хрюкнуть от едва сдерживаемого смеха, но я только зарылась ещё глубже в родные теплые объятия и упрямо помотала головой.

--- Не скажу.

--- Вот же ж упрямая девчонка... -- раздалось глухое предостерегающее рычание над моей головой, и объятия резко стали крепче, почти удушающими, а затем я так же резко оказалась опрокинутой на лопатки и тихонько пискнула от неожиданности, а мой грозный тигр навис сверху, прижимая меня к кровати, и хищно ухмыльнулся, явно довольный своей коварной выходкой, а затем, наклонившись, мурлыкнул мне прямо в губы, --- А теперь? Станешь более разговорчивой? --- его темные глаза опасно сверкнули, что обычно не сулило мне ничего хорошего, но вкупе с обворожительной улыбкой и не менее обворожительными ямочками на щеках это вышло ни капельки не грозно, а наоборот, безумно мило и потому не возымело на меня ровным счётом никакого эффекта.

--- Даже не надейся! --- уперевшись руками ему в грудь, заявила я, смеясь и пытаясь спихнуть его с себя, но не тут-то было.

Он с лёгкостью перехватил мои руки, прижав их к кровати над моей головой, и, склонившись надо мной, хрипло мурлыкнул:

--- Нет---нет, Бэмби... даже не думай о бунте на корабле, поняла меня? И раз уж ты так упорствуешь в своем нежелании говорить, тогда... мне придется... догадываться самому... Ты уверена, что хочешь этого, мм?

Его бархатные губы дразняще касались моих при каждом выдохе, и остатки пиратского сна как рукой сняло, зато остались абсолютно все ощущения, что я испытывала в таких же крепких и таких же жарких объятиях моего капитана.

И потому я замерла, намертво зависнув и глядя на склонившегося надо мной Чонгука во все глаза, а этот проходимец, видимо, решив, что я резко поменяла свое решение, вознамерился придать мне ускорение в нужном ему направлении и, мягко сжав мой подбородок, хрипло шепнул, оставив легчайший поцелуй в уголке моих приоткрытых губ:

--- Вижу, твоя уверенность уже немного пошатнулась, да, Бэмби? И это правильно, малышка... Так что лучше признайся сама, пока я не перешёл к ещё более решительным действиям. Ну же, котёнок, признавайся... Что я делал с тобой в твоём жарком сне? Это?.. --- влажный поцелуй в шею заставил меня тут же выгнуться в его руках и застонать, к его явному удовольствию, которое я ощутила в коснувшейся моей кожи хитрой кошацкой улыбочке, за которой практически сразу же последовало вкрадчиво---хриплое:

--- Или... Может быть... это, мм..?

Его губы спустились ниже вместе с обжигающе ласковыми поцелуями, которые он щедро рассыпал по моим ключицам и обнаженной груди и, не выдержав этой сладкой пытки, я выгнулась навстречу этим горячим жадным губам, глухо проронив на грани стона, когда они сомкнулись на практически мгновенно затвердевшем соске, дразняще мягко целуя и посасывая:

--- Мы с тобой... Занимались любовью на пляже, и ты... делал... намного больше того, что делаешь сейчас... Доволен, бандит?.. теперь... отпустишь?

Это должно было прозвучать максимально осуждающе и укоризненно, но вышло как-то жалобно, полузадушенно, просяще и совсем не так грозно, как задумывалось изначально.

И, похоже, мой ответ лишь ещё больше укрепил Чонгука в желании меня помучить как следует прямо с утра пораньше, и медленно и со вкусом сводившие меня с ума губы лениво оторвались от своего занятия и так же медленно поднялись выше, лаская и заставляя меня дрожать, а затем прижались к шее, прямо там, где уже неистово бился пульс, разогнавшийся до опасной скорости за каких-то полминуты из-за того, что они творили со мной совершенно безнаказанно.

А затем их бессовестный хозяин вообще обнаглел вкрай и лег на меня всем телом, прижимая к кровати и вовсе не собираясь никуда отпускать, и хрипло мурлыкнул, снова обжигая мою беззащитную шею своими горячими бархатными губами и таким же жарким выдохом:

--- Ну и как? Тебе понравилось?..

