...Да, ей больше не было больно, ведь она ушла к своему капитану,  воссоединившись с ним в вечности...

А вот мне было.

И эта боль была такой сильной, что я с криком села на постели, судорожно хватая ртом воздух и даже не чувствуя слез, текущих по моим щекам.

Дрожа всем телом и глядя в пустоту невидящими глазами, я очнулась лишь тогда, когда оказалась в крепких объятиях, а хриплый после сна и до боли родной голос взволнованно прошептал мне в висок:

---- Розэ! Розэ, детка, что с тобой?!. Очнись, моя девочка, ну же, очнись!..

Но я продолжала дрожать, кусая губы, смотрела в пустоту стеклянными от слез глазами и судорожно цеплялась за его руки, все ещё как наяву переживая все то, что случилось в этом страшном сне.

Господи, что это было?!

Неужели... Неужели наша прошлая жизнь закончилась... таким ужасом?..

И Чонгука убили ... Из-за меня?!.

Даже от одной этой страшной мысли сердце сдавило, как в железных тисках, дышать стало совсем нечем, и я схватилась за грудь, судорожно пытаясь сделать вдох, но ничего не получалось. Меня начало трясти крупной дрожью, а с искусанных губ слетел глухой беспомощный хрип.

И это стало для Чонгука последней каплей.

--- Так, это уже никуда не годится, --- тихо выругавшись себе под нос, он сжал мой подбородок пальцами и силой развернул меня к себе, пытаясь поймать мой расфокусированный взгляд , и, когда это ему , наконец,  удалось, с нажимом произнес:

--- Смотри на меня, только на меня, котенок. Дыши... Дыши вместе со мной. Глубокий вдох... и медленный выдох, --- почти приказал он и добавил уже мягче, захлестывая тревогой в темном ласковом взгляде. --- Ну же, маленькая, дыши...

И мне почти удалось вдохнуть, но, скользнув взглядом по взволнованному любимому лицу, я словно наяву увидела его безжизненные застывшие глаза, смотревшие в безразличное небо, и снова зажмурилась, судорожно вздохнув и изо всех сил пытаясь прогнать это страшное видение из головы, но... ничего не вышло, и я снова расплакалась, закрыв лицо дрожащими руками и не зная, как справиться с собой и свирепствующей внутри бурей.

Зато знал Чонгук, и спустя всего мгновение я вновь оказалась в родных объятиях, практически утонув в них, в его запахе и голосе, взволнованно шептавшем мне куда-то в волосы:

---- Котеночек, ну что же ты... Тише, маленькая, тише... все хорошо, я рядом, я с тобой... все хорошо, моя девочка, успокойся...

Но успокоиться после такого было для меня непосильной задачей.

Дрожь не утихала, слезы не прекращались.

Руки Чонгука вокруг меня сжались ещё крепче, а глухой, надтреснутый от волнения голос затерялся в моих волосах, когда он напряжённо выдохнул:

---  Господи, Бэмбиай... ты вся дрожишь... вижу, без успокоительного не обойтись. Сейчас, любимая, дай мне две минуты, и тебе станет легче, обещаю...

Он не успел даже отстраниться, но, поняв, что сейчас останусь без успокаивающего тепла родных рук, я запаниковала и вцепилась в них мертвой хваткой, отчаянно шепча:

--- Нет... нет, не уходи, пожалуйста...

--- Зайка...

--- Ты мое успокоительное... пожалуйста, только не уходи...

Чонгук явно хотел настоять на своем, но сдался, увидев мои умоляющие глаза и дрожащие губы, и снова прижал к себе крепко -- крепко, глухо выдохнув куда-то в волосы:

--- Я здесь, малыш. Я не уйду.

Услышав наконец то, что имело для меня первостепенную важность, я ощутила себя так, словно у меня гора упала с плеч, но вместе с тем из меня словно разом выкачали весь воздух, и я буквально повисла на нем, прижимаясь всем телом и больше не планируя его отпускать вообще никогда.

Чонгук позволил мне и это, зарывшись чуткими пальцами в мои волосы и пытаясь успокоить всеми доступными ему способами, и какое-то время мы просто сидели, обнявшись, в ночной темноте.

