В темной спальне душно и жарко, но дело вовсе не в майском зное, не спадающем даже ночью, нет...
...Главным источником этого обжигающего жара являются два обнаженных тела , сплетающиеся на смятых простынях ,льнущие друг к другу, словно языки пламени , вновь и вновь сливающиеся в долгих , мучительно --- медленных поцелуях и расходящиеся лишь для того, чтоб насытиться кислородом и вновь соединиться, вспыхнув ещё ярче.
Два дыхания сливаются в одно , смешиваются , перетекают друг в друга и в сладкие стоны , переходящие в лихорадочный бессвязный шепот, но слова им сейчас и не нужны , ведь они абсолютно лишние там, где говорят тела и души, вновь и вновь признаваясь в любви.
Розэ ни на миг не отпускает его от себя , и Чонгуку крышу рвет от сумасшедшего желания, буквально выжигающего его изнутри.
Он хочет ее , хочет так сильно, что у него дрожат руки , а дыхание давно уже сбито ко всем чертям , но он все равно пытается быть мягким и бережным, ведь все ещё сомневается , все ещё боится навредить ей... Этот проклятый страх за её жизнь, с которым он жил все эти месяцы, словно вьелся в сознание и теперь держит цепкими когтями и не дает полностью расслабиться и отпустить на волю все темные запретные желания, которые он сдерживал все это время, но сдерживаться становится все сложнее, ведь он и так был вынужден делать это слишком долго и безумно изголодался по своей девочке.
Так же, как и она по нему.
Он чувствует это в ее жадных касаниях, заново изучающих его тело... в торопливых лихорадочных поцелуях, с готовностью отвечающих на его---- такие же торопливые и жадные... в полных наслаждения откровенных стонах , которых его оленёнок больше совершенно не стесняется ... и это окончательно сносит ему крышу вместе со всеми запретами, которыми он сам себя ограничивал все эти бесконечные дни, недели и месяцы.
Чонгук больше не может держать себя в руках, ведь Розэ совсем не упрощает ему задачу. Она льнет к нему ласковой послушной кошечкой, отчего мягким и осторожным быть уже не получается , и Чонгук все больше звереет, когда она так откровенно реагирует на его ласки , без слов, одними только сладкими стонами показывая, как ей нравится все, что он с ней делает, а ее тело буквально кричит о том, что хочет еще... еще поцелуев, еще ласк, еще ...Чонгука ... и он дает ей все, чего она хочет , ведь самое главное желание у них ... одно на двоих.
Но Розэ напрочь лишает его голову всех мыслей, когда вновь утягивает его в долгий топкий поцелуй , прижимаясь к нему всем своим изящным обнаженным телом, и Чонгук сдается без боя и даже без малейшего намека на сопротивление, подчиняется своей любимой беспрекословно, и теперь все, чего он жаждет --- окончательно забыться и потерять себя в ней этой ночью.
И Розэ желает этого не меньше... тянется к нему , приподнимаясь на постели, ищет его губы и стонет так сладко, что у него не остаётся никаких сил терпеть и сдерживаться.
К черту все.
Он хочет ее.
И он ее получит.
Заберет себе, присвоит , наставит меток на нежной шелковой коже, чтобы все видели, что она его.
И больше никому её не отдаст.
Строптивый олененок попался в обманчиво мягкие лапы тигра и теперь...будет сожран... со всеми... сладкими... косточками...зацелован, залюблен, затрахан...до его расцарапанной спины и ее сорванного голоса...
... Ты даже не догадываешься, что тебя ждет этой ночью, глупышка Бэмбиай...
...Покажи мне ...
И он ей непременно покажет.
***
Весенние ночи сменяли друг друга , словно мимолётные сновидения , и у Чонгука уже вошло в привычку регулярно получать маленьким кулачком в плечо за то ,что слишком крепко обнял и в порыве безудержного обожания придавил собой , отвечая на протестующий возмущенный писк тихим смехом, но даже и не думая отпускать, пока не натискается вдоволь и не зацелует до тех пор, пока надутые ворчащие губки не станут улыбающимися и мурчащими.
Но таким же привычным стало останавливать ( хоть и с большим трудом, конечно, чего уж там скрывать ) слишком пылкие поцелуи и жадные тонкие пальчики, стремящиеся его раздеть , потому что...
... Нам все ещё нельзя, слишком рано, ты слабенькая, как котенок, малыш ...
... и снова получать в ответ, но уже не возмущения, а тихие покорные вздохи и грустные огромные глаза потерянного олененка.
В такие моменты Чонгук чувствовал себя настоящим извергом, но просто не мог поддаться на ее милые провокации. Слишком велик был риск осложнений, а после того, что они пережили, рисковать было категорически нельзя, ведь он бы просто... Не пережил, если б с его любимой девочкой снова случилось нечто подобное.
То, что произошло на горе Намсан, очень хорошо отрезвило его и научило быть благоразумным. Метод оказался невероятно жестоким, но крайне действенным, потому он и терпел , заставляя терпеть и ее, унимая неизбежное разочарование ласковым шепотом , мягкими успокаивающими поцелуями и обещаниями все --все наверстать, когда будет можно...
А когда стало можно... Чонгука было уже не остановить.
Он так долго этого ждал , что его малышка Бэмбиай даже слегка растерялась от того жаркого напора, который он буквально обрушил на нее в их первую ночь после самой первой, что было, в общем --то, не удивительно, ведь с тех пор прошло больше полугода.
Чонгук безумно изголодался по ней, и держать себя в руках становилось все сложнее с каждым новым поцелуем и растворенным на его губах задыхающимся лихорадочным шепотом , из которого он слышал только свое имя, вместе с " хочу" и "еще", и ему этого было достаточно, чтобы окончательно потерять голову.
Он всегда был темпераментным и несдержанным в постели , искренне считая, что сдержанность --- это что--- то на офисно--- деловом , а не на влюбленном , и если уж вы оказались вдвоем меж простыней, решив избавиться от одежды, то нужно было точно так же избавляться и от любых комплексов и ограничений в проявлении чувств и оставлять их за дверью спальни или и вовсе не начинать. В постели не могло быть места притворству, ведь в момент интимной близости обнажались не только тела, но и души, все чувства обострялись до предела и достигали наивысшей степени открытости .
