Дальнейшие события этой ночи развивались по заезженному сценарию. Действия снотворного хватило ровно на полтора часа, после чего сознание заполонили давние кошмары - мои верные спутники, заставив резко сесть, сжимая дрожащими пальцами смятое покрывало, вырвавшись из плена беспокойного сна, с одним неизменным именем на губах.
— Чонгук! — мой крик прорезал тишину спальни, но в этот раз на мой зов никто не пришёл.
Чонгука не было рядом, чтобы укрыть меня от кошмаров, и я сама была в этом виновата. Назвав его лжецом, я нанесла ему самое большое оскорбление и, скорее всего, он так и не смог до конца простить меня.
Стены и потолок спальни снова мешали мне дышать и, не в силах больше сдерживать это давление, я поднялась с кровати и, накинув халат, вышла в пустой холл.
Горькая ирония моей жизни…
Все снова повторялось в точности так же, как и пять лет назад — я снова бежала от пустоты и холода туда, где было моё убежище.
К нему - единственному человеку, способному одним ласковым взглядом унять мою дрожь, успокоить и позволить забыться в его руках.
Но я всего лишь обманывала себя.
А он позволял мне это делать, жить иллюзиями. Сегодня же последние иллюзии развеялись, как дым.
Чонгук не возвращался домой.
Сделав глубокий вдох, чтоб не дрожали руки, я осторожно приоткрыла дверь его спальни — и убедилась в этом.
Пусто.
Темно.
Холодно.
Так же, как и в моем сердце.
Просторная комната брата встретила меня тишиной и покоем, чего нельзя было сказать о моей душе, в которой бушевал самый настоящий шторм.
Я злилась на себя--за слабость, на него-за предательство, на весь мир ---- за несправедливость.
Глаза постепенно привыкли к полумраку, и я сделала шаг вперёд, позволив ночным теням и едва уловимому аромату его одеколона окутать меня, сделав частью этой тревожной одинокой ночи.
Дверь захлопнулась с тихим звуком, и я словно вернулась в прошлое, в котором он все так же ждал меня, и почувствовала облегчение впервые за вечер, словно только здесь я наконец-то была в безопасности, под незримой защитой брата.
Ноги утопали в мягком ворсе ковра, и мой взгляд плавно скользнул к широкой кровати, застеленной тёмным покрывалом, и я, как завороженная, двинулась к ней. Провела рукой по черному шелку, откинула край и забралась под него, утонув в прохладной мягкости подушек.
Теперь все было хорошо.
Теперь все было так, как должно было быть.
Уже проваливаясь в сон, я успела ощутить, как сильные руки Чонгука обнимают меня, окутывая теплом надёжных объятий.
И пусть это были лишь плоды моих расшатанных нервов и разбушевавшегося воображения, помноженные на почти невыносимое желание чувствовать его рядом, но я была согласна даже на это.
Пусть он будет со мной хотя бы во сне, раз не хотел быть наяву.
«Где ты, Чонгук ?» было последним, что промелькнуло в моем сознании, прежде чем усталость отключила меня от реальности.
Чонгук
Встреча с партнёрами отца, на которую он меня вызвал, тянулась просто бесконечно, и я все больше злился, с досадой понимая, что не успею вернуться домой вовремя, поглядывая на тонкую золотую стрелку часов на запястье, стремительно приближавшуюся к десяти вечера.
Прости, Лиса… Но сегодня я не смогу сдержать обещание, которое так опрометчиво дал, поддавшись чувствам.
Я горько усмехнулся.
Если бы это было первое из всех обещаний, которые я нарушил… Воспоминание о том, как лучезарно она улыбнулась мне, когда я сказал, что проведу этот вечер с ней, и осознание того, что сейчас от этой радости не осталось и следа, неприятно царапнуло где-то глубоко внутри.
Она привыкла безоговорочно доверять мне, и я чувствовал себя последним негодяем, уже в который раз не оправдывая её доверия.
Я знал, что Лиса будет ждать, пока не заснёт в кресле у окна или на кровати, свернувшись клубочком и так и не раздевшись.
Знал, что прямо сейчас она кусает губы и нервно поглядывает на телефон, борясь с желанием написать мне.
А я был вынужден сидеть здесь и изображать заинтересованность в сделке, на которую мне было откровенно наплевать.
Наконец, ближе к одиннадцати, переговоры закончились и, пожав друг другу руки, мы вышли из конференц-зала.
Я со злостью дёрнул ворот рубашки, ослабляя галстук, и не оглядываясь, направился к выходу, не собираясь задерживаться здесь ни на минуту.
Но моим планам побега помешал окликнувший меня Тэхен . Скрипнув зубами, я остановился, оглянувшись через плечо и бросив:
— Что?!
Но Тэ слишком давно и хорошо меня знал, поэтому мой рык и крайне недовольный вид не возымели на него должного эффекта.
Не спеша подойдя ко мне, он протянул мне свой телефон. Я непонимающе взглянул на него.
— Лиса написала.
Я дёрнулся, как от пощёчины, но заставил себя сохранить невозмутимое выражение, хотя внутри все кипело оттого, что моя девочка решила написать не мне, а моему лучшему другу. Хотя, я не имел права обвинять её в этом, ведь сам сделал так, чтоб она перестала мне доверять.
— Что она хотела? — процедил я сквозь зубы, и Тэхен удивлённо вскинул бровь.
— Тебя.
Я едва слышно выдохнул, а он продолжал:
— Спрашивала, не знаю ли я, где ты.
— Когда?
— Полчаса назад.