Я все ещё пыталась прийти в себя и осознать, что это был сон, а Чонгук просто был рядом, крепко обнимал и шептал в волосы что-то нежное и успокаивающее, но спустя несколько минут его профессиональная сторона снова попыталась воззвать к голосу разума и, коснувшись тёплыми губами моего лба, он невыносимо ласково прошептал, поглаживая меня по дрожащей спине широкими успокаивающими мазками больших теплых ладоней:

--- Солнышко... тебе все же лучше принять лекарство. Позволь мне сходить за ним? Всего полминуты, и я вернусь, обещаю. Всего тридцать секунд и я снова весь твой, ну же, лапочка, разожми пальчики... --- он говорил невероятно тихо и ласково, словно с маленьким напуганным ребенком, и его мягкие увещевания в другое время заставили бы меня улыбнуться, но сейчас я чувствовала себя настолько опустошенной и разбитой, что просто физически не могла разжать пальцы, сжавшиеся на его плечах.

Просто... не могла.

И потому с моих губ снова почти безотчетно слетело умоляющее:

--- Нет... нет... нет... Ничего не надо, только... не уходи, прошу... --- и, вместо того , чтобы отпустить, я прижалась к нему ещё сильнее.

Мое тело словно само среагировало на самых глубинных инстинктах, нуждаясь в его близости и защите, ведь... отсутствие любимого рядом означало... верную смерть.

А ещё я была до смерти напугана.

Мне казалось, что такого всепоглощающего ужаса и отчаяния, как в приснившемся мне кошмаре, я не испытывала никогда... в этой жизни, в отличие от... прошлой.

Я ощутила, что снова начинаю погружаться в этот первобытный ужас, и если бы не теплые ладони Чонгука, бережно обнявшие мое лицо и заставившие снова взглянуть на него, я бы больше не вынырнула на поверхность. Я бы просто...

Утонула, захлебнулась в боли...

И пошла на дно.

Ведь без любимого все потеряло смысл.

Но он всегда спасал меня даже от самой себя.

И эта ночь не стала исключением.

--- Розэ, посмотри на меня, --- мягкий приказ заставил меня вздрогнуть, вырывая из мрака страшных мыслей, и я подчинилась и медленно подняла на него мокрый от слез взгляд, который он тут же взял в плен, больше не планируя выпускать, пока я не приду в себя окончательно. --- Все хорошо, маленькая. Все. Хорошо. Это. Был. Просто. Сон.

Наши глаза встретились и интенсивность его взгляда была такой мощной и подавляющей, что я наконец очнулась от этого удушающего морока, услышав его слова, и даже смогла сделать вдох, но, когда мне показалось, что меня, наконец, отпустило... снова ударилась в слезы, просто не в силах справиться с этим потрясением, вновь как наяву увидев ту страшную сцену на залитой дождем и кровью палубе, и едва слышно прошелестела:

--- Не просто...

Чонгук изменился в лице, видя, что никакие его уговоры на меня так и не подействовали, и, используя последний довод, порывисто притянул меня к себе, обняв так крепко, словно хотел просто сделать частью себя, спрятать в своих объятиях, укрыть от всего мира и того, что меня так напугало.

Его ласковые пальцы заблудились в моих волосах, нежно поглаживая и перебирая спутанные пряди, а теплое дыхание согрело висок вместе с мягким поцелуем и хриплым шепотом:

--- Зайка, ты просто сильно переутомилась, вот и... снится всякое. Прости меня, милая. Я болван, знаю. Я не должен был тащить тебя на этот проклятый вулкан. Обещаю, теперь мы будем делать только то, что захочешь ты...  Можем даже... не выходить отсюда хоть до конца отпуска, только не плачь больше, пожалуйста... Ну хочешь... побей меня, а? В этот раз я действительно заслужил.

Его покаянный тон и все эти милые глупости наконец заставили меня слабо улыбнуться и я обняла его крепче, зарывшись носом в его теплую шею, и шумно вздохнула, шепнув:

--- Хватит извиняться, глупый... Ты ни в чем не виноват. И бить я тебя не хочу.