И этой ночью, которой они с Розэ ждали так долго, он словно с цепи сорвался и поражался сам себе, но... Просто не мог остановиться, когда она ТАК на него смотрела.
Не мог прекратить целовать ее, раздевая, лаская... сводя ее с ума и сходя с ума вслед за ней от безумного желания, которому, наконец, позволил вырваться из-под того круглосуточного железного контроля , которого и сам от себя не ожидал. Но он действительно изменился ради нее. Благодаря ей.
Вся его жизнь теперь принадлежала ей, так же, как и он. Розэ стала его жизнью и смыслом . И все, что он делал, теперь было только ради нее.
Почти год Чонгук не мог думать ни о чем, кроме безопасности Розэ , когда на кону стояла её жизнь, но теперь... теперь все запреты, добровольно и собственноручно наложенные им на себя , были сняты, и он чувствовал себя хищником , смакующим свою желанную добычу, за которой месяцами гонялся по джунглям.
Он невольно усмехнулся от подобного сравнения, вновь жадно приникая к любимым сладким губам, тут же послушно приоткрывшимся, чтоб впустить его внутрь , и углубил поцелуй, превращая его из нежно-ласкового в более топкий, влажный и развязный, откровенно наслаждаясь тем, что делал с ней. Но, к счастью, "добыча" вовсе не сопротивлялась и не убегала... наоборот , льнула к нему послушной кошечкой, ластилась и мурлыкала, сама подставляясь под ненасытные губы и жадные руки ... И эта ее мягкая податливость и покорность свели его с ума окончательно.
Ее хотелось сожрать ... Буквально.
Зацеловать, залюбить, довести до дрожи ...обласкать всю, с головы до миниатюрных пальчиков ног, присвоить себе ...подчинить и затрахать до полного беспамятства.
Утонуть в ней ...и утопить ее в себе , в своей любви и страсти ... И так долго дремавший внутри него хищник больше не собирался себе в этом отказывать.
Ее тихие , сладкие, совершенно беспомощные стоны пробуждали в нем настоящего зверя. Его Бэмбиай даже не подозревала , что ее ждёт и на что она подписалась на самом деле, ведь Чонгук за эти полгода хоть и превратился в терпеливую и сверхзаботливую мамочку --- наседку, что тряслась над своим цыплёнком , но ни на минуту не переставал быть мужчиной, который безумно ее хотел.
Все ее тонкие шелковые пижамки, в которых она привыкла спать, и так становились мучительным испытанием для его выдержки каждую ночь, но то, во что Розэ оделась сегодня... Она просто не оставила ему никаких шансов сдержаться и не слететь с катушек.
И теперь должна была понести наказание. Мучительно ---сладкое , длинною в целую ночь, наказание его любовью.
Вновь и вновь приникая к любимым мягким губам, послушно поддававшимся под его напором, Чонгук, как в бреду, шептал, как сильно хочет ее, в подтверждение своих слов прижимаясь к ней всем телом и срывая с желанных губ все новые и новые стоны, и какой-то, еще не окончательно поехавшей частью сознания понимал , что возможно , его руки сжимают ее тонкую талию слишком сильно, оставляя следы, а жадные нетерпеливые губы--- горящие метки на нежной фарфоровой коже , но Розэ , похоже , совсем не возражала, прижимаясь к нему лишь теснее, и он не видел смысла останавливаться...
Жарче, ближе, откровеннее... никаких стоп---сигналов, никаких запретов ...но когда ее тонкие пальчики вплелись в его волосы , нежно перебирая и оттягивая пряди у корней , на смену голодному рычащему тигру пришел совсем другой зверь --- ласковый и нежный, мурчащий под ее руками , невесомо гладившими его спину и плечи , и в его сердце проснулась такая же безумная , как и его желание обладать ею, и такая же всепоглощающая нежность .
Он хотел ее .
Во всех смыслах этого слова.
Но не просто трахать , а любить , защищать и оберегать.
Заботиться .
Хранить ее сны.
Делать ее счастливой .
Быть причиной ее улыбки.
Быть ... ее чудом, как она назвала его в ту далекую ночь на горе Намсан.
Чонгук ее боготворил и не собирался этого скрывать.
Но даже богини в первую очередь женщины, нуждающиеся в любви и заботе, и потому он без зазрения совести временами все же стаскивал ее с пьедестала , на который сам же и поставил, чтоб напомнить , как сильно ее любит верховный жрец культа богини Розанны, и кому она на самом деле принадлежит .
...Моя ...моя ...только... моя....
Безмолвно кричали его губы, оставляя на любимом теле все новые и новые поцелуи --укусы ---метки вместе с отпечатками горячих ладоней...
..Твоя ...только твоя... любимый...
Шептало ее тело, послушно выгибаясь под его ласками, подаваясь ему навстречу , уступая его напору и полностью принимая его в себя ...до полного растворения друг в друге .
Полное слияние.
Чистейший экстаз .
Да , вот так ... только так и должно быть ...всегда .
Губы почти не отрываются друг от друга , даже для того , чтобы жадно глотнуть необходимого кислорода.
Вся их жадность лишь друг для друга, а кислород заменяет сбитое учащенное дыхание и судорожные вздохи пополам со стонами.
"... Чонгук...ещё... пожалуйста...не останавливайся , прошу..."
"... Даже не думал , малышка... хочу тебя... безумно... Моя сладкая..."
Хриплый шепот слетает с мужских губ , растворяясь на женских в очередном жадном торопливом поцелуе, словно нахальный брюнет боится, что ночь закончится раньше, чем он сделает со своей любимой все, чего так долго хотел. Но Розэ лишь кротко улыбается и утягивает его за собой в глубокие ,темные, ласковые воды их чувств, на самое дно , где нет больше никого, кроме них двоих, обволакивая нежностью тонких рук, плавно скользящих по его обнаженному телу, и эти невесомо -- нежные поглаживания немного унимают жар ,пылающий под бархатной смуглой кожей.
Ее неторопливые ласки словно говорят ему :
...Не спеши , любимый... у нас впереди вся ночь и вся ...жизнь...
И он верит ей .
Верит и соглашается , немного понижая накал страсти , и целует уже мягче , нежнее, неторопливо и так чувственно, что Розэ стонет ещё слаще , чем до этого, и...сводит на нет все его попытки успокоиться и притормозить.
...Будь нежным, Чонгук... твоя малышка ведь это любит... Любит, когда ты такой...
