Брат буквально конвоировал меня в мою спальню, протащив по затихшему тёмному дому, ни на миг не отпуская моей руки и не ослабляя хватки, словно боялся, что я могу в любой момент начать вырываться и попытаюсь сбежать от него, но на меня после целого дня переживаний и страха за его жизнь наконец обрушилась невыносимая усталость, и все, чего мне хотелось, это чтоб он перестал так злиться.

Оказавшись в моей спальне, он закрыл дверь на ключ и с тяжёлым вздохом повернулся ко мне, застывшей посреди комнаты.

— А теперь назови мне хоть одну внятную причину того, что ты собиралась сделать. Ты же не настолько глупая, Лис ! Ты в самом деле собиралась идти одна на встречу с Крисом? Ты хоть представляешь, что он мог сделать с тобой?! Да он бы просто убил тебя, лишь бы причинить мне боль! Неужели ты этого не понимаешь?..

Я вздрогнула, когда Чонгук повысил голос, чего он не делал практически никогда, и обняла себя руками, отводя взгляд.

— Чонгук… — мои губы задрожали от того, что он говорил мне, хоть я и понимала, что он был прав, прав во всем, а я снова оказалась лишь наивной маленькой девочкой, доставлявшей ему постоянные проблемы. — Пожалуйста, прекрати… Ты меня пугаешь… — выдохнула я, закрыв лицо руками, уже не зная, чего от него ожидать. Никогда не думала, что скажу это, но в этот момент он выглядел таким грозным, что я начинала понимать, почему перед ним так трепетали абсолютно все: и его подчинённые, и друзья, и тем более враги, называя грозой Сеула. И, как оказалось, я совершенно не была готова увидеть его таким, ведь до сегодняшнего вечера Чонгук позволял мне видеть лишь одну свою сторону — заботливого и любящего старшего брата--защитника.

Я знала его тёплым, нежным, бережным, игривым, чувственным и страстным… Но не ледяным пугающим незнакомцем, от одного взгляда которого кровь стыла в жилах. И я понимала, что никогда не хотела бы оказаться с ним по разные стороны баррикад.

Я застыла посреди комнаты, прижимая руки к глазам и пытаясь прогнать подступающие к ним слезы, и меньше всего ожидала почувствовать тёплые сильные пальцы брата, мягко обхватившие мои запястья, отводя их от моего лица. Его взгляд смягчился, так же, как и голос, когда он наклонился ко мне, обхватив моё лицо тёплыми ладонями.

Чонгук всегда был такой тёплый, несмотря ни на что — время года, погоду за окном, он всегда был моим личным солнцем, и я тянулась к нему, ведь постоянно мерзла. Он лишь смеялся, называя меня ледышкой, но все равно позволял греть об него мои замерзшие конечности и утыкаться носом в тёплую, пахнущую летней ночью шею, и именно это мне отчаянно хотелось сделать сейчас, но я боялась даже поднять на него глаза.

— Глупая… Какая же ты глупая, Лис…- устало шепнул он, развевая тёплым дыханием мои волосы, и мягко поцеловал в лоб, пытаясь успокоить меня и успокоиться самому.

Я судорожно вздохнула, сжав его руки, и прошелестела на грани беззвучного шепота:

— Прости меня?..

— Ты спрашиваешь? — Чонгук тихонько фыркнул, зарываясь длинными пальцами в волосы у меня на затылке, и слегка потянул их назад, заставив меня запрокинуть голову и посмотреть на него. Он никогда не любил, когда я прятала взгляд.

— Прости, я виновата…- из-под моих ресниц все же выкатились две солёные влажные дорожки и потекли вниз по щекам, и, заметив это, он недовольно нахмурился и нежно стёр их пальцами, глухим надтреснутым голосом шепнув:

— В чем? За что мне тебя прощать? За то, что я чуть не поседел, узнав о твоей выходке, и едва успел её предотвратить?Или за то, что этот ублюдок чуть не получил желаемое, даже ничего не делая для этого? Лиса, я думал, мы это уже обсуждали. Ты доверяешь мне обеспечивать твою безопасность, полностью, без оговорок и недомолвок, и во всем меня слушаешься. Только так я могу быть спокоен и не сходить с ума от тревоги за тебя каждый раз, как выхожу из дома. Но, как показал сегодняшний вечер, тебе ничего не стоит обвести вокруг пальца самых опытных моих людей.