--- Точно? --- немного отстранившись, уточнил он, осторожно вытирая мое лицо ладонями и все так же не выпуская из объятий.

--- Точно, балбес, --- заверила его я, обхватывая широкие запястья, и снова прижала его большие ласковые руки к щекам, зарывшись в них и устало прикрыв опухшие от слез глаза.

--- Подумай хорошенько, Бэмби, я ведь не каждый день такое предлагаю. --- все пытался он заставить меня его треснуть, вероятно, думая, что это поможет мне выпустить пар и успокоиться.

Я шумно втянула носом воздух и, глянув на него из-под тяжёлых опухших век, проворчала:

--- Если честно... меня начинает немного пугать твоя тяга к сэлфхарму и настойчивые попытки склонить меня к нему. Тебе нравится, когда тебя бьют? Или я чего-то о тебе не знаю, Чонгу?

Мой ворчливый подозрительный тон заставил его тихонько посмеяться и он ласково погладил мои скулы большими пальцами, покачав головой.

--- Нет, малыш. Ты знаешь обо мне абсолютно все и мне совсем не нравится, когда меня бьют. Я просто пытаюсь тебя отвлечь и развеселить, чтоб ты больше не плакала.

--- Ну и методы у тебя, --- снова заворчала я, шмыгнув потекшим носом, и вновь потянулась к нему и оплела его руками, как коала, не имея сил в тысячный раз объяснять ему, что он --- самое драгоценное, что у меня есть, и бить я его вовсе не хочу.

Чонгук с готовностью принял меня в свои распахнутые объятия, укрывая в них, как в надёжной раковине, от опасных бурных течений, и какое-то время мы просто сидели, наслаждаясь этим вновь обретенным покоем после страшного ночного шторма.

Почувствовав, что моя дрожь наконец немного стихла, он погладил меня по спине и, поцеловав в макушку, отстранился и тихо спросил, вглядываясь в мои глаза:

---  Что тебя так напугало, маленькая?Настолько страшный сон? Но это просто сон, котеночек... Всего лишь сон. Не стоит из-за него плакать, не стоит...

Если бы он только знал, что это был за сон...

Мои губы вновь задрожали и я судорожно вздохнула, обнимая его, все ещё подсознательно желая удостовериться в том, что он действительно сейчас здесь, со мной, и прижалась к нему в поисках тепла и защиты, ощущения безопасности, которые всегда давал мне только он.

--- Он был... Очень страшным... Очень ... --- всхлипнув, призналась я, комкая футболку на его спине дрожащими пальцами.

Чонгук вздохнул и мягко коснулся губами моего виска, глухо шепнув:

--- Тогда расскажи мне, что в нем случилось, малыш. Говорят, что когда рассказываешь кому-то о своих страхах, они уходят. И я более чем уверен, что смогу прогнать их все из твоей светлой головки, только не молчи, прошу. Не пугай меня ещё больше.

Я и сама понимала, что, проснувшись посреди ночи от моего крика и увидев меня в таком состоянии, Чонгук не на шутку испугался, и мое молчание и так слишком затянулось и, судорожно вздохнув, чтоб хоть немного наполнить лёгкие кислородом, уткнулась ему в шею и едва слышно прохрипела:

--- В этом сне... Чонгук, ты... Ты... Умер.

Он застыл.

Застыли его руки, прижимающие меня к нему.

Застыло его взволнованное дыхание в моих волосах.

Все застыло.

Даже само время.

От осознания этой жуткой правды, пусть и не имеющей отношения к настоящему.

Но правдой она от этого быть не перестала.

И тишина осознания этого была просто оглушающей.

Мне казалось, даже мое сердце больше не билось, так же, как и... сердце моего капитана.

Но затем Чонгук шумно выдохнул, разгоняя этот морок, и время возобновило свой ход, когда он, коснувшись моего виска губами, посмотрел мне в глаза и твердо произнес:

--- Я здесь, Розэ. Я с тобой.  И я всегда буду рядом, слышишь? Я клянусь тебе, родная. Клянусь.

Я ощутила, как на ресницах снова скапливаются слезы, и горько прошептала:

--- В той жизни ты говорил то же самое...