Но она непременно полюбит и другую его сторону --- темную , порочную, страстную...
Ту , которую он ещё никогда ей не показывал.
Но он чувствует, что сегодня именно та ночь, когда можно. Можно все.
Страсть и нежность... свет и тьма.
Все это переплетается в нем , делая его тем, кто он есть.
Все это только для нее , он весь --- только для нее, и Чонгук уверен, что она примет его настоящего. Примет его любым.
И она принимает. Безоговорочно.
Потому что любит , так же сильно, как и он.
Чонгук был готов к тому, что ему предстоит очередная тяжёлая ночь в попытке договориться с собственным телом и обуздать все самцовые инстинкты, которые его малышка будила в нем и доводила до максимума, даже ничего для этого не делая , просто ложась рядом и прижимаясь к нему своим гибким изящным телом, едва прикрытым тончайшим шелком, сквозь который он чувствовал АБСОЛЮТНО ВСЕ, но он даже не подозревал , что сегодня Розэ решит окончательно свести его с ума, надев практически прозрачный кружевной пеньюар, которого он никогда прежде не видел среди ее вещей .
Он хотел заняться написанием скучной и заумной научной статьи, о которой его давно просил Намджун, чтоб хоть немного отвлечься и не думать о сумасшедшем желании, охватывавшем его каждый раз, когда Розэ ложилась рядом и обнимала его, но этим вечером его маленький оленёнок решил окончательно его добить.
Вернее , не его, а те ошмётки самоконтроля, за которые он ещё цеплялся, изо всех сил стараясь не думать обо всех ее изящных изгибах, прижимавшихся к нему по ночам и буквально умолявших быть обласканными и зацелованными во всех запрещенных местах.
И Чонгук мог себя поздравить, ведь ему даже почти удалось перестать думать о ее мягких губах, упругой аккуратной груди и изящных бедрах , но когда дверь спальни спустя час после их ужина открылась, и на пороге возникло это неземное видение , у него просто пропал дар речи.
Ведь это была вовсе не его жена, а какое-то нереальное, прекрасное, хрупкое создание в тончайшей пене из полупрозрачных кружев.
Это была ...
Нимфа... Фея... Самый настоящий ангел , что спустился из рая по его темную порочную душу ... да кто угодно , но точно не его невинный олененок--- стесняшка, что раньше устраивал ему взбучку при малейшем намеке на секс.
Но, похоже, за всеми ежедневными заботами Чонгук как-то проморгал тот неоспоримый факт, что его олененок вырос и уже давно не был таким невинным, каким он его до сих пор считал , но сам виновник его нынешней испорченности прекрасно понимал, что уже было слишком поздно вздыхать и пытаться призвать его Бэмбиай к благоразумию, ведь все благоразумие ,так же, как и благопристойность, остались в коридоре, за плотно закрывшейся дверью их спальни, а в самой спальне теперь царил... полный разврат.
Это было... Против всех установленных им правил , но... хотя бы самому себе Чонгук мог признаться, что был невероятно благодарен ей и восхищён тем, что его девочка сама сделала первый шаг , иначе бы он ещё долго ни на что не решался и ходил вокруг нее на цыпочках , боясь лишний раз прикоснуться .
Но малышка Бэмбиай и в этот раз оказалась смелее него и первой пошла в наступление.
И он не устоял .
А разве слабый влюблённый мужчина мог устоять перед такой нежной красотой, которая , к тому же , сама шла к нему в руки и так откровенно предлагала ему себя?
Все ее тело --- изящное и хрупкое, как у фарфоровой куколки, буквально требовало нежности.
Жаждало, чтоб его обласкали с головы до ног, зацеловали, облизали и сделали с ним все самые непристойные и самые сладкие вещи, на которые только была способна его разнузданная фантазия. А уж с фантазией у Чонгука всегда все было в порядке, так же, как и с претворением этих развратных горячих фантазий в жизнь.
И он, наконец, вспомнил ,что был в этом мастером . Непревзойденным мастером.
Просто за эти долгие полгода посттрансплантационной реабилитации он немного забыл об этом, превратившись в няньку и сиделку, но перестав быть мужем.
И похоже, Розэ решила сама ему об этом напомнить...
...И теперь это воздушное кружевное безобразие , в котором она пришла к нему (а по другому Чонгук никак не мог его назвать, потому что оно не скрывало ВООБЩЕ ничего), и на которое его предательское тело отреагировало практически мгновенно таким железным стояком , что ему было больно даже дышать , валялось где-то на полу, пока сама виновница другого , ещё большего безобразия, что сейчас колом стояло у него в штанах, лежала под ним на шелковых черных простынях и тихонько стонала ему в губы, даже не пряча довольную улыбку, ведь наконец получила то , чего так давно хотела. Так же давно , как и он.
Они словно вели негласное соревнование, проверяя, кто сдастся первым , но Чонгук был вовсе не против проиграть ей, ведь в итоге ...они оба выиграли.
Выиграли эту ночь. И все , что будут после.
Он пьянел все больше с каждым новым поцелуем и сладким стоном, что срывались с ее губ , а Розэ тем временем под его настойчивыми страстными ласками осмелела настолько, что без малейшего стеснения забралась к нему в штаны и теперь с явным удовольствием собственницы лапала и сжимала его зад , проводя по нему ноготками и легонько царапая, и Чонгук откровенно ловил кайф и пребывал в полном восторге от того, как сильно ему удалось ее испортить на самом деле. Но, конечно, он вовсе не собирался осуждать ее за это, ведь Розэ просто больше не стеснялась своих желаний, как он и хотел, и была полностью раскрепощенной и свободной в постели с ним , и это было для него самым главным, ведь теперь он мог доставить ей максимум удовольствия, не опасаясь , что она станет что-то ему запрещать.
И когда Розэ, все ещё задыхаясь от его пылких поцелуев, сделала комплимент его заднице, он не смог сдержать тихого смеха и предложил ей оценить и другую, не менее важную часть его тела.
И она оценила ... Да так, что у него потемнело в глазах от наслаждения, когда ее тонкие нежные пальчики сжались вокруг его мужского достоинства.
Ох черт, малышка... ты ведь действительно сведешь меня с ума...
Его невинный зачеркнуть испорченный игривый олененок определенно вошёл во вкус взрослых игр...
