- ...А где великая любовь - там великие чудеса...

Сказав это, настоятель загадочно улыбнулся и вышел, оставив нас в звенящей тишине и окончательно растрёпанных чувствах.

Глядя ему вслед, я молчала, все ещё пытаясь осознать все то, что услышала, и даже Чонгуку, похоже, тоже нужно было время, чтобы прийти в себя и принять правду о нас и нашем прошлом.

И теперь все те слова, что я говорила ему, наши любимые фразочки и шутки, которые понимали только мы, а ещё эти прозвища, которыми мы постоянно друг друга называли - миледи и бандит, и ещё куча всяких мелочей, которым я раньше даже не придавала значения, приобрели совершенно особый смысл, ведь теперь я точно знала, что нити наших судеб, переплетаясь, тянулись из далёкого прошлого, влияя на настоящее. И в этом больше не было никаких сомнений.

А ещё... В памяти вдруг ярко вспыхнули воспоминания о том далёком вечере на горе Намсан, когда, отчаянно прижимая меня к себе и едва сдерживая слезы, Чонгук горячо шептал мне признания в любви и просьбы не бросать его, ведь...

...Он так долго меня искал...

И ещё более давние его слова, навечно выгравированные у меня на сердце:

"...Ты уже и так моя... с самой первой нашей встречи..."

И он был прав уже тогда, даже не подозревая, насколько, ведь я была его ещё... до нее.

Задолго до нее.

Все это вихрем пронеслось сквозь мои мысли, оставив в них полный раздрай, и я едва слышно прошептала, наконец выходя из транса переваривания шокирующей информации и все ещё глядя в закрывшуюся за монахом дверь:

- Мои сны... Выходит... они всё-таки не были просто снами.

Чонгук тоже отмер и тихо выдохнул мне в волосы, укрывая в своих объятиях, а затем мягко коснулся губами моего виска, покаянно шепнув:

- Выходит, что так, милая. Прости... Что не верил тебе.

- Не извиняйся, родной. Я на твоём месте тоже не поверила бы... Наверное.

Я слабо улыбнулась и погладила его по щеке, встречаясь взглядом с его темными взволнованными глазами, а он поймал мою руку и прижал к щеке, целуя кончики пальцев, а затем тихо выдохнул:

- Это просто... Все ещё слишком невероятно, чтобы быть правдой...

Прошлая жизнь, проклятье... Даже не знаю, что и думать, Бэмби...

Но, поняв, что он сейчас снова начнет все отрицать, я мягко прижала пальцы к его губам, и, заглянув в ласковые омуты любимых глаз, тихо, но твердо произнесла:

- Это правда, Чонгук. Если бы только ты видел все то, что видела в этих снах я... Ты бы больше не сомневался. - но, видя, что он все ещё собирается со мной спорить, покачала головой, шепнув: - Родной мой... Неужели ты все ещё веришь, что это все... просто совпадение? Таких совпадений просто не бывает, Чонгу... Почему я сегодня выбрала именно этот храм? Храм моряков, любимый, хотя могла выбрать какой угодно? И откуда его настоятель мог знать о том, что случилось с нами в прошлом?

Чонгук несколько секунд неотрывно смотрел на меня, и, казалось, даже не дышал, явно пытаясь найти слова, которые бы убедили меня в том, что все это просто совпадение, но затем сдался и, рвано вздохнув, сгреб меня в охапку, прижимая к себе так отчаянно, что мои ребра снова протестующе заныли.

- Я не знаю, малыш... не знаю. Но, на самом деле... это и неважно. Все неважно, оленёнок. Давай просто уедем. Уедем домой.Тебе нужно как следует отдохнуть, а со всем остальным мы разберемся как-нибудь потом, - глухо выдохнул он мне куда-то в волосы, прижавшись к ним щекой и сковав объятиями так крепко, что даже дышать стало проблематично.

Но, услышав это, я тут же встрепенулась, начав выпутываться из его рук, из которых он никак не хотел меня выпускать.

- Нет, нет, родной, послушай меня... пожалуйста, послушай, - я обхватила его лицо ладонями, упорно пытаясь поймать его взгляд, но Чонгук так же упорно его от меня прятал, явно пытаясь что-то от меня скрыть.

