После того, как Чонгук уехал, я весь день не находила себе места, ведь сначала не решалась писать или звонить ему, чтоб не отвлекать его, надеясь, что он сам сразу же позвонит мне, как только освободится, но время шло, а мой телефон по -прежнему молчал.

Я безумно переживала за брата, ведь если отец узнал о его причастности к тому, что произошло в особняке Криса в ту роковую ночь, последствия могли быть самыми непредсказуемыми.

Чонгук всегда умел держать удар и никогда не прогибался под давлением отца, часто в открытую выражая ему свое неповиновение, что меня всегда восхищало, но то, что произошло, было слишком резонансным и дерзким даже для него и не могло пройти незамеченным.

Наконец, около четырёх часов дня я не выдержала, понимая, что сойду с ума, если не узнаю, что происходит, поэтому отправила брату смс:

«Где ты?» — и вновь сжала в руке телефон, как единственную линию жизни, связывавшую меня с ним.

Ответ, к моему огромному облегчению, пришёл спустя полминуты:

«Я с Тэхёном, малыш. Скоро буду» — и я немного успокоилась.

Спустившись вниз и распорядившись подавать ужин, как только мой брат вернётся, я вновь поднялась к себе, решив принять ванну, чтоб немного расслабиться и убить время, без Чонгука тянувшееся просто бесконечно.

Спустя сорок минут, вполне умиротворенная и посвежевшая, я выскользнула из заполненной паром ванной, закутавшись в длинный махровый халат, и застыла на пороге спальни, не сумев сдержать умиленной улыбки от открывшейся моему взгляду картины.

Чонгук лежал на моей кровати с закрытыми глазами, свесив с неё свои бесконечные красивые ноги, и что-то тихонько мурлыкал себе под нос, крепко обнимая мою подушку.

Его чёрная рубашка была расстегнута и небрежно распахнута на груди и сам он выглядел немного помятым, но от этого не менее милым. И застать его в подобном благодушном расположении духа было большой редкостью и невероятной удачей .

Не удержавшись, я тихонько прыснула в ладонь, но он услышал и его полупьяное мурлыканье и обнимания с предметами интерьера тут же прекратились, к моему величайшему сожалению, но больше всего я жалела, что у меня под рукой не оказалось телефона , чтоб запечатлеть этот неловкий и безумно милый момент, чтоб потом шантажировать им любимого брата, угрожая показать эту провокационную милоту Тэхену или Юнги, если что-то будет не по- моему. Попади это видео в руки Юнги — и безупречной репутации Ледяного принца пришёл бы конец.

Но шанс был упущен и я лишь улыбнулась, когда он вскинул голову и с улыбкой взглянул на меня слегка затуманенным расфокусированным взглядом.

— Милая, ты уже здесь? — лениво мурлыкнул он, слегка растягивая слова —и это показалось мне подозрительным, но я все же решила не делать поспешных выводов, подходя ближе и насмешливо улыбаясь.

— Так- так, дорогой, меня не было каких-то полчаса, а ты уже нашёл мне замену? — притворно возмутилась я и повела бровью, скрестив руки на груди.

Чонгук тут же отшвырнул от себя подушку, с которой так нежно обнимался всего минуту назад, и обворожительно улыбнулся, глядя на меня самым невинным взглядом, на который был способен, заверив:

— Что ты, малыш, меня подставили! Клянусь, у меня с ней ничего не было!

- Так я и поверила! - услышав этот откровенный бред, я рассмеялась и не спеша подошла к зеркалу, стягивая с головы полотенце и вытирая им ещё немного влажные волосы, кожей чувствуя на себе его обожающий ласкающий взгляд, следивший за каждым моим движением.

— Лисенок, почему ты так далеко? Ну же, детка, иди сюда … — жалобно позвал брат, разочарованно вздыхая оттого, что я сразу же не бросилась в его объятия.

— Ну уж нет. Ты изменил мне с подушкой, вот теперь и обнимайся с ней дальше, — усмехнулась я, расчесывая волосы и убирая их на одно плечо.

За моей спиной послышался тяжёлый вздох и Чонгук сполз с кровати, а спустя пару мгновений сильные мужские руки сомкнулись на моей талии, обнимая и властно притягивая меня вплотную к его стройному горячему телу, и брат тихо мурлыкнул мне на ухо, заставив вздрогнуть и прикрыть глаза, неосознанно сжав его предплечья.