Ну держись , малыш... сегодня ночью твоя плохая тигра вволю наиграется с тобой и покажет тебе , что нельзя безнаказанно дергать его за хвост и усы.
Ну и за член , ведь проворные пальчики Розэ ,не теряя времени даром, уже вовсю хозяйничали у него в паху, сжимая и поглаживая возбужденный почти до боли ствол, отчего Чонгук буквально зверел на глазах и вгрызался в ее улыбающиеся , манящие, сладкие губы все более страстно и почти отчаянно...
...Словно не мог ею насытиться ... Словно опасался... Что кто-то может отобрать ее у него в любой момент...
Он почти сходил с ума от того, что она делала с ним, но не останавливал ее, ведь ждал и мечтал об этом слишком долго.
Прохладные пальчики Розэ невыносимо , мучительно медленно водили по его каменному от возбуждения члену , мягко сжимая , словно боясь причинить боль, и Чонгук невольно подавался бедрами вперёд, ведь ему было безумно мало этих невесомых и практически невинных ласк.
Хотелось интенсивнее, быстрее, смелее, и он бесстыдно толкался ей в руку , уже не сдерживая хриплых стонов и молясь лишь о том, чтоб не кончить прямо сейчас.
Но ему было не просто хорошо...
Ему было... АХУЕННО.
Настолько, что он уже себя не контролировал .
Ее тихие сладкие стоны ласкали его слух , так же изысканно, как маленькая прохладная ладошка --- стоящий колом член , и это была самая настоящая пытка. Самая сладкая пытка на свете.
Не сорваться в первые же минуты , не раздвинуть эти стройные ножки и не затрахать ее до обморока стоило ему таких титанических усилий , каких он никогда и ни к чему в своей жизни не прикладывал...
Но нет... эта ночь будет очень долгой , и его бессовестный, распущенный, игривый оленёнок ещё будет умолять его остановиться... но пощады не будет... до самого рассвета в их спальне будет царить только любовь ...похоть... и полнейший разврат.
Чонгук усмехается, крайне довольный этим решением , ни на миг не прекращая целовать мягкие губы жены , что так крышесносно--- послушно льнет к нему и ищет в темноте его губы , и плавно стекает ими на ее тонкую беззащитную шею, осыпая жадными влажными поцелуями полупрозрачную фарфоровую кожу, и, найдя место, где неистово трепещет под ней ее пульс, ощутимо прикусывает, оставляя первую метку. Первую , но далеко не последнюю.
Вот так , малышка...
Нравится играть с плохими тиграми?..
Тиграм тоже нравится...
Безумно нравится.
И теперь ты постоянно будешь ходить зацелованная, заласканная , залюбленная и затраханная до изнеможения, с опухшими от поцелуев губами и сияющими глазами. Конечно... Если сможешь ходить в принципе , когда тигра с тебя слезет и выпустит из своих лап.
В чем сама тигра лично очень сомневается .
Богатый жизненно ---постельный опыт, что поделать.
Лукавая улыбка вновь касается его губ, а тем временем горячие мужские ладони уверенно скользят вниз по девичьему телу , избавляя от остатков смущения и здравого смысла ...но кому нужен этот здравый смысл , когда ее так целуют ?.. Когда облизывают с головы до ног и буквально боготворят каждый зацелованный миллиметр ее тела?
Больше нет никаких невесомых ласк и дразняще--- нежных поглаживаний, которые были прежде ... нет, этой ночью Чонгук хочет показать ей себя настоящего, свою самую темную , самую порочную сторону , и действительно девуарит ее и никак не может насытиться , сминая ее губы яростными, топкими, глубокими поцелуями--- укусами, с
силой проводит ладонями вдоль всего тела , жадно сжимая грудь и оставляя обжигающие следы на бедрах ... А затем прижимается к ней всем телом, чтоб у нее не осталось никаких сомнений в том, что она крупно попала. Прямиком в лапы к очень голодному ... и очень дикому тигру. Но она, похоже, совсем не боится его, ведь знает, что он давно уже совсем ручной.
И если поначалу Розэ ещё смущалась , вовсе не уверенная в силе собственных женских чар, ведь опыта в постельных делах у нее практически не было , то теперь понимает, что все сделала правильно, ведь горящий в глазах мужа темный колдовской огонь говорит ей о его любви и желании лучше всяких слов.
Она улыбается, тянет к нему руки, обнимает , и на губах Чонгука вспыхивает ответная и такая же хмельная улыбка , обещающая ей очень долгую ночь , наполненную всеми наслаждениями рая.
Он и есть ее рай. Ее личный ангел.
И демон в одном лице.
И она так и не решила, кто сводит ее с ума сильнее.
Но пока его темная , властная , подчиняющая себе ипостась определенно лидирует.
Такой Чонгук --- страстный, властный, горячий -- просто завораживает ее.
Ему хочется подчиняться .
И Розэ подчиняется.
Смотрит ему в глаза , беспомощно и безоглядно утопает в беззвездных , бездонных полночных омутах и безмолвно даёт ему разрешение сразу на все , ведь знает , чувствует, как сильно он ее любит .
И это так сладко --- подчиняться его настойчивым губам , пьющим ее стоны ...его сильным рукам, уверенно направляющим ее движения ...его хриплому шепоту , проникающему в затуманенное наслаждением и желанием сознание и звучащему прямо над ухом , которого дразняще касаются его мягкие губы:
---- Раздвинь ножки, сладкая... Вот так... Ты же у меня ... хорошая девочка... --- он намеренно выделяет интонацией эти два слова, дразнит, хоть прекрасно знает, что от его хорошей девочки в ней уже давно ничего не осталось.
Но Розэ беспрекословно выполняет его мягкий приказ, ведь этот хриплый вкрадчивый полушепот обволакивает ее темным бархатом , запускает мучительно ---сладостную дрожь по позвоночнику, почти гипнотизирует и возбуждает до такой степени, что она чувствует , как между послушно раздвинутых бедер становится просто неприлично влажно , и ее до краев затапливает настойчивая ноющая потребность ощутить его внутри --- там, где так невероятно , невыносимо пусто.
Эту потребность невозможно игнорировать, и она знает, что эту пустоту может заполнить только он --- нависающий над ней темной скалой парень, что смотрит на нее так, словно она ----вся его Вселенная.
