...Одежда слишком быстро оказывается на полу, тяжёлое сбитое дыхание смешивается со сладкими звуками поцелуев и жарким влюбленным шепотом, и хоть в этот раз именно Розэ все это затеяла, но Чонгук перехватывает инициативу практически мгновенно и теперь уже она снова безропотно подчиняется ему, растворяется в нем полностью, ведь он ведёт ее в этом древнем танце так умело, что ей остаётся только следовать за ним.

И это не меняется ночь за ночью.

Сколько бы времени ни прошло, их страсть не угасает... наоборот, разгорается лишь ярче.

Им всегда так мало... Так невозможно мало друг друга.

Невозможно насытиться теплом, сбитым частым дыханием, откровенными ласками, крепкими объятиями.

И ночь за ночью они сгорают в этом колдовском огне, возрождаясь к рассвету обновлёнными, благодарными... и ещё более влюблёнными, чем вчера.

Вот и эта ночь не становится исключением, и Розэ с Чонгуком никак не могут насытиться друг другом, нацеловаться, надышаться...

Ее ведёт от его жадных поцелуев, как от чистейшего опиума, а Чонгук с ума сходит и теряет голову от ее податливости, ее сладких покорных стонов, ее тонких нежных пальчиков в его волосах, что притягивают только ближе, ближе, ближе... словно она не может быть вдали от него даже мгновение, словно он --- ее воздух, ее дыхание, сама ее жизнь... И она уверена --- он знает.

И потому сдается без боя, покоряется воле своей морской колдуньи, предугадывая все ее желания ещё до того, как они будут озвучены, ведь и колдунья теперь довольна и околдованный.

Ни на миг не отрываясь от сладких манящих губ, что лишают его самообладания за считанные секунды, Чонгук подхватывает свою хрупкую русалку на руки и осторожно укладывает на постель, нависая сверху.

Хрупкие пальчики путаются в его темных волосах, оттягивают непокорные пряди, нежно водят по затылку и шее, и капитану становится почти нечем дышать от жаркого дурмана, ударившего в голову.

Он из последних сил сдерживается, чтоб не наброситься на нее, как дикий зверь, и, рвано выдыхая, наконец отрывается от ее сладких губ, с которых пил бы этот божественный нектар вечность, так как просто не может отказать себе в ещё одном изысканном удовольствии и, нависнув над трепещущей от желания Розэ, любуется своей златовлаской, зачарованно скользя взглядом по ее изящному телу, безупречному, как фарфоровая статуэтка.

И Розэ больше не смущается, не пытается закрыться от него, не прячет взгляд, а так же жадно смотрит в ответ, и в лазурном небе ее огромных глаз он видит безграничное восхищение, трепет, нежность... все то, о чем он так долго тосковал, в чем отчаянно нуждался все эти годы... И даже мечтать не смел, что найдет свое счастье посреди океана, и что это долгожданное счастье само приплывет золотой рыбкой прямо к нему в руки.

И он ее больше не отпустит.

Никогда.

А затем она протягивает к нему руки, приглашая в объятия, и Чонгук не выдерживает, сдается практически сразу, с глухим стоном приникая к маняще приоткрытым лепесткам ее нежных губ, что во стократ слаще меда.

Он теряет себя в ней ночь за ночью вот уже четвертый год, но ему кажется, что эта жажда обладать ею становится только сильнее и беспощаднее с каждым днём.

Он любит ее так сильно, что даже самому себе боится признаться в этом.

Но он уверен, она знает, ведь так не целуют, когда не любят, когда не хотят до дрожи. А он всю свою любовь вкладывает в эти поцелуи... Все сердце... Всю душу... Всего себя всецело дарит ей, вверяя свою судьбу в ее хрупкие руки. И Розэ с благодарностью принимает этот дар, отдавая ему взамен всю себя.

Губы капитана горячие, умелые и настойчивые и потому сводят с ума за секунды.

Они кружат голову, топят в нежности долгих поцелуев, одурманивают настойчивыми ласками, подчиняют себе мягко и околдовывают играючи, не позволяя сопротивляться.