Я вообще подозревала, что он готов был схватить меня в охапку, засунуть в самолёт и первым же рейсом улететь в Сеул, чтоб прямо из аэропорта помчать в клинику и засунуть меня в аппарат МРТ, а после подключить к электрокардиографу.

А ещё лучше - приковать наручниками к больничной кровати и не выпускать из палаты, пока не удостоверится, что со мной все в порядке.

Это все транслировалось лихорадочно бегущей строкой под его пушистыми ресницами и когда наши глаза встретились, в его напряжённом взгляде вспыхнула давняя боль, поразившая меня в самое сердце, ведь в них я увидела то, чего не хотела больше видеть никогда.

Страх.

Всепоглощающий.

Липкий.

Парализующий.

Удушающий страх.

Чонгук боялся.

Отчаянно боялся за меня, и этот проклятый страх застилал собой абсолютно все.

Он был паническим, отчаянным, не поддающимся никакому контролю, не

давая ему ни дышать, ни думать, и я должна была остановить это безумие раз и навсегда.

И потому, сделав глубокий вдох, чтоб успокоиться и успокоить его, я на миг прикрыла глаза, а затем погладила его по щекам и твердо произнесла:

- Мы не случайно оказались здесь, Чонгу. Вспомни, ты ведь сам говорил мне, что всегда хотел побывать именно на Бали, даже не понимая, почему тебя сюда так тянуло. Зато я теперь понимаю. Это наше прошлое звало нас сюда, чтобы мы смогли исправить то, что натворили в прошлой жизни. Так давай же сделаем это. Мы не можем и дальше игнорировать его, иначе будем обречены проживать этот кошмар снова и снова...

- Детка... - начал Чонгук, невесело усмехнувшись и явно желая воспротивиться и привести мне кучу доводов, почему нам не стоит воспринимать все это всерьез, но я покачала головой, вновь прижав ладонь к его мягким губам.

- Не спорь со мной, любимый. Я знаю, как трудно тебе поверить во все это, но... Ты же слышал монаха. И я ему верю. Прошу, поверь и ты мне.

Чонгук какое-то время смотрел на меня, и все это время в его темных глазах металась буря, отчаянно желавшая найти выход, но... Выхода не было.

Никакого иного выхода не было, кроме того, что предложил нам настоятель, и, наконец, смирившись с этим, он заставил шторм улечься в самой глубине своих колдовских глаз и прикрыл их длинными ресницами, прижавшись лбом к моему лбу и рвано вздохнув.

- Хорошо, милая. Мы сделаем так, как ты скажешь. - тихо шепнул он, признавая поражение, и я слабо улыбнулась и погладила его по теплой щеке, едва слышно шепнув:

- Спасибо тебе, любимый.

- За что?

- За то, что послушал меня.

Его губы изогнулись в слабой улыбке:

- Разве я мог поступить иначе?

- Ты очень хотел, не отрицай.

Он шумно вздохнул, признавая, что я его раскусила, и, накрыв мои руки своими, едва слышно признался:

- Я просто... Не переживу такого ужаса ещё раз, Бэмби... Просто... не смогу пережить.

Горло сдавило, глаза защипало и слова никак не хотели слетать с дрожащих губ, но я должна была сказать ему, что:

- Тебе и не придется, мой хороший... Ты ведь спас меня. И спасаешь сейчас... Ты прислушался ко мне, хотя хотел сделать по своему, и я это очень ценю. Но теперь моя очередь спасти нас обоих. Ведь это я... навлекла на нас проклятье своим... самоубийством... - я вздрогнула, ощутив словно наяву капли того давнего ледяного дождя на коже и горячую кровь, текущую сквозь мои пальцы, свою и его, и тут же утонула в тепле родных объятий: крепких, почти обжигающих. А Чонгук горячо зашептал мне в волосы:

- Не говори так, лапочка... Ты ни в чем не виновата, и никогда не была. Это все я и моя гордыня. Мое безрассудство, из-за которого ты... Все это случилось исключительно по моей вине. Ведь... если бы я не захотел забрать этот проклятый камень, ничего бы не случилось. А если бы я не напал на ваш корабль, ты бы вообще никогда не...