Его губы вновь сливаются с ее , и он накрывает ее своим стройным горячим телом , постепенно спускаясь все ниже , лаская губами каждый сантиметр обнаженной лишь для него шёлковой кожи, заставляя Розэ дрожать , как в лихорадке, и все сильнее сжимать его напряжённые широкие плечи.
Но она дрожит вовсе не от страха... нет... эта сладостная , будоражащая все тело дрожь вызвана восторгом и предвкушением того, что совсем скоро она получит то, о чем так долго грезила. Получит его...в свое полное распоряжение.
Когда на них не осталось одежды, дышать стало легче и труднее одновременно , ведь перед Розэ предстал греческий бог ,не иначе.
Ее Чонгук такой нереально красивый... весь из идеально четких, высеченных гениальным скульптором жестких линий , литых мышц , мягкости волос и бархата губ.
Обжигающий.
Манящий.
Завораживающий .
Сумасшедше сексуальный...
И только ее.
Это самое главное.
За это время Розэ успела забыть, какой он потрясающий, но этой ночью он непременно ей об этом напомнит...
Розэ нетерпеливо ерзает под ним, пытаясь прижаться ещё ближе, ещё теснее, и тигр от этого звереет все больше ,не оставляя ей ни малейшего шанса спастись из его лап.
Хочешь меня, сладкая ?..
Хочешь ещё?..
Бери , если справишься... только потом не говори , что я не предупреждал...ты...будешь... умолять...
Аромат ее нежной обнаженной кожи дурманит ему голову похлеще любого наркотика , и Чонгук буквально упивается им, целуя , лаская и облизывая каждый сантиметр хрупкого тела и наслаждаясь каждой секундой такой долгожданной близости .
Но у его малышки, похоже, ещё есть к нему претензии ...ну конечно, кто бы сомневался ...
" Разве можно быть таким красивым, Чонгу?.. Это ведь...просто преступление ...самое настоящее ... " --- читается в ее затенённых длинными ресницами, затуманенных наслаждением глазах, но он лишь мягко улыбается, срывает с ее губ мимолётный поцелуй, а затем вновь нависает над ней, как хищник над раненой им же ланью, и весь мир за пределами его крепких объятий перестает существовать .
У Розэ уже просто ...передоз. Передоз его жарких поцелуев, ласк , хриплого бархатного шёпота... передоз Чонгука в крови .
Но, как истинной наркоманке, ей нужно ещё , все больше и больше ... с каждым разом ей необходимо повышать дозу ее любимого наркотика, без которого она уже не может дышать... Дозу его любви, страсти и нежности, что дрожит на кончиках его чутких пальцев, которыми он так умело ласкает ее, играя на ее податливом теле, как на музыкальном инструменте, и извлекая из него невыносимо чувственные звуки, что Розэ уже где-то не здесь. Она парит в нирване, позволяя ему делать с ней абсолютно все, что он хочет.
И он делает .
Склонившись над дрожащей в его руках от наслаждения девушкой, Чонгук медленно спускается вниз по ее телу, оставляя дорожку из влажных поцелуев на ее шее и ключицах , с силой сжимает настолько тонкую талию , что может обхватить ее двумя ладонями , властно закидывает ее ногу себе на бедро , прижимаясь так невозможно, непозволительно близко, что их обоих обдает жаром , и наконец, сосредотачивает все свое внимание на ее обнаженной груди, от вида которой у него все плывет перед глазами, а член встаёт по стойке смирно и ещё больше твердеет, хотя больше, казалось бы, уже просто некуда.
Но, оказывается, очень даже есть куда, и Чонгук в полной мере чувствует это, пожирая взглядом часто вздымающуюся от неровного сбитого дыхания грудь своей малышки . Он , как зачарованный, просто не может оторвать от этих сводящих его с ума соблазнительных полусфер голодного взгляда, так же, как и таких же голодных и жадных губ , которыми принимается ласкать их --- развязно, влажно , мучительно --- медленно...и вскоре получает свою желанную награду--- беспомощно---сладкие, задыхающиеся стоны и кошачьи коготки, впивающиеся ему в плечи .
Вот так, моя хорошая... стони для папочки...он сделает тебе очень... очень приятно... Настолько, что ты никогда...не забудешь... эту ночь...
Чонгука уже ведёт от этих безумно возбуждающих сладких стонов , но ему этого мало . Он хочет заставить Розэ умолять ...
Умолять его взять ее...
И он непременно добьется желаемого... но это будет позже... а пока... Он хочет насладиться ею сполна. Возместить им обоим все эти бесконечные месяцы ожидания. Он ведь обещал ей. И всегда выполняет свои обещания.
Его бесстыжие бархатные губы и язык неторопливо блуждают по ее восхитительной, упругой , соблазнительной груди , ласкают, целуют, посасывают затвердевшие от возбуждения соски , что так и просятся к нему в рот, и он исполняет их желание, поочередно втягивая в его влажные горячие глубины эти сладкие набухшие вишенки , и откровенно упивается ласкающими его слух стонами, что все чаще слетают с губ его девочки.
Чонгуку кажется, что он кайфует от того, что делает с ней , едва ли не больше самой Розэ, и когда ее тонкие пальчики вплетаются ему в волосы, притягивая его голову ещё ближе к сводящей его с ума груди и весьма красноречиво показывая, чего она хочет от него , он понимает, что готов делать это так долго, как она захочет , хоть до самого утра ... и он продолжает.
Его горячие ладони с силой и грубой жадностью сжимают ее аккуратную грудь, мнут, дразнят , скручивают и оттягивают возбужденные твердые соски, причиняя совсем небольшую , сладкую боль, и Розэ выгибается в спине, без слов показывая ему, как ей это нравится ...как ей хорошо с ним... как сильно она хочет ещё...
И Чонгук беспрекословно подчиняется . Опускает голову и вновь начинает с жадностью ревнивого собственника ласкать поставляемую под его ненасытные губы грудь, уже влажную от его предыдущих развязных ласк, но его малышка хочет ещё , и кто он такой, чтоб ей отказывать?..
Пальцы, губы, язык --- все идёт в ход и подчиняется лишь одной главной цели --- ласкать и доставлять ей удовольствие.
Чонгук опирается на руки, нависает над потерявшейся в наслаждении Розэ и вновь накрывает ее грудь губами ... ловит ими вздёрнутые вершинки, дразняще оттягивает, мягко прикусывает и играется, дразня чувствительную плоть языком, наслаждаясь ее стонами и выражением полного блаженства на ее лице.