--- Милая... Это был просто сон... --- снова мягко начал он, обнимая мое заплаканное лицо ладонями, но я упрямо замотала головой, пытаясь доказать ему, что не сошла с ума.

--- Нет, нет... Чонгук, это не просто сны!.. Это наше прошлое, в котором ты... О Господи... Тебя убили!.. Из-за меня!..

По моим щекам снова потекли полноводные реки, а глаза заволокло солёной пеленой, и Чонгук порывисто притянул меня к себе, укрыв в своих объятиях, горячо шепча куда-то в волосы:

--- Эй, тшш... Моя девочка... Тише... тише... ну что ты в самом деле, солнышко... Тшш... Не думай об этом больше. Просто не думай, хорошо?..

Он зарылся рукой в мои волосы, поглаживая по затылку и крепко прижимая к себе, но я судорожно вцепилась в его плечи, дрожа и всхлипывая все отчаяннее.

--- Как... Как я могу не думать об этом, родной?.. это... Это же... самое страшное, что могло случиться и... Случилось.

Чонгук молчал, не зная, что сказать, и просто гладил меня по волосам и спине, успокаивая одним своим присутствием и объятиями, и постепенно, хоть и с большим трудом пробиваясь сквозь соленый водопад, мое личное успокоительное начало действовать, и я, наконец, немного расслабилась, обмякая в его руках, и обессиленно прикрыла покрасневшие от слез глаза, когда те, наконец, иссякли, хотя мне казалось, что им не будет конца.

Почувствовав, что я наконец перестала всхлипывать и дрожать, Чонгук немного отстранился и бережно стер с моих щек мокрые дорожки, тихо шепнув:

--- Успокоилась немного, маленькая?

Я слабо кивнула, чувствуя себя полностью обессиленной, а Чонгук потянулся к прикроватной тумбочке и, взяв стоящий на ней стакан с водой, поднес его к моим дрожащим губам, мягко приказав:

--- Выпей.

Я подчинилась, понимая, что мне действительно нужно восполнить запас воды, порядком израсходованный тем водопадом, что только что лился из моих покрасневших глаз, и, удовлетворившись только тогда, когда стакан полностью опустел, Чонгук мягко сжал мой подбородок и, внимательно глядя в глаза, тихо попросил:

--- А теперь, может, расскажешь мне все по порядку? С самого начала?

И хоть это было последнее, что я хотела вспоминать, но понимала, что не смогу успокоиться, пока не расскажу ему все.

И я рассказала.

Про счастливую жизнь на Бали, про отплытие в Порт Роял, про проклятый сапфир и наконец про то, что случилось... из-за него.

Чонгук внимательно слушал, все это время обнимая меня и поглаживая по волосам, не перебивая и, казалось, почти не дыша, но когда я дошла до его обещания найти меня в следующей жизни, мягко улыбнулся, погладив меня по щеке, и шепнул:

--- Вот видишь? Я ведь сдержал свое обещание... Это ты бегала от меня слишком долго, строптивый ты оленёнок... Видно, я действительно сильно тебя достал в нашей прошлой жизни... Раз в этой ты никак не хотела даваться мне в руки...

Я понимала, что он пытался шутить, чтоб хоть немного разрядить повисшую в нашей спальне гнетущую атмосферу, но боль от воспоминаний была ещё слишком свежа и сильна, словно все это случилось только что, и потому мои глаза снова заволокло солёной пеленой и я прикусила губы, прошептав:

--- Чонгук...

Увидев, что я снова на грани слез, он изменился в лице, явно мысленно обозвав себя последними словами, и снова прижал меня к себе, покаянно прошептав куда-то в волосы:

--- Прости, маленькая, я идиот. Снова ляпнул не подумав. Вечно я... Господи... Прости, моя девочка... прости...

Я обняла его, уткнувшись ему в шею, и, всхлипнув, прошелестела:

--- Это был самый страшный кошмар в моей жизни... Чонгук, ты даже не представляешь, что я чувствовала, когда ты... Умирал у меня на руках...

--- Я знаю, малыш. То же самое я чувствовал на горе Намсан.