Она бессильна против его нежности, беспомощна перед его ласками.

И это настолько нечестно, что Розэ хочется только одного --- чтоб это никогда не кончалось.

--- Тебе хорошо, малыш?--- срывается с губ Чонгука хриплым шепотом вместе с тяжёлым дыханием в коротких передышках между жаркими тягучими поцелуями, и она только и может, что как в бреду выдохнуть:

--- Да ... Да, любимый...

И снова раствориться в нем, подчиняясь мягкому бархатному дурману, заволакивающему ее сознание все больше и больше.

В каюте словно становится жарче сразу на десяток градусов, когда Чонгук накрывает ее трепещущее обнаженное тело своим.

Целует тонкую шею, изящные ключицы, мягко сжимает и поглаживает упругую грудь, оставляя влажную россыпь поцелуев на фарфоровой полупрозрачной коже, а затем ведёт приоткрытыми губами ниже, ниже, ниже... пока не оказывается между ее стройных ног и, усмехнувшись, как довольный кот в предвкушении любимого лакомства, мокро мажет языком между изящных бедер.

Розэ на миг замирает, прикусывая губы и пытаясь сдержать рвущийся наружу сладкий стон, но сдается практически сразу и, запрокинув голову, отдается во власть этих сильных рук и бархатных губ, что сводят ее с ума так умело и бесстыдно, что ей хочется кричать от накатывающего мощными волнами наслаждения.

Чонгук гладит ее по ногам, и его касания нежнее крыльев бабочки, но бархатные губы беспощадны, они лишь усиливают натиск, ведь он не хочет, чтобы она молчала и кусала губы, стесняясь показать ему, как ей хорошо, и потому коварно усмехается и добавляет к губам и языку ещё и пальцы, зная, что это запрещённый прием, но и он давно уже не благородный джентльмен.

Капитан терпелив и неспешен, сводит ее с ума медленно, но неотвратимо и она сдается, покоряясь ему, как и всегда.

Не в силах больше сдерживаться, Розэ беспомощно стонет, сдаваясь на милость победителя, запуская тонкие пальцы в черные волосы, и мечется под ним на постели, когда голова начинает кружиться, а дыхание сбивается окончательно под его умелыми ласками.

Когда первый шторм стихает, капитан уверенно располагается между стройными ножками своей русалки, что все ещё слегка подрагивают от пережитого наслаждения, и, запечатав такие же дрожащие, искусанные от несдержанных стонов губы топким жарким поцелуем, одним плавным движением погружается до упора во влажные жаркие глубины этих колдовских вод.

Святые небеса...

Нет, он никогда не сможет насытиться ею, сколько бы времени ни прошло.

От силы и яркости ощущений его кроет похлеще, чем от самого дорогого бурбона, по венам растекается томительный жар, сознание затуманивается, и все, что он видит --- это хрупкое создание, которое все ещё кажется ему нереальным: Розэ под ним на смятых простынях: прекрасная, как мираж, с золотой вуалью шелковых волос, рассыпавшихся по подушке, с приоткрытыми коралловыми губами, уже припухшими от его пылкого натиска, и часто вздымающейся упругой грудью, что только ласкать губами до изнеможения, до самозабвения, до беспамятства...

И капитан готов боготворить каждый миллиметр этого совершенного тела, что сводит его с ума так сильно, что он уже ничего не соображает.

Розэ распахивает глаза и Чонгук видит в этих огромных, затуманенных желанием лазурных озёрах зеркальное отражение собственной жажды и вновь наклоняется, скрадывая ее сладкий стон своими горячими губами, когда она рвано выдыхает прямо в поцелуй, выгибаясь ему навстречу, и впивается в широкие мужские плечи ноготками, а капитана накрывает блаженством от того, как туго, горячо и влажно у нее внутри.

От его плавных и медленных поначалу движений расходятся волны, они игривые и ласковые, но Розэ прекрасно знает, какими коварными они могут быть.

Вот и сейчас они обволакивают, манят зайти дальше, погрузиться глубже в этот темный колдовской омут, и Розэ не в силах противиться их зову.