Он откровенно любуется ею, ведь его девочка прекрасна.
Хрупкая, тоненькая , как тростинка, и изящная , словно фарфоровая статуэтка, с порозовевшими скулами, приоткрытыми от частых вздохов и стонов и уже слегка припухшими от его жадных поцелуев губами , которые она то и дело неосознанно прикусывает , все ещё пытаясь сдерживаться ...
Глупышка... этой ночью ты не сможешь этого делать... я тебе не позволю...
Ее золотые волосы , разметавшиеся по подушке шёлковой вуалью, так и манят зарыться в них пальцами, пропустить сквозь них длинные пушистые пряди , чтобы ощутить их невозможную мягкость , а затем... намотать на кулак, потянуть, прогнуть ее под себя , вколачиваясь по самую рукоять ...черт, притормози, Чон, для этого ещё слишком рано ...
Но одна только мысль об этом сводит его с ума.
Она сводит его с ума, и от вида такой Розэ ему окончательно рвет крышу. Но ещё больше он сходит с ума от осознания того, что это он сделал ее такой --- раскрепощенной, дерзкой, свободной ... До одури соблазнительной и желанной юной женщиной.
Его женщиной.
Ей идёт его любовь ... Определенно.
И Чонгук улыбается, позволяя этому осознанию проникнуть глубоко , в самую душу, а затем снова набрасывается на свою раненую лань, чтоб наконец заставить ее умолять...
Его горячие жадные губы снова смыкаются на ее груди, впиваясь в дерзко вздёрнутые соски, что словно нарочно провоцируют его самым бессовестным образом, они терзают, сосут, лижут ... а затем спускаются ниже, целуя плоский атласный живот, что дрожит от ее рваных судорожных вздохов, ниже, к изящным бедрам... И ещё ниже, и вот теперь для его малышки начнется ...настоящая пытка.
Пряча хитрющую кошачью полуулыбку в уголках мягких губ от того, как меняется ее дыхание, становясь ещё более рваным и неглубоким , когда она понимает, к чему все идёт, Чонгук сжимает ее колени и уверенно разводит их в стороны, ложась между ними, и просто дуреет от открывшейся ему картины, ведь там его ждёт... настоящий рай.
И этот рай только для него одного.
У него во рту резко пересыхает , и он понимает , что ему жизненно необходимо испить этот сладкий нектар , что влажно сверкает на набухших розовых лепестках и так и манит его к себе.
И у него не остаётся никаких сил сопротивляться этому зову его хрупкой розы.
...В этом запретном розовом раю так влажно, что его губы просто утопают в ее божественном нектаре, и он непременно выпьет его весь, до последней драгоценной капли .
Похоже, он и правда чокнулся, ведь ему действительно хочется ее сожрать , и Розэ тут же ощущает это, всем телом вздрагивая и тихонько вскрикивая от того яростного напора, который он обрушивает на ее безвольное, полностью расслабленное его долгими умелыми ласками и абсолютно покорное его воле тело .
Его горячие губы жадно прижимаются к ее влажному клитору и начинают так же жадно его сосать, и ее прошибает насквозь высоковольтным разрядом мощнейшего тока и почти выбрасывает из реальности, вмиг поднимая наслаждение на запредельную высоту.
Тонкие дрожащие пальчики сжимаются на его плечах мертвой судорожной хваткой , и она не может сдержаться и стонет...
Громко, чувственно, беспомощно и сладко, показывая , что полностью подчиняется ему, что она теперь... полностью в его власти .
А Чонгука от этого стона и последовавшего за ним осознания своего могущества буквально рвет на части . Он хочет всего и сразу , и потому Розэ не знает , на чем концентрироваться в первую очередь, ведь ей кажется, что теперь его руки и губы уже просто ВЕЗДЕ.
Его горячие ладони крепко сжимают ее бедра, держа их широко раскрытыми--- почти до неприличия, но о приличиях они уже давно все выяснили. Их здесь больше нет , и Розэ сомневается, что когда ---либо будут. Но это уже совершенно не важно , ведь все затмевает собой сумасшедшее наслаждение.
Она уже и забыла , как это нереально сладко --- ощущать там его губы.
Губы, язык, пальцы --- все сводит ее с ума, все лишает воли, все возносит на небеса , ведь Чонгук в этом настоящий профессионал.
Ее руки соскальзывают с его плеч , и она сжимает тонкий шелк простыней дрожащими пальцами, судорожно пытаясь сделать вдох, но кажется, воздуха больше не осталось , и она задыхается и медленно умирает в его руках от того невыносимого чувственного наслаждения , которое дарят ей его бархатные губы.
Медленно...мучительно медленно он скользит ими между ее широко раскрытых бёдер, собирая сладкую влагу , целует и жадно посасывает клитор, в котором теперь словно сосредоточены абсолютно все нервные окончания ее тела, дразнит языком набухшие половые губы и проникает им внутрь, максимально глубоко, и... Ох , черт... Если кто-то и не переживет эту ночь, это точно будет она.
Как там говорили мудрые люди ? Бойтесь своих желаний?.. и в чем-то они, безусловно, были правы , но Розэ не боится . Страху просто не остаётся места, ведь она тонет в наслаждении, захлёбывается собственными стонами, но все равно просит ещё.
Ей мало и она бесстыдно приподнимает бедра навстречу его жаркому дыханию и таким же жарким и невозможно мягким губам, и он все понимает без слов и... улыбается. Она чувствует его улыбку прямо там , и он даёт ей все, о чем она его безмолвно просит, так же безмолвно обещая ей:
"...Все, что захочешь, малышка... все, что захочешь ..."
Его горячие ладони накрывают ее дрожащие пальцы, мягко отцепляя их от простыни и вместо этого вновь укладывают на его широкие плечи, словно говоря:
Держись за меня , детка... Так ведь намного лучше...
О да...так действительно намного лучше... И Розэ не может с этим поспорить.
А Чонгук тем временем возобновляет свои чувственные жаркие ласки, и тонкие пальчики на его плечах сжимаются крепче , неосознанно царапают их ноготками, и снова эта довольная улыбка... Ей даже не нужно смотреть, чтобы знать , она чувствует, как он улыбается.