Его глухой, надтреснутый от давней боли голос затерялся в моих волосах, и я вздрогнула, прижавшись к нему ещё крепче, и прошелестела едва слышно:

--- Прости меня... --- и, не найдя больше слов, снова уткнулась в его теплую шею, услышав ласковый тихий шепот над ухом:

--- Глупышка моя, за что ты просишь прощения? За то, что было не в твоей власти?

Его руки вновь прошлись теплой волной по моей спине, успокаивая, но я покачала головой.

--- За то, что тебе пришлось испытать эту боль. Это же... Это просто невыносимо, Чонгу...

--- Я знаю, котенок. Но такого больше не повторится, я обещаю тебе. Ни с тобой, ни со мной... с нами этого никогда не повторится. Верь мне, любимая. Теперь у нас все хорошо. И дальше будет только лучше. Я обо всем позабочусь, поэтому... Не волнуйся ни о чем и просто доверься мне, хорошо? Позволь мне сделать тебя счастливой.

--- Ты делаешь меня счастливой каждый день, --- прошептала я, наконец расслабляясь в его руках, и он поцеловал меня в висок, тихо добавив:

--- Это для меня самое главное. И даже если... это действительно был сон о нашем прошлом, он закончился. Прошлое осталось в прошлом, а я все ещё здесь, правда? Я здесь, с тобой, и планирую быть рядом ещё очень долго. Всю жизнь, поняла? Так что ты больше никуда от меня не денешься, даже если я надоем тебе до чертиков.

Он потерся носом о мой покрасневший мокрый нос, заставив слабо улыбнуться, и я наконец ощутила, что мне становится легче дышать.

--- Ловлю на слове, родной.

--- Уже давно поймала. --- он мягко улыбнулся, обнимая мое лицо ладонями и поглаживая по мокрым щекам, а затем прижался своим лбом к моему, ласково шепнув:

--- Бэмби, послушай меня. Я не знаю, почему тебе стали сниться такие невероятные сны, но даже если все, что тебе приснилось, произошло с нами на самом деле, когда-то давно, в прошлой жизни... я хочу, чтобы ты поняла лишь одно: то был другой я, глупый и безрассудный. И с той нашей жизни я сильно поумнел.

--- Правда? --- я накрыла его руки своими и слабо улыбнулась, глядя на него из-под мокрых ресниц.

Чонгук серьезно кивнул.

--- Правда, котенок. Нынешний я никогда не стал бы тащить тебя за тридевять земель только потому, что мне стало скучно на одном месте, и рисковать тобой и твоим счастьем и спокойствием ради какой-то побрякушки, пусть и безумно дорогой.

Я ощутила, как на ресницах от воспоминаний об этом снова скапливаются слезы, и в тот же миг вокруг меня сомкнулись родные крепкие объятия, не дав им пролиться, и Чонгук прижал меня к себе, поглаживая по волосам и шепча в них:

--- Не плачь, милая... если бы я мог, я бы сам себе врезал за такое поведение. Тот Чонгук был настоящим дурнем, раз допустил подобное. И поделом ему. А я всегда буду с тобой, любимая. Ничто ни на земле, ни на небе не заставит меня отказаться от тебя, слышишь?

"... Никто... Ни на земле, ни на небе не заставит меня отказаться от тебя... И это... Моя клятва ..."

... Моя клятва, которую он только что повторил практически слово в слово.

Меня словно пронзило током, и, рвано вздохнув, я немного отстранилась и несколько секунд смотрела на него, утопая в темных бездонных омутах любимых глаз, до краев заполненных нежностью и тревогой, гадая, как он всегда находил такие слова, что были способны успокоить все бури в моей душе, но в итоге бросила эту затею и сдалась, как и всегда, не выдержав интенсивности его напряжённого, прожигающего насквозь взгляда, и притянула его к себе, едва слышно шепнув:

--- Я люблю тебя, --- а затем уткнулась ему в шею, просто признав тот факт, что все дело было в нем самом.

Он был источником моего покоя и счастья.

Он всегда был тем, кто успокаивал непогоду в моей душе одним ласковым взглядом.

Вот и сейчас для этого было достаточно одних лишь его объятий: крепких, надёжных и безопасных.