— А если я попрошу у тебя прощения другим способом?.. Под этим халатом ведь ничего нет, не так ли, сладкая? — вкрадчиво шепнул мой ласковый темный ангел, задевая мягкими горячими губами мою шею и заставляя затрепетать в его руках от этой мимолетной и невыносимо нежной ласки.

Но вместе с его ароматом мне в нос ударил отчетливый запах виски в его дыхании и я нахмурилась, напрягаясь, и развернулась в его руках, с тревогой заглядывая в любимые глаза цвета горького шоколада, подернутые туманной дымкой

— Чонгук … Ты снова пил?----тихо выдохнула я.

Он вздохнул, обнимая меня ещё крепче, и нежно отвел с моего лба ещё слегка влажные волосы:

— Не бойся, милая, я выпил совсем немного, — успокаивающе шепнул он, неверно истолковав мою тревогу и решив, что я испугалась, вспомнив, что между нами произошло в прошлый раз, когда он был в таком состоянии.

Но сейчас моя тревога не имела ничего общего со страхом. Я просто безумно волновалась за него, поэтому продолжала настаивать, пытаясь добиться от него ответа.

— Сколько?

— Это уже неважно, Лис. Ну же, иди ко мне. Я безумно скучал… — он наклонился ко мне с явным намерением поцеловать, но я уклонилась от его губ, прижав ладони к его груди и немного отстраняясь.

— Нет, постой… Родной, прошу, скажи мне, что случилось? — шепнула я, заглядывая в любимые усталые глаза, и от меня не укрылось, что, услышав знакомое ласковое обращение, он вздрогнул, словно от пощечины, и отвёл взгляд, уронив руки и тихо выдохнув:

— Ничего, малыш. Ничего.

Но я не купилась на это, зная брата слишком хорошо, чтоб понимать, когда его что-то гнетет и он явно чего-то недоговаривает.

Я осторожно обняла ладонями его лицо и повернула к себе, пытаясь поймать его взгляд, которым он упорно не желал со мной встречаться.

— Ты не пьёшь, когда ничего не случается, Чонгук. Неужели ты думаешь, что я поверю, будто ты напился посреди бела дня просто от скуки? Это из-за отца? Вы снова поругались? Что он сказал тебе?

Но этот упрямец молчал, и я устало вздохнула.

— Господи, ну почему ты такой упрямый… Неужели так трудно рассказать мне, что тебя тревожит? И мне ещё предстоит серьёзный разговор с Кимом, чтоб прекратил организовывать ваши пьянки. Наверняка, он тоже в этом участвовал! — грозно сдвинув брови, пригрозила я, но брат в ответ лишь приглушенно рассмеялся, качая головой и явно не приняв всерьёз мои угрозы, и сгрёб меня в охапку, уткнувшись лицом мне в волосы и шумно выдыхая.

— Мой маленький боевой котеночек… —с улыбкой шепнул он, не обращая внимания на моё возмущённое фырканье, — Так любишь командовать… Сказать по правде, мне уже страшно за Тэхена.

— Ты бы лучше о себе беспокоился, ведь с тобой мы тоже поговорим, когда протрезвеешь! — фыркнула я, уперевшись руками ему в грудь, но он лишь обнял меня ещё крепче, без труда ломая моё сопротивление и успокаивающе поглаживая по спине, выдохнув:

— Тише, моя хорошая…тише…все хорошо, успокойся...

---- Не пытайся съехать с темы. Я ведь все равно выясню, в чем дело, - снова пригрозила ему я , но он лишь улыбнулся, прижав меня к себе ещё ближе, и наклонился, запрокидывая мою голову и путаясь тонкими нежными пальцами в моих распущенных волосах, томно шепнув прямо в губы:

— Ну не рычи, котенок… Лучше поцелуй меня… Я так соскучился…

— Я не хочу тебя целовать. Ты пьян и от тебя несёт, как от винного погреба, — возмущённо фыркнула я, упираясь ладонями ему в плечи, но вместо того, чтоб отстраниться, оказалась каким-то образом прижатой ещё ближе к нему и снова вздохнула, понимая всю бесполезность этих попыток.