Она послушно идёт на глубину, и волны принимают ее в свои объятия, захлёстывают с головой, топят своей мощью, своей страстью и головокружительной сладостью.

И вот она уже не чувствует дна под ногами, погружается все глубже, пока не начинает захлёбываться и изо всех сил цепляется за плечи Чонгука, чтоб не утонуть окончательно, но сила стихии слишком велика, с ней бесполезно бороться... и они вместе идут на дно, так и не разомкнув объятий.

Океан наслаждения -- один на двоих.

Она знает, что он ее от себя не отпустит.

И больше ничего не боится.

Мир за пределами капитанской каюты перестает существовать.

А здесь начинается буря.

Тяжесть крепкого мужского тела на ее собственном опьяняет, давит, все настройчивее вжимает в постель, по мере того как Чонгук теряет контроль, но ей хочется сильнее, ближе, теснее, хочется забраться к нему прямо в сердце, туда, где бесконечный океан нежности, и где ей безопаснее всего, туда, где ее настоящий дом и где она одна давным давно хозяйка.

И она сама льнет к нему послушной ланью, прижимается, рвано выдыхает от наслаждения, когда крепкие мужские бедра с силой проезжаются по ее, врезаясь, трутся, вжимаются настолько откровенно, что кожа начинает гореть там, где она с ним соприкасается, и она вся вспыхивает, как факел, и, зарывшись дрожащими пальцами в мягкий шелк волос на загривке мурчащего над ней тигра, притягивает его ещё ближе, шепча:

--- Ещё... Пожалуйста, любимый... Только не останавливайся, прошу...

--- Моя девочка... Никому не отдам... --- как в бреду шепчет брюнет, жадно целуя припухшие от бесконечных поцелуев губы, и начинает двигаться быстрее, интенсивнее, настойчивее, несдержаннее, наполняя темную каюту хриплыми стонами и жаркими звуками их страсти.

А Розэ снова теряет себя в нем, в его безудержной сумасшедшей страсти, растворяется в той любви, что ощущает в каждом его прикосновении и поцелуе и полностью раскрывается перед ним, послушно принимая все, что он даёт ей.

А затем мир за пределами его объятий исчезает и она тонет... тонет в нем, как в море за бортом корабля, погружаясь в его страсть с головой, позволяя нежным волнам ласкать ее обнаженное тело.

Русалка наконец в своей родной стихии и ей там хорошо... Безумно хорошо, даже несмотря на стремительно приближающийся шторм.

Но она только рада оказаться в самом его сердце, ведь повелитель шторма любит ее.

Он никогда не причинит ей боли.

... Над водой уже шумит ветер, гонит волны все выше, вспенивая соленые брызги белоснежными кружевами, и вскоре становится не понятно, где небо, а где океан...

Все слилось воедино... так же, как и два обнаженных, разгоряченных от страсти тела на смятых простынях.

Движения крепких мужских бедер --- поначалу плавные и неспешно чувственные слишком быстро становятся мощными, резкими, почти грубыми, горячие мужские губы блуждают по тяжело вздымающейся девичьей груди, жадно лаская и опаляя жаркими собственническим поцелуями, ставя метку за меткой на обнаженной лишь для него атласной коже, но Розэ слишком хорошо сейчас, чтобы возражать.

Боги, как же ей хорошо...

Между ног уже пошло хлюпает от обилия жаркой влаги, губы горят от топких поцелуев, а Чонгук только все больше ускоряется, накачивая ее порочным наслаждением, заполняя им до краев, заставляя жидкий огонь течь по венам вместо крови.

Боги, какая же она влажная... Всегда такая влажная для него... Лишь для него.

От обилия этой жаркой влаги член входит так глубоко, что у Чонгука в глазах темнеет от каждого нового толчка, но он держится из последних сил, отчаянно желая продлить это блаженство как можно дольше, ведь ему ее всегда мало.

Не насытиться.

А Розэ уже где-то не здесь, она мечется под ним на шелковых простынях, задыхается, хнычет, царапает его плечи ноготками, как в сладком горячечном бреду шепчет его имя и просит не останавливаться, даже не отдавая себе в этом отчёта и не осознавая, как это на него действует, срывая к чертям все предохранители, и Чонгук не выдерживает и буквально звереет, полностью теряя контроль над своими темными желаниями.