Я наконец выдохнула, расслабляясь в его руках, а Чонгук погладил меня по волосам и тихо шепнул:

--- Все хорошо, моя девочка. Все хорошо. Верь мне. Я о тебе позабочусь.

Как и всегда.

Он просто не оставил мне выбора, все взяв на себя: все мои страхи и тревоги, и укрыл в своих объятиях от всего мира, снова став моим щитом.

И мне не оставалось ничего другого, кроме как сдаться и позволить ему все решить и обо всем позаботиться.

И пока я мысленно негодовала на  моего домашнего тирана за то, что снова не дал мне позаботиться и вдоволь попереживать о нем, тиран без предупреждения сгреб меня в охапку и уложил обратно на постель, прямиком под себя, крепко обнимая и не давая сдвинуться даже на миллиметр.

Я знала, для чего он это сделал.

Применил ещё один метод успокоения.

Причем самый безотказный.

Почему?

Ну хотя бы потому, что очень трудно биться в истерике, когда тебя обнимают настолько крепко, что становится почти нечем дышать, а грудная клетка двигается только на вдохе и выдохе.

А ещё...

Это...

Полное всепокрытие.

Тепло.

Ощущение дома и безопасности.

Это... абсолютный покой в его руках.

Любимый.

Ты всегда знаешь, как меня успокоить.

Как бы я жила без тебя?

И ответ --- простой и беспощадный, тут же вспыхнул в мыслях:

Никак.

Без него я бы не жила.

В чем, собственно, только что и убедилась.

А, Чонгук, тем временем, даже не подозревая, какая буря вновь начала зарождаться в моей душе, лег рядом, поглаживая меня по спине и волосам, уверенный, что все позади, но стремительно набирающий силу новый шторм толкал меня ещё ближе к нему, в мою безопасную гавань, ведь только там океан не грозил мне гибелью.

Чувство потери и зияющей пустоты после его смерти, похожее на чёрную бездонную дыру там, где должно было быть сердце, все ещё было слишком свежим и пугающе острым и я предельно ясно осознавала, что просто не пережила бы этого наяву, раз даже сон об этом довел меня до истерики.

   И, хоть я и так уже почти ничего не видела за его мощными плечами, мне даже этого показалось мало, и я вцепилась в эти широкие сильные плечи, притягивая его ещё ближе, прикрыв глаза и судорожно вдыхая, пытаясь успокоить шквальный ветер, снова разгулявшийся в мыслях, и дыша только им, наполняя лёгкие до отказа его ароматом, а сердце --- его заботой и любовью.

Чонгук какое-то время лежал молча, поглаживая меня по плечам, волосам и щекам, позволяя напитаться его теплом, силой и спокойствием и наконец поверить, что он здесь, со мной и то, что довело меня до истерики действительно  было просто дурным сном.

Но я знала... Знала в глубине души, что это все... было наяву.

   Когда-то давно, но было... и от этого ужаса, пережитого во сне, у меня до сих пор сбивало дыхание, а к глазам подступали жгучие слезы.

И ненадолго улегшийся шторм вновь начал набирать силу.

И конечно же, от моего капитана это не укрылось и он нахмурился, немного отстранившись, и погладил меня по щеке, напряжённым тяжёлым взглядом всматриваясь в мои мокрые глаза.

--- Ты до сих пор дрожишь как осиновый лист... Ну что мне с тобой делать, пугливый олененок? Как успокоить?

Я сжала его запястье, шумно выдыхая, и сама потянулась к нему, шепнув на грани слышимости:

--- Поцелуй... поцелуй меня... пожалуйста... --- ведь это всегда было моим единственным спасением ото всех бурь и штормов.

Чонгук застыл, встревоженно вслушиваясь в мое загнанное дыхание, а я приподняла лицо, вслепую ища его губы, и спустя всего один удар сердца он накрыл их своими, целуя глубоко, нежно и долго --- именно так, как я любила.

Именно так, как мне было нужно, чтоб снова почувствовать себя живой и в безопасности рядом с ним.

Я удовлетворенно вздохнула, притягивая его ближе, и он медленно перетек поцелуями на мой подбородок и шею, хрипло шепнув:

--- Так лучше, любимая?