Чонгук весело хмыкнул, а его взгляд стал ласковым и откровенно забавляющимся в ответ на мои слабые попытки вырваться, и он наклонился ещё ближе ко мне, шепнув:

— Что ж, раз ты упорствуешь в своём нежелании меня целовать, тогда... мне придётся все сделать самому, — и его горячие губы нахально прижались к моим, уже раскрытым, чтоб дать ему отпор.

Я возмущённо пискнула, упираясь руками ему в плечи, но все мои возражения и возмущения его самоуправством и нахальным, возмутительным, пьяным поведением утонули в этом настойчивом поцелуе, без остатка растворившись на его улыбающийся губах.

Чонгук всегда мог довести меня до дрожи одними только поцелуями, чем нередко пользовался, заставляя полностью забыться и расслабиться в его руках, но, казалось, сегодня был первый раз, когда мне приходилось уворачиваться от его настойчивых мягких губ.

Я чувствовала, как тесно он прижимался ко мне всем телом и уже только это делало меня пьяной.

Я хотела его. Безумно хотела.

Но не могла отдаться этому желанию и позволить ему утянуть меня на дно, пока не выясню причины такого его поведения.

— Стой… стой, Чонгук ... Подожди… — задыхаясь, шепнула я, пряча лицо от его настойчивых попыток вновь завладеть моими губами. В ответ послышался разочарованный стон.

— Ну в чем дело, малышка?.. — он прижался своим горячим лбом к моему, часто, неглубоко дыша и сам пытаясь успокоиться, ведь когда мы с ним оказывались в спальне наедине, одной искры было достаточно, чтоб разгорелся самый настоящий пожар.

— Ты все ещё пьян, — недовольно проворчала я, скрещивая руки на груди и отодвигаясь от него, но он поймал меня за талию и притянул обратно, обдав мою открытую беззащитную шею горячим дыханием и шепнув:

— И что? Когда я пьян, мне нельзя тебя целовать?.. — его голос звучал хрипло и это возбуждало ещё больше.

Я беспомощно застонала, наклонив голову, когда он мягко провел приоткрытыми губами по моей шее, оставив за ухом лёгкий поцелуй, лишь заставивший желать большего, и в его голосе отчётливо послышалась улыбка, когда он вкрадчиво и безумно искушающе мурлыкнул:

— Хватит упрямиться, малышка… Ты же сама долго не выдержишь без моих поцелуев…

Его ласковые губы спустились ниже, осыпая невыносимо нежными и трепетными поцелуями мои ключицы, едва касаясь их, и я удовлетворенно вздохнула и подалась к нему, невольно признавая его правоту.

Я никогда не могла долго на него сердиться, как бы сильно он меня не вывел. А когда он становился таким нежным и улыбался так открыто и так по- мальчишески обезоруживающе, я готова была простить ему абсолютно все.

Но все же из последних сил пытаясь сохранять невозмутимый вид и не поддаваться его чарам, я тихонько вздохнула и, немного отстранившись, погладила его по щеке.

— Я просто хочу знать, почему ты пил. Я волнуюсь за тебя и хочу выяснить, что случилось. Я имею право знать, что с тобой происходит, любимый, ты так не думаешь?

Чонгук внимательно посмотрел на меня, и было в этом взгляде нечто, никогда не виданное мной прежде. Он смотрел на меня так, словно видел впервые и это уже начинало меня тревожить и заставляло теряться в догадках относительно того, что же все — таки произошло.

Брат на секунду прикрыл глаза и, нежно обхватив моё запястье горячими пальцами, поцеловал в раскрытую ладонь, заставив вздрогнуть и податься к нему, а затем тихо шепнул:

— Ты права, милая. Прости… Я все тебе расскажу, только обещай больше не злиться на меня.

Я вздохнула, обнимая его за шею, и уткнулась в неё носом, оставляя на горячей бархатной коже нежный поцелуй, заставивший его вздрогнуть и крепче прижать меня к себе.

— Я просто очень переживаю за тебя…ты вся моя жизнь. И я хочу, чтоб ты пообещал мне, что в следующий раз, когда тебе будет плохо или тебя что-то будет тревожить, ты придёшь сразу ко мне, не заворачивая по дороге в ближайший бар и не пытаясь утопить свои переживания в алкоголе, договорились?

— Договорились, котенок, — тихо улыбнулся он, поглаживая меня по волосам и неслышно вздыхая, — Ну а теперь я могу тебя поцеловать?