Но я накрыла его губы ладонью, со слабой улыбкой покачав головой.

- Никогда бы не встретила тебя, глупый. А это... самая ужасная трагедия, которая могла со мной случиться. Лучше короткая жизнь с тобой, полная любви и счастья, чем долгое и одинокое существование... без тебя.

- Розэ, я... - у Чонгука перехватило дыхание от моих слов, словно он все ещё не мог поверить, что я люблю его так же сильно и безоглядно, как и он меня, люблю больше жизни, о чем говорила ему уже много раз.

Но он выглядел таким растерянным и трогательно беззащитным, что я потянулась к нему, оставив на любимых губах нежный невесомый поцелуй, а затем, взяв его руку, поднесла к губам, скользнув ими по костяшкам, и поцеловала самый центр его ладони, заставив его судорожно вздохнуть и услышав над головой шумный вздох и ласково-покровительственное:

- Что... ты делаешь, милая?

Я подняла глаза, тут же утонув в ласковом безбрежном море любимых глаз, всегда смотревших лишь на меня, видевших только меня... Любивших... Только меня.

В этой жизни... И во всех, что были и будут, и прошептала, чувствуя, как к глазам подступают слезы:

- Ты даже не представляешь, насколько ты драгоценен для меня, любимый. - я судорожно вздохнула, прижимая его ладонь к щеке и чувствуя, как часто бьётся под бронзовой кожей его пульс на широком запястье, - Драгоценно твое горячее любящее сердце... Твои бесконечно ласковые глаза... твоя красивая улыбка... и твои бережные руки. Они спасли мне жизнь. И теперь спасают меня каждый день, давая смысл двигаться дальше. Но я хочу... Хочу, чтобы ты знал, родной. Я люблю тебя больше жизни, которую ты мне дал. Ведь без тебя... она не имеет смысла. Между жизнью и тобой я всегда буду выбирать тебя. Всегда. Только. Тебя.

- Любимая... - Чонгук явно хотел сказать что-то ещё, но, судя по всему, после моего спонтанного признания у него просто не осталось слов и, глухо выдохнув, - Иди ко мне, - он порывисто прижал меня к себе, укрыв в своих объятиях полностью, и горячо зашептал, почти расплющив по такой же горячей, как его рваное дыхание в моих волосах, широкой груди:

- Я тоже люблю тебя, маленькая. Люблю так сильно, что иногда мне больно дышать от переполняющих меня чувств. Порой... Просыпаясь ночью, я смотрю на тебя, спящую рядом со мной, и чувствую себя самым счастливым человеком на свете... И я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Я клянусь тебе, любимая... Клянусь. Ведь ты - самое драгоценное, что у меня есть. В этой жизни... и во всех, что будут после.

***

Мне казалось, даже само время застыло после того, как мы с Чонгуком признались друг другу в любви, и, хоть делали это далеко не в первый раз, но почему-то именно сейчас эти слова значили несоизмеримо больше, несли в себе намного больше, чем просто наши чувства.

Это были клятвы, обещания, обеты... Что угодно, но не просто слова, а то, что навсегда оставляет след на сердце и после чего ты уже никогда не будешь прежним...

Я не знала, сколько минут или часов прошло, после того, как эти клятвы слетели с наших губ, что после сплелись в долгих, трепетных, бесконечных поцелуях, но заставить нас очнуться и оторваться друг от друга смогла только стукнувшая о стену дверь, вновь впустившая в дом его хозяина.

Мне тут же стало неловко оттого, что настоятель застал нас самозабвенно целующимися на его кровати и больше ничего вокруг не замечавшими, но он лишь мягко понимающе улыбнулся и, подойдя ближе, протянул мне сложенный пополам листок, сказав передать его настоятелю храма Лемпуянг и непременно вернуться сюда, когда мы будем готовы к проведению обряда.

Спрятав пылающее лицо за волосами, я благодарно улыбнулась, принимая записку из его рук, и поднялась на ноги, понимая, что мы и так слишком здесь задержались.

Слегка затёкшие от долгого сидения ноги подвели, заставив меня покачнуться, и Чонгук тут же оказался рядом, обнимая меня и прижимая к себе, и, ещё раз поблагодарив настоятеля, мы направились к выходу.