Лаская и дразня языком влажный клитор , Чонгук самым откровенным образом смакует ее, как самый вкусный и изысканный десерт , вылизывает широкими мазками языка и гладит приоткрытыми губами, запуская своим сбитым горячим дыханием бесконтрольную дрожь по ее телу.
Это даже...не с чем сравнить --- настолько крышесносно то, что он с ней делает .
Но этого ему кажется мало , и вскоре он решает окончательно свести ее с ума, добавляя ощущений, хотя Розэ уже и так тонет в них с головой.
Тонет ...в нем... без малейшего шанса на спасение.
Продолжая ласкать ее губами, он чуть приподнимается и накрывает горячими ладонями ее грудь , ощутимо, до сладкой боли сжимая , и у Розэ в лёгких резко кончается воздух. Она сама ...кончается и перестает существовать , остаётся только какое-то безвольное, стонущее, беспомощно цепляющееся за его плечи существо, в которое он ее превратил и заставил желать его до дрожи , до сумасшествия , до самозабвения.
Он и правда дьявол. Самый настоящий.
И ее личный дьявол сминает ее грудь с яростной жадностью собственника , зажимает между пальцами твёрдые соски и ощутимо оттягивает, покачивая на весу , и это настолько приятно, что Розэ беспомощно всхлипывает, разводя бедра ещё шире , и бесстыдно подается навстречу его жаркому неровному дыханию и ненасытным губам, дыша загнано и сбито, как лань ,попавшая в капкан.
Ее изящные бедра дрожат, расходясь все шире под его жарким натиском , позволяя ему проникать языком в самые потаённые , самые сладкие уголки ее тела .
Он сводит ее с ума так легко и играючи , что Розэ уже готова умолять его войти, взять, присвоить ее себе, подчинить и сделать своей... Но он не спешит .
Дразнит ,мучает ,доводит до исступления ,прежде чем довести до экстаза ,но не спешит.
... Он что, железный ?..
Похоже, так и есть.
Чонгук снова улыбается , сжимая ее бедра, гладит по нежному животу и собирается помучить ее, как следует , за то, что так долго мучила его , но... сдается слишком быстро, стоит ему только услышать ее умоляющее и задыхающееся:
--- Чонгук, пожалуйста...
И уже знает, что для него все кончено.
Она просит его , она зовёт его, она нуждается в нем... Она умоляет.
И он даст ей все, что она захочет. Абсолютно все.
Глухо рыкнув, он вновь накрывает ее клитор губами, водит по нему языком, постепенно ускоряя темп , добавляя теперь ещё и пальцы , тем самым в разы усиливая интенсивность ласк , и спустя всего минуту ощущает дрожь шёлковых внутренних стенок и сладкий вкус ее оргазма на языке.
И больше не может ждать .
Он и так ждал слишком долго.
Но, каким --то чудом ещё сдерживается и крепко прижимает парящую в экстазе Розэ к себе и успокаивающе гладит по животу, целуя дрожащие коленки и внутреннюю сторону шёлковых бедер , позволяя ей в полной мере насладиться оргазмом , и снова любуется делом своих рук и губ , нависая над ней ,и, опираясь на руки, снова целует, осыпая нежными поцелуями ее лоб, виски, скулы, все, до чего может дотянуться, и все, что тоже жаждет быть обласканным его губами.
Он мог бы целовать ее вечно, но от очередного полузадушенного сладкого стона член дёргается, крайне красноречиво напоминая о его собственных потребностях и о том, что он прямо сейчас изнывает от желания оказаться там же, где только что были его губы и пальцы, и Чонгук окончательно сдается, понимая, что больше просто не выдержит.
Поцеловав все ещё приходящую в себя малышку в приоткрытые губы и сорвав с них удовлетворенный вздох, он тянется к прикроватной тумбочке и достает оттуда серебристый пакетик. За считанные секунды расправляется с упаковкой, раскатывает тонкий латекс по стоящему колом и уже болезненно пульсирующему члену , а затем склоняется над ней, осыпая смазанными торопливыми поцелуями любимое лицо , и впивается в приоткрытые манящие губы подчиняющим, ломающим волю и всякое сопротивление поцелуем, врываясь в желанное тело одним резким рывком , сразу до упора, заставляя ее задохнуться собственным стоном и до боли сжать его плечи .
Но он заглушает этот потрясенный стон своими горячими губами, ведь знает, что его малышка полностью к этому готова. Даже более чем.
Задыхающееся "...да..." слетает с ее губ само собой, когда он немного отстраняется, позволяя ей вздохнуть, и он тоже не может сдержать глухого стона оттого, насколько тесно , мокро и горячо у нее внутри .
Какая же она влажная , черт... Насколько узкая ...
Насколько ему в ней хорошо.
Боже...как же хорошо...
Чонгук чувствует , как ее ногти впиваются в его напряжённые плечи , и ненадолго замирает , давая ей прочувствовать его всего и заново привыкнуть к его размеру и ощущению горячей наполненности , что буквально распирает ее изнутри.
Но когда Розэ едва слышно выдыхает ему в губы и притягивает ещё ближе , хотя ближе быть уже невозможно, он удовлетворенно улыбается в поцелуй и начинает двигаться .
Черт... это определенно стоило того, чтобы ждать ...хоть целую вечность , ведь теперь ...врата рая перед ним открыты.
Ее тихие сладкие вздохи смешиваются с его глухими рыками, теряясь в новых поцелуях , а дальше... не остается ничего, кроме ритмичных завораживающих движений его бедер и отпечатков рук и губ по всему телу.
Больше нет той сдержанности и неторопливости, что была в их первую ночь...
Сейчас он весь ---- чистый , концентрированный секс , похоть и неприкрытое , откровенное желание трахать.
И как сказал бы этот нахальный брюнет...
... хорошо, что их желания полностью совпадают.
Объятия любимого мужчины ---- самое лучшее лекарство, и Розэ уверена, что такой постельный режим, один на двоих, быстро поставит ее на ноги... Но, конечно, только после того, как уложит на лопатки и отлюбит во всех известных Камасутре позах... до потери сознания.
Они двигаются в одном древнем чувственном ритме ,безошибочно и без слов угадывая желания друг друга, водят жадными руками по обнаженным телам и без остановки целуются, и Чонгук чувствует ,что теряет себя в ней, ложится послушным тигром у ее ног и урчит.