— Я просто устала, что все так трясутся надо мной и не дают и шагу ступить без присмотра…- шепнула я дрожащими губами, но прозвучало это крайне неубедительно.

Чонгук вздохнул, крепче обнимая меня, и притянул к себе, уткнувшись в мои волосы и баюкая в своих руках, как маленькую. И, как маленькой, объясняя с тихой улыбкой:

— Они трясутся над тобой, потому что это их работа, и я им за неё плачу, а я делаю это потому, что люблю тебя, моя ты упрямая бунтарка.

Я судорожно вздохнула, вцепляясь пальцами в его черную рубашку, и он успокаивающе погладил меня по спине.

— Прости, малыш. Я не хотел пугать тебя… Успокойся… Дыши, моя хорошая … — успокаивающе прошептал брат, немного отстранившись, чтоб заглянуть мне в глаза и нежно поглаживая мои скулы кончиками пальцев.

Я шмыгнула носом, проглатывая слезы:

— Когда ты так близко, я не могу дышать. У меня всегда с этим проблемы.

Он слабо улыбнулся, зарываясь пальцами в волосы у меня на затылке, и, притянув мою голову к своей широкой тёплой груди, крепко обнял, прогоняя ледяной холод из моего сердца.

— Не бойся меня, моя маленькая… Хоть я все ещё зол, но я никогда ничего тебе не сделаю, хоть мне и безумно хочется тебя отшлепать. Тебя же ни на минуту оставить нельзя. И мне ещё придётся поговорить с Джином по поводу его некомпетентности и усиления твоей охраны.----усмехнулся Чонгук.

— Он ни в чем не виноват, пожалуйста, не наказывай его… — тут же встрепенулась я, желая защитить моего преданного друга, а именно им я теперь его считала.

Брат насмешливо хмыкнул:

— В этом ты вся, малышка… Такая добрая и самоотверженная и всегда заботишься о других больше, чем о себе… Не бойся, я не собираюсь увольнять его или обвинять в том, что он тоже пал жертвой твоих чар… Но, похоже, ты настолько его очаровала, что скоро он будет есть из твоих рук и ловить каждое твоё слово.

— Ты сможешь меня простить?

— Я уже простил тебя, упрямая моя девочка,просто пообещай мне, что такого больше не повторится... Я все равно никогда не дам тебе уйти, слышишь?

Я кивнула.

— Вот и умница. Не делай так больше и не пытайся ничего провернуть за моей спиной, я все равно обо всём узнаю, — тихо шепнул Чонгук мне в волосы, крепко прижимая меня к себе и, похоже, в ближайшее время отпускать не собирался.

И теперь моя выходка казалась мне тем, чем и была на самом деле, - настоящей глупостью, неубедительной попыткой бунтарства, что лишь в очередной раз подтверждала слова брата о том, что я всего лишь маленькая глупая девочка, пытающаяся казаться взрослой.

Я снова вздохнула, обнимая его, и уткнулась лицом ему в грудь, тихо дыша и позволяя невыносимому напряжению, державшему нас в плену весь этот бесконечно долгий вечер, рассеяться.

Чонгуку необходимо было чувствовать меня рядом, чтоб успокоиться, так же, как и мне, и это было наименьшее, что я сейчас могла для него сделать.

Спустя какое-то время, я все же попыталась немного отстраниться, чтоб заглянуть в любимые глаза цвета крепкого чая и вновь ставшие такими же тёплыми, и он наконец, позволил мне это. Я несмело потянулась ладонью к его лицу и осторожно погладила по щеке, шепнув:

— Как ты узнал?

Он хмыкнул и улыбнулся одними уголками губ, насмешливо фыркнув:

— Слава богу, Джин все же вспомнил, что я его непосредственный начальник и доложил мне о том, что тебе доставили какой-то подозрительный конверт, увидев который, ты упала в обморок, а очнувшись, умоляла его не звонить мне. Глупышка. Ты думала, я не узнаю, что ты уже успела что-то натворить без меня? И ты ещё удивлялась, почему я приставил к тебе охрану? Неужели ты и правда думала, что смогла бы одна противостоять банде гангстеров, не имеющих понятия о чести?