Он вновь наклонился ко мне, но я мягко прижала ладонь к его губам и с улыбкой покачала головой:

— Нет. Я все ещё сержусь.

Он тихо застонал и уронил голову мне на плечо, напомнив мне маленького мальчика, которого уличили в шалости и который теперь всеми правдами и неправдами пытался выкрутиться и избежать наказания.

— Ну не сердись, маленькая… Прости меня… Я ведь уже пообещал тебе, что такого больше не повторится. Ты у меня такая красивая… И так хорошо пахнешь…- попытался он подольститься ко мне, но я лишь насмешливо фыркнула в ответ на эту откровенную лесть.

— А ты пахнешь, как тот бар, который в себя влил! Проспиртовался насквозь!

Чонгук тихонько хмыкнул, сползая горячими ладонями вниз по моей спине и слегка сжимая мои бедра, заставляя поежиться от невероятно приятной дрожи в пояснице, и хрипло прошептал мне на ухо:

— Не преувеличивай, детка, я не настолько пьян…

Сильнее сжав его плечи и уткнувшись лбом в изящные ключицы, видневшиеся в вырезе распахнутой чёрной рубашки, я прошептала непослушными губами, чувствуя, как снова предательски начинают слабеть ноги от его вкрадчивого бархатного полушепота и горячего дыхания, ласкающего мою шею:

— Немедленно прекрати меня отвлекать…

— А что, у меня получается?.. — он коварно усмехнулся мне в шею, ни на миг не прекращая осыпать её лёгкими невесомыми поцелуями, лишь будоражащими кровь и распаляющими желание ещё больше, а его руки сползли ещё ниже, властно притягивая меня к нему почти вплотную, и я рвано выдохнула, сжимая его плечи и прикрывая глаза, возмущённо, но как-то жалобно простонав:

— Чонгук …

— Что, малышка? — ласковый шепот мне на ухо, горячими ладонями вверх по спине — и красивые тонкие пальцы брата запутались в моих волосах, мягко поглаживая затылок и заставляя запрокинуть голову в его раскрытую ладонь и потеряться в его тёмном полночном взгляде, которым он прожигал меня из-под ресниц.

— Даже не надейся, что у тебя выйдет соблазнить меня и уйти от ответа, — шепнула я, утопая в его глазах и чувствуя, как пол все больше уходит из-под ног.

Он выразительно повёл тёмной бровью, пытаясь скрыть знающую и откровенно мужскую улыбку в уголках мягких губ, но это от меня все равно не укрылось.

— Уже вышло, котенок… — его глубокий низкий голос стал ещё более хриплым, и в комнате словно сразу стало жарче.

— Нет, — я упрямо сжала губы и покачала головой, пытаясь очнуться от того сладкого дурмана, в который он меня погрузил своими нежными прикосновениями и поцелуями, опутав меня ими, словно невидимыми сетями.

— Правда?.. — он нежно провел кончиками пальцев по моим губам, тут же неосознанно приоткрывшимся в ответ на эту бережную ласку, и спустился ими вниз по подбородку к шее, проводя тёплыми подушечками по моим ключицам и оставляя на коже пылающий след.

— Ты ведь уже даже стоять не можешь, я прав?.. — вкрадчиво мурлыкнул он, довольно усмехаясь, и я уронила голову ему на плечо, бессильно застонав:

— Ты невыносим…

Всё ещё довольно улыбаясь, этот нереально самоуверенный и до жути нахальный брюнет успокаивающе провел широкими ладонями по моей спине, словно невзначай притягивая меня ещё ближе и почти вжимая в свое потрясающее горячее тело, пахнущее так умопомрачительно приятно, и хрипло выдохнул:

— Тише, любимая… Просто позволь мне тебя поцеловать и мы поговорим, обещаю… если, конечно, после этого у тебя ещё останутся силы на разговоры… — шепнул он мне прямо в губы, лаская их тёплым дыханием и мягко касаясь своими, не оставляя мне иного выбора, кроме как ответить ему.

Сдавшись, я обняла его за шею, почти повиснув на нем и позволив его губам ласкать мои так долго, как ему хотелось, и сама пьянея все больше от их терпкой сладости с привкусом виски и его сбившегося неровного дыхания, вырывавшегося тихими полустонами.

