...Their love is unbreakable - a fire that burns deep and untamed. Their connection is raw, intimate, felt in every touch and glance. Forces try to tear them apart, shadows whisper doubt, but he stands firm. Trust him, to know he’ll face every storm just to stay by her side...
***
И кошмаров действительно больше не было.
Этой ночью в моем сне было нечто иное.
То, чего я никогда не испытывала прежде.
И это был... Покой...
Какой-то нездешний, потусторонний, обволакивающий покой... он, казалось, витал в самом воздухе, проникая в сознание и вызывая практически непреодолимое желание остаться здесь подольше, а лучше вообще... никогда отсюда не уходить.
Хотя я не имела ни малейшего понятия, где находилось это призрачное "здесь".
А ещё... Я прекрасно понимала, что сплю.
Но так же понимала и то, что этот сон чем-то неуловимо отличался от всех остальных, что снились мне до этого.
Все тонуло в густом белом тумане и вокруг царила абсолютная, практически вакуумная тишина, но вскоре сквозь нее стал пробиваться... Шум океанских волн...
И хоть разлитый в туманной дымке покой действовал практически как наркотик, даря блаженное забвение и не позволяя никаким страхам и мыслям пробиться на поверхность, но какая-то неясная ещё, смутная тоска и тревога сжимала сердце все сильнее с каждой минутой, и мне было жизненно необходимо выяснить ее причину.
Посмотрев вниз, я с удивлением обнаружила, что на мне было белое платье старинного кроя - то самое, что и в тот судьбоносный день встречи с капитаном "Черной жемчужины", а мои босые ноги утопали в теплом золотом песке. И, пока я занималась изучением своего внешнего вида, туман постепенно расступался и свежий морской бриз уже вовсю играл с моими волосами, донося крики чаек, парящих в далёкой вышине.
Золотое закатное солнце било в глаза, не давая смотреть на океан, но мой взгляд тянуло туда, как магнитом, и, приложив ребро ладони к бровям, я наконец заметила, что вдалеке, в почти исчезнувшем тумане, на самой границе прибоя... кто-то стоит. Кто-то... Высокий и статный... с хорошо знакомым мне гордым разлетом широких плеч, на которые был наброшен... Темно-синий бархатный плащ.
Кто-то, кого я узнала бы в любом из миров и времен.
"...Что так смотришь, милая? Нравлюсь?.." - полыхнуло в мыслях огненной вспышкой, обжигая душу, произнесённое до боли родным глубоким голосом... И в тот же миг ноги сами понесли меня вперёд.
Я буквально полетела по песку, стремительно сокращая разделявшее нас расстояние, но, когда до моей заветной цели остались считанные метры, я внезапно застыла, словно налетев на невидимую стену и не решаясь больше сделать ни шагу, ведь... Как это было возможно?
А вдруг... Вдруг я... Ошиблась и это не...
Но тут свежий морской ветер подхватил длинные, иссиня-черные волосы, отбросив их с точеного профиля, и высокий статный красавец обернулся, словно почувствовав мое приближение... и все мои сомнения развеялись в ту же секунду.
- Чонгук... - слетело с моих губ дрожащим выдохом, как заклинание, и он ласково улыбнулся, сверкнув серебром серых ясных глаз, а затем протянул мне руку, поманив к себе едва заметным жестом длинных красивых пальцев.
И этого оказалось достаточно, чтобы я тут же стремглав бросилась в широко распахнутые родные объятия.
Господи... Как же я скучала...
Поймав в объятия, Чонгук подхватил меня и закружил вдоль линии прибоя, а я со счастливым смехом запрокинула голову, глядя в темно - синее вечернее небо и чувствуя давно забытый трепет и то непередаваемое чувство полета, что всегда испытывала только рядом с ним... стоя на капитанском мостике у штурвала, когда он стоял за моей спиной, как нерушимая скала, и казалось, что мы буквально летим над волнами. И вот...
Я наконец вернулась к нему... Вернулась домой...
- Наконец - то ты здесь, златовласка... Ты здесь... А я так давно тебя жду на этом берегу... Целую вечность жду... - с ласковой улыбкой произнес Чонгук, осторожно опуская меня на мокрый песок и бережно убирая растрепавшиеся волосы с моего лица.