Я молчала, ведь мне и правда нечего было сказать. Но в тот момент я находилась в состоянии аффекта и действовала на эмоциях и адреналине и мне просто хотелось поскорее разобраться со всем этим, чтоб все поскорей закончилось. И только теперь, оказавшись в надёжных родных объятиях Чонгука, я поняла, что меня начинает ощутимо потряхивать от осознания того, что могло со мной случиться, и что я и в самом деле была просто наивной маленькой девочкой, возомнившей себя крутой гангстершей.

— Где ты был так долго? Почему не отвечал на звонки? Я ведь собиралась ехать на эту встречу, думая, что с тобой и правда что-то случилось.----прошептала я, все ещё утопая в его объятиях.

Брат тихо вздохнул, обхватывая моё запястье сильными тёплыми пальцами, и прижал мою руку к своей щеке, выдохнув:

— Прости, родная. Возникли кое - какие... непредвиденные обстоятельства.

— Какие?

— Из Шанхая позвонил отец, и мне пришлось срочно ехать на встречу с его партнёрами в Инчхон. Я решил, что позвоню тебе позже, но сделка затянулась, а когда я освободился, мне уже позвонил Джин и рассказал о твоём подозрительном поведении и о том, что тебя не оказалось в доме.

— Почему ты не сказал мне, что задержишься? Я чуть с ума не сошла, Чонгук…

Он вздохнул и отвёл взгляд.

— Прости, я не мог предупредить заранее. Все вышло неожиданно и действовать надо было быстро.

— Ты все ещё мне не доверяешь…

— Это не так… Я просто пытаюсь оградить тебя от опасностей.

— Неведение — самая большая опасность. Как я могу защищаться, если не знаю, откуда ждать удара?. … Прошу, доверяй мне хоть немного, я вовсе не такая беспомощная, как ты привык думать.

— Я заметил, — довольно усмехнулся мой ангел — хранитель и, склонив голову к плечу, насмешливо выгнул тёмную бровь: — Лисенок, и как давно ты умеешь стрелять?

— Уже пару лет, — я смущённо улыбнулась и пожала плечами, словно в этом не было ничего особенного. Он тихо присвистнул и погладил меня по щеке.

— Как тебе удалось провернуть это у меня под носом?.. Что же ещё ты от меня скрываешь, малышка? — задумчиво протянул брат, но в его глазах плескалось восхищение и обожание, и я поняла, что худшее уже позади, и со мной снова мой тёплый солнечный Чонгук, а не тот смертельно опасный незнакомец, пугавший меня до дрожи.

Я неопределённо пожала плечами, слегка улыбаясь, и поцеловала его в раскрытую ладонь, глядя на него из-под ресниц.

Он улыбнулся:

— Я действительно восхищён и признаю, что недооценивал тебя, но то, что ты собиралась сделать, было бы самой большой глупостью в твоей жизни и, скорее всего, последней. Никогда, ты слышишь меня? Никогда больше так не делай!О чем ты думала, когда собиралась совершить этот безрассудный поступок? — Чонгук прижался лбом к моему лбу, и я поняла, как сильно он устал, лишь когда его плечи стали расслабляться, и невыносимое напряжение, витавшее в воздухе с самого утра, стало постепенно отпускать нас.

— О тебе, — едва слышно выдохнула я.— Чонгук , он сказал, что убьёт тебя, что за тобой следит снайпер …

Брат нервно повёл плечом, словно сразу отметая эти нелепые аргументы.

— И ты так легко ему поверила?

— Ты не отвечал на мои звонки, что я должна была думать? Я так испугалась…

— Прости, малышка… Я знаю, что тоже виноват, но поверь, он ничего мне не сделает. Он трус и подлец, привыкший скрываться за деньгами отца и спинами своих шестерок.

Стоя так близко к нему и слушая его успокаивающий, чуть хриплый голос, я начинала постепенно верить в то, что все каким-то чудесным образом наладится и снова будет хорошо, но не могла не задать брату вопрос, мучивший меня уже долгое время:

— Чонгук ?..