Мне уже начинало казаться, что если Чонгук меня отпустит, я рухну на пол в ту же секунду, но он держал крепко, как и всегда, сводя меня с ума своей неторопливой нежностью и, казалось, даже само время замедлило свой бег, позволяя нам наслаждаться друг другом так долго, как нам хотелось.

Наконец, немного отстранившись от меня, он прижался своим лбом к моему и, тихо улыбаясь, прошептал:

— Ну вот, сладкая… Мне уже гораздо легче…

Всё ещё пытаясь прийти в себя и справиться с головокружением и бешено бьющимся сердцем и стараясь не обращать внимания на сладкую и безумно приятную ломоту во всем теле, я стукнула его в грудь и недовольно проворчала:

— Зато мне — нет! Довёл меня до полуобморока! Ты просто бессовестный манипулятор — вот ты кто!

Он тихо рассмеялся, поглаживая меня по волосам и ни на миг не выпуская из крепких и таких надёжных и родных объятий, шепнув:

— Я знаю, малышка. Но ты же все равно меня любишь?

Я вздохнула, понимая, что он снова использовал запрещённый прием, против которого у меня никогда не было шансов.

— Конечно люблю, глупый, — я нежно провела ладонями вверх по его спине, погладив по широким сильным плечам, и поцеловала в шею, шепнув:

— Но даже не думай, что я забуду о нашем разговоре. Я позволила тебе целовать меня так долго, как ты хотел, а теперь отвечай, что тебе сказал отец?

Чонгук немного отстранился, тяжело вздохнув, и вместе с этим вздохом в моё сердце вернулась тревога, словно ледяной злой ветер ворвался в наше тайное убежище, уничтожив тот покой, которым меня окутали его неторопливые поцелуи и бережные ласки.

— Этот человек, который не имеет права называться нашим отцом, заявил, что мне не стоило убивать этого ублюдка и я действовал слишком опрометчиво, когда он тебя похитил, — процедил он сквозь стиснутые зубы, глядя куда-то поверх моей головы тяжёлым непроницаемым взглядом, словно ему было невыносимо смотреть мне в глаза, когда он говорил это. Словно ему было стыдно за то, что у нас такой отец.

Я судорожно вздохнула, крепче обнимая его, но, в принципе, ничего нового для себя не услышала и теперь лишь хотела, чтоб этот ледяной обжигающий холод поскорее ушёл из его, всегда таких ласковых и тёплых глаз.

— Что ж, это было предсказуемо, — тихо произнесла я, успокаивающе поглаживая его руки, и, обняв ладонями любимое лицо, все же заставила его посмотреть на меня, — И из-за этого вы снова поругались?

— Я не смог смолчать. Он не имеет никакого права так небрежно относиться к твоей жизни.

— Не стоило из-за этого ругаться с ним, родной. Меня уже давно не трогает его безразличие. Самое главное, что у меня есть ты и мне больше никто не нужен.

Чонгук зарылся пальцами в мои волосы, притягивая к себе за затылок и целуя в макушку, и глубоко вздохнул, прошептав:

— Он все равно никогда не заслуживал видеть своей дочерью такого ангела, как ты. Моя нежная маленькая девочка… Слишком добрая и чистая для этого проклятого мира.

Я сильнее прижалась к нему, позволяя ему укрыть меня своей широкой спиной от всех бед и тревог, и тихо замерла, слушая самые драгоценные звуки на свете — его тихое дыхание и спокойный уверенный стук его сердца. Но мне казалось, что это было ещё далеко не все, и я не ошиблась.

— Было что-то ещё, не так ли? — тихо спросила я, прижимаясь щекой к его груди.

Он вздохнул:

— Пока нас не было, к нему явился отец Криса и потребовал мою жизнь за то, что я убил его сына.

Услышав это, я побледнела и судорожно вцепилась в его рубашку, чувствуя, как в глазах стремительно темнеет, а пол уплывает из-под ног от ледяного ужаса, в один миг сковавшего сердце.

— Что?! Нет! Нет, нет, нет… родной, прошу, скажи, что это неправда… Что нам делать?.. Что теперь будет, Чонгук?!..

Услышав, что в мой срывающийся голос уже начали прокрадываться истерические нотки, брат крепко прижал меня к себе, своим теплом унимая мою дрожь и прогоняя сковавший сердце ужас, и тихо произнёс:

— Тише, моя хорошая, успокойся. Ничего не будет. Мы улетаем через неделю.