- Прости, я... Мне следовало... прийти раньше... - начала оправдываться я, отчего - то чувствуя себя безумно виноватой.
Но высокий, темный и нереально красивый лишь покачал головой.
- Не извиняйся за то, что было не в твоей власти, милая. И, помнишь, я ведь говорил тебе... Вечность - это не так и долго, когда дело касается тебя. Самое главное, что мы наконец вернулись на остров богов, как ты и хотела.
- Да... - счастливо улыбнулась я, обнимая его за плечи и не в силах отстраниться даже на миг, - Ты ведь обещал мне, что мы вернёмся.
- Обещал... Только... так и не смог выполнить это обещание... тогда, когда должен был... Когда ты так сильно в этом нуждалась...
Он внезапно помрачнел, отводя взгляд, но я обхватила его подбородок пальцами, снова заставив взглянуть на меня.
Свежий морской ветер развевал темные волосы Чонгука, целовал его точёные скулы и трогательно пушистые ресницы, но, внимательно всмотревшись в любимое лицо, я поняла, что это был... капитан Чон. Тот самый, дерзкий безбашенный капитан пиратов из моих снов.
Он был все так же невероятно красив, как в тот далёкий день, когда я увидела его впервые, с гордой осанкой и благородными чертами, но теперь казался старше на несколько тысячелетий, и только глаза были все те же - мальчишеские, дерзкие и такие же ласковые, смотрящие на меня с такой невыразимой нежностью, что грудь внезапно сдавило от нахлынувшей тоски по нему - по тому, кем он был когда-то.
По тому, кем я когда-то была для него.
По тому прекрасному, что было когда-то между нами.
Застыв, как пойманная в силки птица, я смотрела на него и тонула в его глазах, как в глубоком, тёмно-синем океане, не в силах отвести взгляд.
Смотрела - и падала в бездну - темную, теплую, обволакивающую... умоляющую остаться...
У этой бездны было имя, прекрасное, как шепот ночного ветра... И я безоглядно и без малейшего страха снова погружалась в нее с головой.
Погружалась с головой в темную теплую воду, что плескалась на дне его глаз, так же неотрывно смотрящих мне в самую душу.
- Это... Действительно ты... - прошептала я непослушными губами, вдруг ощутив, словно что-то толкнуло меня в грудь - прямо в солнечное сплетение, и... уже другая Розэ произнесла моим дрогнувшим голосом, - Родной мой... Я так скучала... Так безумно скучала по тебе...
Дыхание резко перехватило и я прижала ладонь к губам, заглушая рвущийся наружу надрывный всхлип, и тут же вновь оказалась в родных объятиях, спрятанная в них, как в коконе, ведь это было для меня самое безопасное место во всей вселенной.
Теплые ладони Чонгука прошлись по моей спине успокаивающей волной, а затем он наклонился, поцеловав меня в лоб, и тихо выдохнул:
- Одно небо знает, как безумно скучал я, малышка. Каждая минута в разлуке с тобой казалась мне адом. Но... Хвала всем богам... Мы наконец вернулись, чтобы сделать все правильно. Чтобы... Исправить все то, что я натворил из-за собственной глупости и тщеславия. Никогда не прощу себе, что в погоне за ложными богатствами не смог уберечь свое самое главное сокровище - тебя...
Он прижался своим лбом к моему, прикрыв глаза, и его руки вокруг меня сжались ещё крепче, словно он боялся, что я тотчас исчезну, если он меня отпустит.
- Не вини себя, - прошептала я пересохшими губами, чувствуя разьедающую его изнутри боль и вину, как свою собственную. - Не вини себя, любимый... Клянусь, я... никогда не винила тебя ни в чем.
Я потянулась к его лицу, чтобы погладить по щеке, но он перехватил мою руку и порывисто прижал к губам, а затем и всю меня прижал к себе, вновь забирая в объятия, укрывая теплым бархатным плащом от свежего морского ветра, и мы долго стояли так, замерев абсолютно неподвижно.
Тишину этого потустороннего пляжа, застывшего где-то в безвременье между мирами, не нарушало ничего, кроме шума волн, неустанно накатывающих на берег, и лишь спустя целую вечность капитан немного отстранился и, обняв мое лицо ладонями, глухо шепнул:
- Неужели ты... Действительно простила меня, любимая?