Я на миг прикрыл глаза, словно наяву ощутив её разочарование, и сжал кулаки, что не укрылось от цепкого взгляда друга. Он знал меня слишком хорошо, поэтому следующий вопрос был закономерным.
— Что между вами происходит, Чонгук ? Почему она пишет мне, а не тебе? Вы поругались?
Я с горькой усмешкой покачал головой и отвёл взгляд. Если бы все было так просто.
— Нет, — бросил я, давая понять, что не собираюсь обсуждать это с кем бы то ни было.
Но он не отступал.
Ухватив меня за рукав, когда я уже развернулся, чтоб уйти, он тихо спросил:
— Тогда в чем дело? Я могу чем-то помочь? Ты ведь знаешь, что можешь доверять мне.
Прости, Тэ, но тайну такой тяжести, которую я хранил в одиночку вот уже пять лет, тебе не вынести.
Да и ни к чему тебе это.
Выдавив из себя благодарную улыбку, я сжал его руку:
— Прости, Тэхен , но тебя это не касается.
Услышав мой прохладный, не терпящий возражений тон, Тэхен нахмурился, но все же кивнул и отступил, поняв, что больше ничего от меня не добьётся.
— Ты домой? — спросил он, как ни в чем не бывало.
Домой… Я уже давно перестал звать домом огромный пустой особняк в пригороде Сеула и, решив, что сегодня уже нет никакого смысла туда возвращаться, качнул головой.
— Нет. Мне нужно развеяться.
***
Сидя в вип-зоне одного из недавно открывшихся модных клубов, куда меня привёз Тэхен, бывший ярым поклонником и завсегдатаем подобных заведений, я лениво потягивал виски, наблюдая за переливами света, отражающегося от кубиков льда в моем стакане.
Тэ просто обожал тусовки и был в них, как рыба в воде, я же лишь таскался следом и выслушивал его причитания о том, что своей кислой рожей порчу ему всю малину, а порой и упрёки в том, что довольно часто цыпочки, на которых положил глаз мой друг, млели от меня, а не от него, хоть я ничего для этого не делал и сразу давал понять, что не заинтересован.
Вот и сейчас, вившаяся вокруг меня весь вечер эффектная блондинка с точеной фигурой и смазливым личиком, осмелев после третьего бокала мартини, почти забралась ко мне на колени, откровенно намекая на то, что не прочь продолжить эту ночь в одной из комнат наверху.
Тэхен скрылся в неизвестном направлении ещё полчаса назад в компании такой же, не то модели, не то элитной шлюхи, пихнув меня локтем в бок, и, многозначительно поиграв бровями, приказал не скучать, но я не разделял его веселья.
Мне было откровенно паршиво от мысли о том, в каком состоянии завтра будет моя сестра после очередной бессонной ночи.
Я прекрасно знал о её кошмарах и о таблетках, лежавших в тумбочке. Прекрасно осознавал, как ранило её моё напускное безразличие.
Но изменить что-либо я просто не мог.
Я и так позволил себе слишком много, когда стоял, прижимая её к себе так непозволительно близко, с собственнической жадностью вдыхая аромат её волос, и чувствовал, как она дрожит в моих руках.
Что это было? Страх? Напряжение?
Неужели моя малышка боялась меня?
Я горько усмехнулся.
Что ж, поздравляю, Чонгук , ты добился своего.
Такая маленькая и хрупкая, она все ещё пыталась противостоять мне, а я вёл себя, как последний мерзавец.
От громкой музыки и выпитого алкоголя начала болеть голова, а трущаяся об меня всем телом наглая девица раздражала. Я почти сбросил её руку, скользнувшую по моей груди к ремню брюк, пока она терлась грудью о моё плечо, чувствуя, как вместе с раздражением нарастала злость, но виски сделал свое дело и мне все ещё нужно было выпустить пар.
Отставив полупустой бокал, я повернулся, резко впиваясь в неестественно яркие губы напротив и грубо сминая их жадным поцелуем. Девица на миг опешила, но тут же перехватила инициативу, начав водить ноготками по моей груди и расстегивать рубашку, постанывая от удовольствия.
Что ж, она будет не первой и не последней, кто помогал мне снять напряжение в полутемных номерах дорогих отелей.
Они ничего не значили для меня, и они это знали, но так жаждали заполучить меня хотя бы на одну ночь, что соглашались даже на такие условия.
Рывком подняв её на ноги, я бросил на стол чаевые и повёл захмелевшую и согласную на все девушку на третий этаж.
Прохладный сумрак пустого коридора, куда уже почти не долетали басы, грохотавшие внизу, немного отрезвил меня, и я невольно сравнил впившиеся мне в руку наманикюренные пальцы с тонкими и хрупкими ладошками Лисы, так невесомо нежно гладившими мои волосы, но тут же отогнал от себя это наваждение, втолкнув свою спутницу в первый попавшийся номер.
Даже не включая свет, я толкнул её на кровать, быстро освобождая от одежды и раздеваясь сам.
Я не собирался быть нежным.
У меня не было на это ни времени, ни желания. Подмяв под себя податливое стройное тело и нетерпеливо целуя чужую белоснежную шею, тонкие ключицы и тяжело вздымавшуюся от несдержанных стонов упругую грудь, пока те самые ногти царапали мою спину, я хотел лишь одного-- забыть.
Забыть хоть ненадолго о том, что на месте всех этих шлюх хотел видеть совсем другое лицо — лицо девушки, что с такой надеждой и восхищением смотрела на меня сегодня.
Девушки, по злой иронии судьбы оказавшейся такой родной, близкой и... недоступной.
Оказавшейся моей сестрой.
Прости, малышка, но твой брат не достоин ни твоей любви, ни восхищения…
Прости меня, Лиса…