Застыв в его сильных уверенных руках, я сначала подумала, что ослышалась, не смея поверить, что этот долгожданный миг, наконец, настал, а затем подняла голову и встретилась с его улыбающимися ласковыми глазами, неверяще шепнув:

— Правда?

Он ласково улыбнулся и погладил меня по щеке кончиками пальцев, осторожно отводя с неё волосы и заправляя их мне за ухо.

— Да, малыш. Отец хочет, чтоб я скрывался в Японии, пока тут все не утихнет, и это наш шанс сбежать. Всё вышло даже лучше, чем я планировал. Мне осталось лишь завершить здесь кое-какие дела и мы будем свободны от этой жизни, любимая… Навсегда свободны.

Я обняла его за плечи, уткнувшись ему в шею, и тихо всхлипнула от облегчения, не в силах сдержать слез.

— Поверить не могу, — тихо выдохнула я, — Неужели… Неужели весь этот кошмар наконец закончится?..

— Поверь, маленькая. Совсем скоро мы будем далеко отсюда и в полной безопасности. Никто больше не причинит нам вреда, — тихо шепнул он, успокаивающе погладив меня по спине и поцеловав в макушку. — Никто больше не будет указывать, как нам жить.

Я так отчаянно хотела ему верить, что не позволяла себе допускать даже малейших сомнений в том, что все выйдет именно так, как мы хотим, но был ещё один вопрос, который не давал мне покоя.

— Но… Как ты объяснишь отцу, что я лечу с тобой?

— В этом нет необходимости. Я уже сказал ему, что вы с Тэ хотите пожениться в Японии, потому мы улетаем все вместе.

— И он поверил?

— Когда услышал назначенную дату свадьбы, поверил сразу же.

— С ума сойти. А Тэ знает о своём незапланированном путешествии в страну восходящего солнца? — я скептически выгнула бровь.

Чонгук с улыбкой кивнул, а я покачала головой.

— Он точно святой.

Брат весело хмыкнул, прижимаясь щекой к моей макушке, и с улыбкой произнёс:

— Так и есть.И я всегда буду благодарен ему за то, что он для нас сделал.

— Я тоже… — тихо шепнула я и зажмурилась, крепче обнимая его и позволяя себе, наконец, расслабиться и отпустить все тревоги.

Чонгук немного отстранился, с улыбкой глядя мне в глаза тёплым взглядом, и тихо спросил:

— Ну что, милая, будут ещё вопросы или я полностью удовлетворил твоё любопытство?

— Мне просто до сих пор не верится, что все так легко решилось, — тихо выдохнула я, все ещё боясь поверить, что, похоже, удача, наконец, была на нашей стороне.

Мы так долго ждали этого момента — и вот он уже был так близко, что, казалось, достаточно было протянуть руку и схватить его, поймав хвост синей птицы счастья.

Долгожданная свобода пьянила даже больше, чем привкус алкоголя на мягких губах моего любимого мужчины, что сейчас так крепко сжимал меня в объятиях и нежно гладил по спине и волосам, успокаивая, как маленькую, и шепча:

— Всё будет хорошо, малышка, вот увидишь. Мы скоро будем свободны. Будем жить той жизнью, которой сами захотим и никто не сможет нам помешать. Обещаю, мы с тобой будем очень счастливы...

Приподняв моё лицо, он нежно стёр солёные дорожки с моих щёк и ласково шепнул:

— Лиса, родная, ну почему ты плачешь?

— Это от счастья, любимый. Прости…- я всхлипнула и прижалась щекой к его руке, зажмурившись и услышав ласковое :

— Глупышка… Прошу, не плачь больше... Вскоре мы улетим отсюда и я позабочусь о том, чтоб у тебя больше никогда не было причин для слез.Ну же, лисенок, улыбнись мне…

Я сделала так, как он просил, улыбнувшись ему сквозь слезы, и он бережно обхватил ладонями моё лицо и невыносимо нежно и трепетно поцеловал в губы, стирая слезы с моих щёк большими пальцами.И постепенно его трепетные и нежные поцелуи становились настойчивыми и жаркими, заставляя меня все сильнее прижиматься к нему и плавиться в его сильных уверенных руках.