"Нет, вы только посмотрите на него!

Каков наглец!

Лежит на мне, упираясь прямо в живот своим каменным утренним стояком, и ещё имеет наглость спрашивать, понравилось ли мне... заниматься сексом с его прошлой версией, словно нарочно дразня и провоцируя, заставляя выбирать между ним и...ним! Кошмар какой-то... Просто форменный кошмар!"

И, поняв, что пора всерьез браться за его воспитание, а то совсем от рук отбился, я наконец распахнула потяжелевшие ресницы и, натолкнувшись на его пристальный, потемневший почти до черноты, обжигающий взгляд, проворчала, кусая губы, чтоб хоть немного успокоить сбившееся к чертям дыхание:

--- Если я скажу да, ты с меня, наконец, слезешь?

Но нахальный брюнет лишь склонил голову к плечу и с хитрющей ухмылочкой промурлыкал:

--- Я подумаю над этим, малыш. Но сначала ответь. Ну так что?.. Да или... да?

Он поиграл своими дерзкими бровями, как всегда, не оставляя мне никакого выбора вообще, и, не выдержав такого накала страстей, я прыснула, закрыв лицо руками, и уже из-за своей импровизированной ширмы проворчала:

--- Господи, Чонгу... Ты совершенно неисправим!

Но он совершенно точно не чувствовал за собой никакой вины и лишь весело хмыкнул:

---- Я знаю , детка, --- а затем ткнулся носом мне в ладони, как большой, игривый и до жути наглый кот, пытаясь найти самый большой просвет между моими пальцами и пролезть в него своими наглыми губешками, но я уворачивалась от них, как могла, лишь смеясь все громче и безуспешно пытаясь из-под него выползти.

В итоге мы довозились до того, что почти сползли с кровати вместе с простыней, и Чонгук поймал меня на самом краю, с тихим смехом сгребая в охапку и снова затаскивая на середину, и, уткнувшись мне в волосы, с улыбкой проворчал:

---- Ну и куда ты собралась, маленькая? Решила вспомнить былые времена и побегать от меня, да? Но ты больше не сбежишь, даже не пытайся.

Я засмеялась, убирая с глаз растрепанные из-за нашей возни волосы, и покачала головой, с улыбкой глядя на склонившегося надо мной мужа.

--- Я знаю, бандит. И вовсе не собираюсь от тебя сбегать, просто мне безумно интересно, откуда в тебе столько энергии по утрам? Ты такой гиперактивный, что я за тобой просто не успеваю. Поделишься секретом? Я тоже так хочу, знаешь ли!

Но Чонгук лишь со смехом покачал головой, снова оплетая меня своими длинными конечностями, тем самым заключая в надёжную ловушку, и, звонко чмокнув куда-то в плечо, сообщил мне:

--- Нет никакого секрета, Бэмби. Это все обычный тестостерон, а точнее, его переизбыток. Но боюсь, тебе это никак не поможет, потому что ты девочка.

Услышав это, я снова засмеялась, уткнувшись ему в грудь, ведь когда он начинал с таким серьезным видом вещать такую откровенную псевдонаучную ерунду, остаться спокойной было просто нереально.

Но когда у меня от смеха начали болеть не только щеки, но и диафрагма, я, наконец, заставила себя успокоиться и с преувеличенно тяжким вздохом произнесла:

--- Что ж, значит быть мне вечно сонной вяленой рыбиной по утрам, а не таким энерджайзером, как ты, и это, как по мне, ужасная несправедливость... Но я уже все равно больше не усну, так что... Нам уже пора вставать, да?

Я обречённо вздохнула, уже готовясь услышать положительный ответ, а также огромный список мест, где нам предстоит побывать сегодня, но Чонгук лишь ласково чмокнул меня в макушку и прижал к себе, поглаживая по спине, а затем тихо выдохнул:

---- Нет, солнышко, нам сегодня некуда спешить. Прости, что разбудил тебя так рано... Я просто проснулся раньше и наблюдал за тобой, пока ты спала, но потом ты начала мурлыкать мое имя и улыбаться, и я тоже захотел стать частью твоего сна, а ещё... мне стало очень одиноко здесь одному, пока ты была там... с ним... Вот я и...