- Мне не за что тебя прощать, глупый... ведь ты ни в чем не виноват... и никогда не был, - я накрыла его руки своими, чувствуя, как сердце снова и снова разбивается от его виноватых глаз и горько изломленной линии красивых губ.
- Снова глупым зовёшь, - он грустно улыбнулся, наклоняясь и оставляя ещё один невесомый поцелуй на моем виске, - Но в этом ты права, златовласка. Всегда была права. А я был слишком гордым и упрямым, чтобы признать это... и причинил тебе так много боли...
Я больше не могла это слушать.
- Прекрати! - вскинув на него строгий взгляд, я прижала ладонь к его мягким губам и приказала, - Прекрати винить себя, слышишь? В том, что случилось с нами, не было твоей вины! Во всем виноват злой рок и стечение обстоятельств, но не ты... Не ты. И я... Я бы, не раздумывая, согласилась снова пройти весь этот путь, лишь бы только... он привел меня к тебе, родной.
И снова кто-то другой произнес эти слова моими губами.
Капитан вздрогнул, прикрыв глаза, и на миг застыл, глубоко дыша, словно мои слова были всем, что он желал услышать всю эту бесконечную вечность, что мы были в разлуке, а затем, властно сжав мой подбородок сильными пальцами, порывисто впился в мои губы таким отчаянным поцелуем, что у меня земля ушла из-под ног и мне пришлось обхватить его за плечи, чтобы на них устоять.
Порывистый... Горячий... Безбашенный.
Чонгук всегда таким был... Во всех жизнях, во всех временах...
И всегда так на меня влиял... в каждой из жизней, в любом из миров.
Как ураган, как шторм, как неистовый, необузданный, своевольный ветер, он срывал с губ поцелуи, когда ему самому заблагорассудится, никогда не спрашивая разрешения, и сбивал с ног, заставляя падать... прямо в свои распахнутые объятия.
- Ты всегда была слишком добра и великодушна к такому отпетому бандиту, как я... Но я виноват. Так сильно виноват перед тобой, златовласка... - с трудом оторвавшись от моих губ, прохрипел он, прижавшись к моему лбу своим - лихорадочно горячим, - Целой вечности не хватит, чтобы вымолить твое прощение, хоть ты и говоришь, что меня не за что прощать. Но я сам себя не могу простить за все, что случилось по моей вине, и, клянусь тебе, всю эту бесконечную вечность я буду искупать свою вину, делая абсолютно все, чтобы ты была счастлива. Хотя нет... уже не я. Все свои шансы сделать тебя счастливой я давным давно упустил... Но он... Он... Будет это делать намного лучше, чем я. И никогда не причинит тебе той боли, что причинил я...
- Чонгук, прошу тебя... - давняя заиндевелая боль пронзила сердце ледяной стрелой, как предчувствие чего-то непоправимого, но он, как и когда-то давно, успокоил все мои страхи ласковым полушепотом в самые губы:
- Тшш, любимая... Все хорошо. Не волнуйся больше ни о чем. Любовь всегда найдет выход, ведь для нее не существует никаких преград... Ни время, ни расстояние, ни даже сама смерть не смогут встать у нее на пути... и мы с тобой - тому подтверждение. На нашу долю выпал тяжкий жребий, но все уже позади. Я нашел тебя. Я тебя вернул. И снова заставил в меня влюбиться, украв твое гордое неприступное сердце. Но теперь... Пришло время двигаться дальше...
- Но... как я могу оставить тебя позади, родной?.. ты же... Вся моя жизнь... Моя душа... Мое все... Без тебя меня просто... нет... - прошелестела я едва слышно, дрожащими пальцами цепляясь за полуночный бархат плаща на его плечах и чувствуя, как глаза заволакивает солёной пеленой, с ужасом замечая, что ткань этой реальности идёт рябью и начинает дрожать, постепенно снова растворяясь в становящемся все гуще тумане, неумолимо наползающем с океана.