Снаружи нас встретили мягкие сиреневые сумерки и абсолютная, какая-то потусторонняя тишина, царившая на территории храма.

Казалось, даже в воздухе было разлито физически ощутимое умиротворение, так как, похоже, здесь уже не было ни одного туриста, и аура святого места проявилась в полную силу.

Сколько же мы пробыли у настоятеля?..

Мне показалось, что мы с Чонгуком вообще выпали из этого мира и этого времени, попав в какой-то совершенно другой, из которого не хотелось возвращаться.

Но, несмотря на то, что солнце уже зашло за горизонт, я была полна решимости избавиться от проклятия, о котором сказал настоятель, как можно скорее, и потому настойчиво потянула мужа к тропе, ведущей обратно к цивилизации.

Чонгук тихо засмеялся, болтаясь позади меня, как на буксире, но далеко уйти не дал, мягко сжав мое запястье и без труда останавливая мой эпичный забег к следующему храму.

- Эй, эй, малышка, притормози. Куда ты так торопишься? - с улыбкой поинтересовался он, заставив меня наконец остановиться.

Я обернулась к нему, растерянно помахав зажатой в руке запиской.

- Но... Нам же нужно ещё в один храм, а потом к источникам и...

Но Чонгук поймал меня за руки, мягко выхватив уже порядком смятый листок, и засунул его себе в карман от греха и моих загребущих рук подальше, а затем мягко сжал мои плечи и, наклонившись и глядя мне в глаза, твердо произнес:

- Нет, родная. Сегодня нам нужно только домой, поняла? И даже не думай спорить, иначе просто закину тебя на плечо и отнесу туда, несмотря на все твои возмущения.

- Но... - разумеется, тут же начала спорить я, но вовсе не так рьяно, как хотела, понимая, что он прав.

- Тшш, Бэмбиай, - Чонгук мягко прижал палец к моим губам и покачал головой, - Никаких но.

И, видя, что я не настроена на прорывание к храму в облаках с боем, а больше напоминаю сейчас потерявшего маму оленёнка, Чонгук смягчился, став той самой мамой, и, обняв меня за плечи, потянул к выходу, поцеловав в висок и шепнув:

- На сегодня хватит потрясений, лапочка. Ты ведь и сама понимаешь, что я прав. Обещаю, мы сделаем все, что нужно, но сегодня тебе действительно следует отдохнуть и набраться сил. Поехали домой, котенок. Все остальное подождёт до завтра.

И сдавшись почти без боя, я прижалась к нему, послушно шепнув:

- Хорошо , родной. Как скажешь.

***

Чонгуку явно понравился такой ответ и мое покладистое поведение, наконец, позволившее ему позаботиться обо мне, как следует, и потому по возвращении домой меня ждал лёгкий вкусный ужин, заказанный в ресторане нашего отеля, а после него - долгая расслабляющая ванна с ароматными маслами, которую Чонгук приготовил сам, пригласив меня на домашние спа процедуры.

И благодаря любимому я в тот вечер ощутила себя настоящей принцессой... пиратов.

Тихо балдея в теплой ароматной воде от нежных поглаживаний и поцелуев, я полностью расслабилась и наконец забыла обо всех потрясениях этого долгого дня и прошлой ночи, ведь впереди меня ждала совсем другая ночь: долгая, нежная, страстная... И невероятно трепетная...

Ночь, до краев наполненная любовью...

Ведь после водного спа-релакса, включавшего в себя, помимо прочего, ещё и расслабляющий массаж от доктора Чона, меня ждал почти тантрический секс - такой же нежный, неторопливый и потусторонне- неземной, как в первый раз, когда мы им занимались. И это

было нечто на языке космической любви, давно вышедшей за рамки телесности.

За рамки этой реальности.

Чонгук был таким чутким и ласковым, что я чувствовала себя бесконечно любимой и желанной в его бережных руках.

Но... Разве могло быть иначе?

Ведь он и был моей вечной любовью.

Моим любимым мужчиной, что нашел меня через века и больше не собирался отпускать.

Никогда.

И вопреки всему.

Даже... Смерти.