Я даже не помнила, как мы оказались на постели, а я сама - у него на коленях, полностью одурманенная его настойчивыми поцелуями, и как мои руки стянули чёрный шелк рубашки с его плеч, и Чонгук удовлетворенно мурлыкнул мне в губы, часто дыша и зарываясь пальцами мне в волосы.

Сжав тёмные шёлковые пряди на его затылке в кулаке и слегка потянув, я запрокинула его голову назад, выцеловывая сильную шею, и с его губ сорвался хриплый полустон — полурык, а сердце под моими ладонями забилось ещё чаще.

Спустившись поцелуями вниз по его шее к ключицам, я стала целовать его широкие плечи, пьянея ещё больше оттого, какой горячей была его бархатная кожа под моими руками, а его пальцы принялись развязывать пояс моего халата и, распахнув его, он рвано выдохнул и медленно стянул его вниз по моим плечам, открывая его потемневшему жадному взгляду моё обнажённое тело.

Его ласковые пальцы принялись поглаживать мой затылок, нежно путаясь в распущенных прядях, пока горячие губы ласкали мою открытую шею, не пропуская ни одного миллиметра.

Я прикрыла глаза, кусая губы от сладостной истомы, постепенно разливавшейся в крови и охватывавшей меня всю с ног до головы, как в нашу с ним первую ночь, когда длинные чуткие пальцы Чонгука принялись нежно сминать мою грудь, отчего низ живота обдало жидким огнём, и я рвано выдохнула, сильнее сжимая его плечи и подставляя шею под его жаркие поцелуи, оставлявшие обжигающие следы на моей коже и постепенно спускавшиеся все ниже.

Большие тёплые ладони брата скользили вдоль моего позвоночника, заставляя изгибаться в его руках, все теснее прижимаясь к нему, дрожа от лихорадочного озноба, и какой-то, ещё не до конца одурманенной такой дозой кайфа частью сознания я уловила его хриплый срывающийся шёпот:

— Моя сладкая девочка… Моё счастье… Мне всегда будет тебя мало…

Сердце дрогнуло и сжалось от невыносимой нежности, прозвучавшей в его глубоком низком голосе, и я обняла его за плечи, глубоко вдыхая родной аромат, всю жизнь сводивший меня с ума, и мягко коснулась губами его шеи, заставив вздрогнуть и сильнее сжать мою талию, притягивая к нему ещё ближе.

— Мы теперь… Всегда будем вместе, правда? — неслышно шепнула я, замирая и все ещё боясь в это поверить и спугнуть это долгожданное счастье, к которому мы шли так долго.

— Правда, малышка. Теперь все будет хорошо, — улыбаясь одними уголками губ, шепнул он и, обняв за талию, потянул меня на себя и перевернул нас одним плавным движением, нависая сверху.

Глядя в любимые ласковые глаза цвета расплавленного горького шоколада, смотревшие на меня с такой нежностью и обожанием, я невольно замерла, любуясь им, и, протянув руку, погладила его по тёплой бархатной щеке:

— Любимый…а как же ужин? — дразняще шепнула я, понимая, что когда он так тесно ко мне прижимался, что я чувствовала его возбуждение даже сквозь брюки, и смотрел на меня таким обжигающим взглядом, еда была последним, о чем он думал.

Он поймал мою руку, слегка сжав запястье красивыми сильными пальцами, и лениво усмехнулся:

— Я хочу только десерт. И он уже передо мной…

А дальше слова были уже не нужны, и мы позволили невесомой нежности на кончиках наших пальцев сказать все за нас.

Руки Чонгука были нежными и теплыми, шёпот — тихим и хриплым, а ласки — смелыми и откровенными, и вскоре ни о каком ужине я уже не думала, полностью растворившись в том наслаждении, которое всегда испытывала в объятиях любимого.

Он гладил меня по волосам, прижимая к прохладным простыням своим горячим сильным телом, и, медленно двигаясь во мне, целовал и шептал между поцелуями, как сильно любит меня и что никому не отдаст, и я верила ему, как и всегда, в ответ позволяя своим рукам медленно блуждать по его плечам и спине, зарываясь в тёмные мягкие волосы, путаясь в них, сжимая, пропуская шелк тёмных прядей сквозь пальцы и замирая от нежности, пока мои губы изнывали и плавились под его губами в жаре глубоких топких поцелуев, которыми он постепенно изнежил меня всю с головы до ног, заставив забыть обо всем остальном мире…