Чонгук порывисто притянул меня к своей груди, мягко поцеловав в висок, и его голос показался мне совсем глухим от обуревающих его чувств, когда он выдохнул мне куда-то в волосы, словно не мог заставить себя сказать мне это, глядя в глаза:
- Я отпускаю тебя, любимая. И ты должна отпустить наше прошлое. И меня... Пусть все, что было, останется в прошлом и больше не травит тебе душу... Пришло время навсегда перевернуть эту страницу.
- Нет... - сорвалось с моих губ словно само собой и я вскинула голову, с ужасающей ясностью понимая, что наше с ним время утекает стремительнее, чем песок сквозь пальцы, лихорадочно ища хоть что-то, что заставит его передумать и позволить мне остаться с ним, но, словно прочитав все это в моих широко распахнутых глазах, подернутых солёной дымкой, капитан лишь горько улыбнулся, невыносимо нежно погладив меня по щеке и все так же не выпуская из крепких объятий, но его голос был тверд и неумолим, когда он произнес:
- Тебе уже пора уходить, златовласка. Поверь мне, если бы это было в моей власти, я бы никогда тебя больше не отпустил, но... это место не предназначено для живых и тебе нельзя надолго здесь задерживаться... тем более... Он ждёт тебя на той стороне. И он будет любить тебя так же сильно и безоглядно, как я, но больше... не совершит моих ошибок. С ним ты... будешь очень счастлива, любимая. Я обещаю тебе. Обещаю.
- Вы с ним... абсолютно одинаковые. Так любите давать обещания... - прошелестела я, чувствуя горячую солёную влагу на щеках и невесомые прикосновения к ним некогда самых любимых на свете губ в попытках ее стереть.
- Это обещание я сдержу, малышка. - горячо прошептал капитан, целуя мои скулы, лоб, виски и согревая теплым дыханием влажную от слез кожу, - Во что бы то ни стало сдержу. А теперь иди. И помни, что я всегда буду любить тебя. Больше жизни... - последние слова он выдохнул мне в губы прежде чем накрыть их долгим отчаянным поцелуем, и я схватилась за его руки, обхватывая широкие запястья дрожащими пальцами в последней, хоть и заранее обречённой на провал попытке удержать, не дать уйти, хоть уже знала, что проиграла эту битву.
Нет, не уходи, не покидай меня! Только не снова!..
Билось в сознании раненой птицей, и сердце буквально рвалось наружу в отчаянной попытке удержать его рядом, но я чувствовала, что это сердце принадлежало той, другой Розэ, больше всего на свете желающей остаться здесь, с ним, несмотря ни на какие предостережения.
Но океан был неумолим.
Он звал его - и этот зов становился все настойчивее по мере того, как туман сгущался, стремительно становясь практически сплошной молочно-белой пеленой, и мой слабый шепот уже не мог перекрыть рокот седых волн... Не зря моряки раньше верили в то, что самых лучших из них океан навсегда забирает себе, ведь... так безумно их любит, что не отпускает...
А мне... Снова пришлось отпустить, и, подавив горький, как морская соль, всхлип, я, наконец, разжала дрожащие пальцы, позволяя синему бархату длинного плаща выскользнуть из них, как воде, и, невыносимо ласково коснувшись моих губ в последний раз, мой любимый капитан бесследно растворился в золотом закатном свете и шуме волн, оставив после себя лишь мерцающий туман, в котором больше не было даже ветра, и соленое море, расплескавшееся по моим ресницам.
И с его уходом мне показалось, что я... снова умираю на залитой дождем палубе давным-давно сгоревшего корабля. Эта агония все длилась и длилась, заставляя меня задыхаться и кусать губы от невыносимой боли, но... когда мне стало казаться, что я просто больше не выдержу... белое полупрозрачное облако вылетело из моей груди и устремилось вслед за ним... забрав с собой всю эту давнюю, невыплаканную, жестокую боль, которой больше не было места в моем сердце, так же бесшумно растаяв в тумане золотистой пыльцой...
Ноги подкосились, и я без сил рухнула на песок у вечного океана, разделяющего наши миры и неустанно несущего свои волны к нездешнему берегу, чувствуя, как горячие слезы безостановочно текут по моим щекам, а он...
Ушел... Забрав с собой сердце своей русалки. И... Частичку моего.