---- Чонгук...

Мое сердце сжалось от нежности к этому потрясающему мужчине, который временами все ещё напоминал мне беззащитного маленького мальчика, больше всего нуждающегося в любви и ласке, и я потянулась к нему, нежно поглаживая по затылку и перебирая шелковые темные пряди, и прошептала:

---- Любимый мой... Нежный мальчик... Ну какой же ты всё-таки дурашка у меня, ну... Надо было раньше меня разбудить и не страдать тут от одиночества...

Но Чонгук на это лишь тихонько вздохнул, подставляясь под мои руки, и так же тихо замурчал, как большой кот, наконец, добившийся внимания хозяйки, и у меня в груди разлилось тепло, похожее на золотой солнечный свет, а на глазах вдруг вскипели непрошенные слезы, и я обняла его так крепко, насколько хватило сил, зарываясь лицом в его мягкие темные вихры и шепча:

---- Я очень тебя люблю, родной. Только тебя, слышишь? Никогда в этом не сомневайся. И буди меня всегда, когда тебе одиноко и грустно, ясно тебе, дурашка?

Чонгук шумно вздохнул, подгребая меня поближе, хотя мы и так уже слиплись в одно целое, как два гигантских пельменя, и тихо и как-то совсем робко шепнул:

---- А как же... моя прошлая версия? Ты ведь говорила, что он был... таким же красивым...

Но после этого я уже не могла оставаться серьезной и снова засмеялась, чувствуя, как тяжесть, придавившая сердце, постепенно отпускает.

--- О Господи, Чонгу... Только ты мог такое сказать... Балбес ты мой любимый... --- ласково пожурила его я, снова зарываясь пальцами в его мягкие темные вихры.

Но он помотал головой, поелозив лбом по моему плечу, и с удовлетворённым вздохом снова устроил на нем свою наглую мордуленцию, безапелляционно заявив:

---- Главное, что любимый. И пока ты меня любишь, я согласен быть хоть балбесом, хоть пиратом. И вообще... Я буду кем угодно... лишь бы ты... была счастлива со мной, маленькая...

Ну вот... И снова здравствуйте, слезы на ресницах.

Ну что за невыносимый парень...

---- Я уже счастлива с тобой... и я всегда буду любить тебя, слышишь?

Я обняла ладонями его лицо, глядя в любимые теплые глаза цвета горького шоколада, утопая в них и не понимая, как наш разговор из шутливых перепалок снова перетек в такое серьезное русло, а Чонгук накрыл мою руку своей и прижал к щеке, тихо и абсолютно серьезно выдохнув:

--- Слышу, родная. И верю, не волнуйся об этом, --- но потом мягко поцеловал в ладонь, сверкнув лукавой дразнящей улыбкой, и, склонив голову к плечу, хитро муркнул, --- Но ты так и не ответила. Так что же... Тебе понравилось?

Признаться, за время нашей с ним возни под одеялом я уже давно потеряла нить разговора, с которого началось мое утро, а Чонгук, к тому же, так быстро переключался с одной темы на другую, что я и тут не успевала за ним совершенно и лишь обалдело уставилась на него, хлопая ресницами:

--- Понравилось что?

--- Заниматься любовью на пляже, --- невозмутимо уточнил нахальный брюнет, словно мы с ним говорили о погоде, но его нахальные брови выдали своего хитрого хозяина с головой.

И наконец отмерев, я закатила глаза с весёлым фырком, а затем мечтательно улыбнулась, снова невольно возвращаясь в этот волшебный сон, и, ни капли не преувеличивая, призналась:

--- Да... это было прекрасно...

И, как только эти слова сорвались с моих губ, в глазах Чонгука что-то неуловимо изменилось, напомнив о его бандитском прошлом --- во всех жизнях, как выяснилось --- и он наклонился ко мне, играя своими бесстыжими бровями, и заговорщически шепнул:

--- Хочешь... повторить это в реальности?

Я закатила глаза, наконец поняв, к чему был весь этот допрос с пристрастием, и безапелляционно заявила, хлопнув его по груди и пытаясь хоть немного отодвинуть, чтоб не напирал так сильно и не давил на мою хрупкую психику своей внушительной мышечной массой:

--- Даже думать об этом не смей! Нас же заберёт полиция!