Он топит ее в поцелуях, ласках, жарком срывающемся шепоте и она тонет, послушно идёт на дно прямо к нему в руки... в объятия повелителя океана.

Ее... любимого.

Там на дне покой.

И его источник --- Чонгук.

Но сегодня огненный шторм достигает даже дна и от него нет спасения.

Вот только Розэ и не желает быть спасенной, ведь все, чего она хочет --- полностью раствориться в нем... стать солью на его губах... ветром в волосах... и всегда... быть с ним.

Принадлежать ему.

И потому она без страха погружается в эти бурные воды, что принимают, укрывают ее в своих объятиях, и заполняет лёгкие его горячим сбитым дыханием, вместо кислорода, который ей уже вовсе не нужен.

Ей нужен только он.

И Чонгук чувствует это в том, с какой жадностью она отвечает на его поцелуи, как отчаянно сжимает его плечи и вжимается в его тело.

Чувствует... И пьянеет ещё больше.

Простыни смяты, воздуха все меньше, да и тот, что остался, раскален добела, но они просто не могут остановиться, не в силах оторваться друг от друга даже на минуту... даже для того, чтоб сделать вдох.

Но воздух им больше и не нужен, ведь сейчас они дышат лишь друг другом.

Огненный шторм зарождается глубоко внутри и набирает силу слишком стремительно и Розэ даже и не пытается его обуздать, ведь давно поняла, что это бесполезно.

Потому просто отдается ему, позволяя шторму вознести ее на самые далёкие небеса...

А сам повелитель шторма нависает над ней, опираясь на руки, и откровенно любуется, ведь его девочка такая красивая... Безупречная... И его.

Только его.

Навсегда.

Эта мысль пронзает сердце раскаленной стрелой, ставя клеймо, но затем все снова заволакивает хмельным дурманом желания --- густым и тягучим, как опиумный дым, и Чонгук не выдерживает, срывается, полностью отпуская себя, мощными быстрыми толчками выбивая из их лёгких весь воздух, и теряет себя в ней и в чистом экстазе, когда их обоих выбрасывает прямо к далёким звёздам.

Розэ тоже их видит и ей кажется, что они все ещё на изумрудном острове, где зародилась их любовь, и на краткий неуловимый миг она позволяет себе поверить в то, что все действительно будет хорошо, ведь... разве может быть иначе, когда ее капитан убеждает ее в этом без слов каждым новым поцелуем и хриплым выдохом в искусанные от стонов губы?

Разве можно быть несчастной, когда тебя любят так неистово? Отдавая всего себя?..

***

Шторм постепенно затихает, оставляя на воде лишь лёгкую рябь и два тела на смятой постели, сплетённые в настолько крепких объятиях, что невозможно понять, где заканчивается он и начинается она.

И эти двое полностью обессиленны, но бесконечно счастливы.

Она смотрит на него зачарованным влюбленным взглядом и протягивает руку к его лицу, которую он ловит и тут же прижимает к губам.

Море в его глазах успокаивает и будоражит одновременно, дарит покой, дарит нежность и лёгкость, дарит любовь.

И от этой лёгкости она парит свободно, как чайка над волнами, а затем камнем ныряет вниз, прямо в бушующие под ней волны... в его раскрытые объятия, всегда готовые ее принять и укрыть под волнами от всего мира.

Там на дне покой.

И его источник --- Чонгук.

Ведь теперь он ее мир.

Ее дом.

Ее покой.

Ее счастье.

Ее жизнь.

И без него... жизни нет.

Ничего нет.

И больше никогда не будет.

Есть только он.

Только он имеет значение.

И только в его объятиях она оживает, снова становится счастливой, вдыхает полной грудью, пьет его поцелуи и дыхание, лихорадочно шепча в бархатно горячие губы, как сильно любит его.

Но капитан лишь мягко улыбается, ведь он знает.

Он знает.

И слова им давно уже не нужны.