Я наконец, слабо улыбнулась дрогнувшими губами, проводя раскрытыми ладонями вниз по его спине, и уткнулась ему в плечо, шепнув:

--- Твои поцелуи --- лучший анальгетик, Чонгу... но мне станет ещё лучше, если ты... полностью на меня ляжешь.

--- Я же тебя раздавлю, малыш.

Он весело хмыкнул и попытался отстраниться, нависая надо мной на вытянутых руках, но я вцепилась в его плечи мертвой хваткой, притягивая обратно:

--- Нет... нет, мне это нужно... пожалуйста...

И, поняв, что спорить со мной бесполезно, он вздохнул, но все же осторожно лег на меня, полностью накрывая собой, и, обняв мое лицо ладонями, поцеловал в лоб и шепнул:

--- Хорошо, любимая, как скажешь ... Тише... тише... я здесь... И я сделаю все, что угодно, лишь бы ты почувствовала себя в безопасности.

Я послушно затихла, ощущая его тяжесть на себе и тихое дыхание мне в губы, постепенно согреваясь и расслабляясь все больше, ведь не лгала, когда заверяла его, что мне не нужно никаких лекарств, когда он рядом.

Такой большой, сильный и теплый... Чонгук действовал на меня лучше любых транквилизаторов.

Скользнув ладонями вверх по его сильной спине, я ощутила, как его губы нежно скользят по моей скуле и линии челюсти, и, когда они добрались до уголка моих губ, повернула голову, отдаваясь во власть неторопливого, нежного, трепетного поцелуя, главная цель которого была не в разжигании страсти, но в попытке согреть и успокоить.

Но с каждым тихим вдохом и выдохом, с каждым ударом сердца, которые я ощущала под кончиками пальцев, бездумно блуждающих по его спине,  глубоко внутри меня начинал разгораться хорошо знакомый, томительно сладкий жар.

И сопротивляться ему было выше моих, и так истощенных сил.

И потому, когда горячие губы любимого неторопливо спустились от моего подбородка вниз по шее до самых ключиц, принимаясь неспешно и со знанием дела сводить меня с ума, даже не отдавая себе в этом отчёта, с моих приоткрытых от рваного дыхания губ само собой сорвалось:

--- Пожалуйста, Чонгук... --- и я знала, что точка невозврата была пройдена. --- Пожалуйста, любимый... --- прошептала я между поцелуями, лихорадочно водя руками по его спине и прижимаясь ещё ближе к его горячему  сильному телу. С трудом оторвавшись от моих губ, он поднял голову, пытаясь прояснить ее и глухо выдохнул:

---Что, котенок?

Его дыхание уже тоже сбилось, став таким же неровным и поверхностным, как и у меня, но мне даже не пришлось отвечать, ведь мои умоляющие глаза сказали ему все за меня, и он мягко улыбнулся, нежно погладив меня по щеке:

--- Хочешь близости?

--- Да, --- я кивнула, прикусив губы, все ещё ощущая на них его тепло, уверенная, что в этой просьбе он мне точно не откажет, но Чонгук вдруг нахмурился и отвёл глаза, на которые упала темная волна непокорной густой челки, и я подумала, что ослышалась, когда он тихо и как-то совсем неуверенно произнес:

--- Милая... ты уверена, что... это именно то, что тебе сейчас нужно?

И я ощутила, как налетевший внезапно порыв ураганного ветра чуть не сбил меня с ног.

Запаниковав, я вцепилась в его плечи мертвой хваткой, притягивая его к себе и сбивчиво шепча:

--- Мне нужен ты... только ты, родной. Всегда. Прошу... Прошу тебя, помоги мне... забыть. Помоги мне... Снова почувствовать себя... живой...

Чонгук смотрел на меня ещё несколько мучительно долгих мгновений, но в конце концов сдался и с глухим сокрушенным стоном прижался губами к моим дрожащим губам, скрадывая поцелуем облегченный вздох, и после этого мир погрузился в безбрежную, ласковую, как спокойные океанские воды, бархатную тьму, ведь мой любимый капитан все понял без слов, так же без слов дав мне все то, в чем я так отчаянно нуждалась...

Буря миновала.