Но этот отпетый хулиган лишь хитро улыбнулся и покачал головой, целуя мои пальцы и не сводя с меня обжигающего взгляда, словно уже всерьез обдумывал эту идею, более того, представлял во всех красках.

А судя по его потемневшему и мгновенно затуманившемуся взгляду, так оно и было.

--- Не заберёт, детка. Ты разве забыла, с кем имеешь дело? Поверь мне... У меня очень богатый опыт в побегах от копов... --- его хриплый вкрадчивый полушепот отозвался невыносимо приятной дрожью глубоко внутри, и я прикусила губы, ощутив, как сладко потянуло внизу живота от одной лишь мысли о том, чтоб действительно воплотить этот жаркий сон в реальности, и, зачарованно глядя на него, шепнула:

--- И всё-таки... Ты действительно бандит до кончиков ногтей.

--- А ты все ещё моя хорошая девочка до кончиков ресниц, --- парировал мой бесстыжий кардиохирург/бывший стритрэйсер и с хитрой улыбкой добавил, --- Вижу, мне так и не удалось тебя испортить, Бэмбиай.

Но подкуп не удался.

Я с тихим смехом закатила глаза, фыркнув:

--- Вот именно! Так что хватит меня развращать, бесстыдник ты этакий! Ещё не хватало, чтоб нас повязали во время секса на пляже, а потом везли в участок в чем мать родила через весь остров! --- и снова от души треснула его по плечу, чтоб даже думать об этом забыл и, наконец, слез с меня.

Чонгук тихо засмеялся, уткнувшись в мое плечо, но, видимо, идея нарушить закон и разнообразить нашу сексуальную жизнь подобным экстремальным образом прочно засела в его горячей голове, так как спустя несколько минут он хрипло мурлыкнул куда-то мне в шею:

-- Солнышко, ну не стоит так сильно сгущать краски... обещаю, ты не пожалеешь... все будет в лучшем виде... и даже лучше, чем в твоём сне... Так что... Может хотя бы подумаешь об этом, мм?

Вот же ж!

Коварный соблазнитель!

Он и здесь все просчитал, ведь когда тебе шепчут на ухо все эти многообещающие жаркие пошлости, при этом прижимаясь всем телом и тем самым каменным стояком, разумеется, это будет иметь куда больший эффект, чем простые уговоры, ведь мои предательские мысли практически мгновенно свернули на кривую дорожку, ведущую прямиком к нему в шорты.

Но я все ещё пыталась хоть немного сохранить лицо и не пасть жертвой его колдовских чар слишком быстро, хоть уже ощущала, как безбожно частит сердце и сбивается дыхание, ведь слезать с меня Чонгук явно не собирался.

И горячая тяжесть его тела, так откровенно и бесстыдно вжимающая меня в матрас, заставляла меня просто таять и... течь.

Безбожно.

Ну и, разумеется, соглашаться абсолютно на все его предложения... ну... или почти на все.

--- Нет, это для меня всё-таки... слишком экстремально... --- каким-то чудом собрав остатки благоразумия, рвано выдохнула я, и, окончательно утонув в бездонных темных омутах любимых глаз, шепнула едва слышно, ---- но... мы можем... повторить мой сон прямо сейчас... если ты хочешь...

И Чонгука не стоило спрашивать дважды, ведь он словно только этого и ждал.

--- Хочу... Безумно... Иди ко мне, русалка... --- шепнули мне в шею, обжигая ее горячим рваным выдохом, мгновенно воспламенившим мою кровь, ведь всего от одной его фразы, точь в точь повторившей ту, что я услышала во сне, меня буквально прошило током, заставив вспыхнуть и задрожать от желания в сомкнувшихся вокруг меня крепких объятиях.

И я уже не понимала, кого хочу сильнее --- Чонгука или капитана Чона.

Но когда губы мужа настойчиво прижались к моим, требуя забыть обо всем и думать лишь о нем, мне не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться, без боя сдавшись в этот сладкий желанный плен.

Ведь утро действительно лучше было начинать вовсе не с кофе...