Но когда Розэ смелеет и забывается в его объятиях настолько, что сама вжимает его в себя , выбивая из его груди глухой хриплый стон , тигр снова начинает рвать цепи и рычать.
Он сходит с ума от желания обладать. Обладать ею.
Чонгук не хочет быть грубым, пытается растянуть удовольствие как можно дольше, ещё каким-то чудом помнит, что с его девочкой надо быть мягче, нежнее, осторожнее, но ... не может справиться с собой .
Не может остановиться.
Уже не может.
Слишком поздно.
Его ведёт от ее стонов, от ответных движений изящных бедер ему навстречу , что раскрываются все больше под его сумасшедшим напором , беспрекословно подчиняясь заданному им ритму , и он окончательно слетает с катушек , отключая все тормоза , пересекая все сплошные разом и игнорируя последние стоп--- сигналы...
Они вместе летят в пропасть.
И он больше не может быть нежным и неторопливым.
Он хочет ебать .
В самом развратном , грязном и сладком смысле этого слова...
...Долго, страстно, жёстко и глубоко...
...На всех поверхностях.
...Во всех мыслимых позах.
...С пошлыми шлепками от соединения разгоряченных потных тел, насквозь мокрыми от спермы и смазки простынями и осуждающими взглядами соседей по утрам на лестничной площадке.
Он хочет трахать ее...
...До его расцарапанной спины и ее сорванного голоса...
...до беспомощно задыхающегося...
...Того , что он хотел услышать так давно...и наконец слышит...
"...Да , Чонгук... ещё... не останавливайся ..."
А он и не собирается .
Больше не собирается.
Он берет все и сразу, присваивает ее себе, не спрашивая разрешения.
И слышит в ответ лишь...
Да...да...да...
И теперь будет только это сладкое , всеразрешающее "да" на все его "хочу" и "давай".
Ты сама разрешила.
Сама позволила мне все.
И теперь ты только моя, Бэмби. Навсегда моя.
И теперь он хочет...
...пожирать ее поцелуями...
... упиваться сладкими стонами и рваными вздохами...
... чувствовать эти кошачьи царапки на плечах , спине и ниже...
Безумно хочет ее.
Его маленькая шаловливая кошечка.
Она словно создана лишь для него.
И ее жаркая влага, ее узость, ее тепло , поцелуи и шепот --- все это только для него...
Но ещё больше он хочет слышать свое имя в ее криках и наслаждаться ее стонами , жадно выпитыми в поцелуях с припухших искусанных губ.
И Розэ ...позволяет ему и это.
Этой ночью она позволяет ему абсолютно все.
Отдает ему всю себя , позволяет делать с ней все , что ему хочется.
Чонгуку кажется, что даже само время словно замедляется, становясь густым и тягучим, как сахарный сироп, но это ему только на руку, ведь так он может растянуть эту безумную, сладкую, долгожданную ночь на две бесконечных вечности , что все равно к рассвету сольются в одну.
Но до рассвета ещё очень далеко, и он горит в своем собственном аду и сходит с ума от безумных, горячих , темных желаний . И он обязательно воплотит каждое из них в реальности.
Розэ снова стонет под ним, притягивая его так невозможно близко, что они действительно становятся одним целым , и остатки его рассудка и самоконтроля улетают в космос и исчезают там яркой вспышкой , больше не планируя возвращаться .
Что ж...значит, такова судьба.
Животные инстинкты окончательно берут над ним верх ,позволяя оголодавшему тигру, наконец, насытиться , и их секс превращается в нечто совершенно сумасшедшее, дикое и неконтролируемое , как лесной пожар.
Неуправляемое и сжигающее все на своем пути.
Всепоглощающее.
...Он извинится позже.
Долгими поцелуями , трепетными ласками и крепкими объятиями, которые она так любит... но сейчас... нет никаких нежностей.
Только жесткий , уверенный, крышесносный мужской трах.
Неистовая штормовая страсть, опасно граничащая с грубостью .
Боль, растворенная в сумасшедшем наслаждении .
Сметающее любые запреты желание обладать .
Чонгуку даже немного жаль его малышку, ведь то, каким он был в их первую ночь , и то, какой он сейчас--- это два совершенно разных человека, и вряд ли она была готова к такой сбивающей с ног страсти...
Но он понимает, что все сделал правильно, когда ложится на нее всем телом , буквально вбивая в постель и почти не давая дышать от его тяжести , прижатой к ней вплотную , и после серии ритмичных, резких , мощных толчков Розэ безвольно обмякает под ним , ее ноги начинают дрожать, а ноготки впиваются ему в плечи до кровавых полумесяцев, и с приоткрытых , искусанных от беспрерывных стонов губ слетает:
---- Ох... боже... да!.. Любимый ...ты...
Но договорить она не успевает. Новый оргазм ,который он так усиленно вколачивал в нее последние двадцать ( или сорок( Чонгук все ещё плохо соображает и совсем не ориентируется во времени ) ) минут накрывает ее такой стремительной и мощной волной , что ее просто выключает , убирает из реальности , и все ее тело начинает сотрясать мелкая дрожь .
Чонгук чувствует, как ее шелковые внутренние стенки судорожно сокращаются вокруг его члена, но не прекращает двигаться, а наоборот ещё больше ускоряет темп, и они ловят одну волну оргазма , кончая почти одновременно.
Ее тихий вскрик тонет в его глухом рычании , заглушаемый жадными горячими мужскими губами , и Чонгук на какое-то время просто выпадает из реальности, оглушенный силой и яркостью их общего удовольствия, одного на двоих.
...Это... Невероятно...
Невероятно прекрасно.
И ему кажется, что он ещё никогда не испытывал ничего подобного.
Ни разу. Ни с кем. Только с ней. Любимой . И потому самой желанной .
Он действительно занимался с ней любовью ...
...Разве может быть что-то прекраснее этого?
Видеть и чувствовать искрящееся яркими звёздами наслаждение любимой и знать, что сам приложил к этому руку , и член, и губы, и все тело и душу ?..
И позже, лёжа на смятых простынях и крепко прижимая к себе сонно сопящую и полностью вымотанную долгим, жарким и совершенно сумасшедшим сексом Розэ, Чонгук тихо улыбается и понимает, что нет, не может .
Эта любовь---- лучшее , что с ним случилось в этой жизни. И он уверен, что она будет с ним и во всех , что будут после...