— Что, моя хорошая?

— Что ты ему сделал? За что он так тебя ненавидит?

Он на мгновение замер, и я испугалась, что он не захочет отвечать, но, к моему удивлению, все же услышала ответ.

— Обошёл его в гонках, — презрительно бросил брат.

— В гонках?! — я потрясённо уставилась на него, в который раз задаваясь вопросом, а знала ли я его вообще?

Я чувствовала, что за этим крылось что-то ещё, но не стала расспрашивать дальше, зная, что он все ещё был на взводе, и мне не хотелось ещё больше выводить его из себя.

Чонгук прикрыл глаза и выдохнул сквозь сжатые зубы:

— Это давняя история.

— И ты мне её, конечно же, не расскажешь?.. — разочарованно прошептала я, уже заранее смирившись с поражением, но он снова удивил меня, улыбнувшись, и мягко поцеловал в лоб, тихо шепнув:

— Расскажу, но не сегодня, малыш.Ты устала и перенервничала, и уже поздно.Возможно, когда-нибудь…

Я вздохнула, прижимаясь щекой к его груди, и обняла за талию, проворчав:

— Ты, как всегда, сам мистер скрытность и загадочность...

Он покачал головой, устало улыбнувшись:

— А ты, как я вижу, уже пришла в себя, раз начинаешь мне дерзить и выпускать коготки, котенок.

Я возмущённо фыркнула, уткнувшись ему в грудь, и он тихо рассмеялся, снова зарываясь руками мне в волосы и крепко обнимая.

— Маленький, глупый, безрассудный, бесстрашный боевой котенок… Поверь мне, малышка, тебе ещё очень рано играть во взрослые игры с оружием. Для этого у тебя есть старший брат, который любит тебя до безумия и будет защищать ценой собственной жизни.

— Но я не хочу, чтоб этой ценой стала твоя жизнь… — тихо шепнула я, сминая в пальцах прохладный шёлк его рубашки, чувствуя, что снова начинаю дрожать от подобных разговоров.

Чонгук прижался щекой к моим волосам и успокаивающе провел вдоль моей спины горячими широкими ладонями:

— Не бойся, родная. До этого не дойдёт. Я всегда буду рядом, чтоб заботиться о тебе, но если ещё раз выкинешь что-то подобное, запру тебя в своей спальне навечно, поняла меня?

— Я просто хотела тебя защитить…----неуверенно начала я, но он не дал мне продолжить, покачав головой и прижав палец к моим губам.

— Я мужчина, Лиса. И я твой старший брат. Это я должен защищать тебя, а не наоборот. Но, видимо, я плохо справляюсь со своими обязанностями, раз одна маленькая птичка едва не упорхнула из золотой клетки прямо у меня из-под носа.

Чонгук наконец улыбнулся моей любимой улыбкой, мягко, одними уголками губ, как только он умел, и наклонился ко мне совсем близко, лишая дыхания и заменяя его ароматом своего тела и дорогого терпкого одеколона.

— Глупая моя… Любимая моя маленькая девочка… Ты хотела пожертвовать собой ради старшего брата?.. А ты подумала о том, что будет со мной, если тебя не станет? Ты даже не представляешь, что я почувствовал, узнав, что ты собираешься сделать. Если бы я не уберег тебя… Если бы с тобой что-нибудь случилось по моей вине… Я бы сам пустил себе пулю в висок.

— Чонгук…

— Ты же знаешь, так и было бы…Поэтому твоя жертва оказалась бы напрасной. Мы вместе, родная. До конца. Неужели тебе так тяжело в это поверить?

— Я просто…

— Тише, малыш, я знаю. — он прижал меня к себе так порывисто, что из моих лёгких разом вышибло весь воздух, и я почувствовала, как он тоже дрожит всем телом, наконец дав волю эмоциям. Я обняла его в ответ, пробираясь пальцами под куртку,что все ещё была на нем, и он вздрогнул и судорожно вздохнул, прижимаясь лицом к моим волосам.

— Никогда больше, ты меня слышала? Никогда больше не твори подобных глупостей...Я же умру без тебя, дурочка. — прошептал он надтреснутым хриплым голосом, и я впервые испугалась, что довела брата. Что это предел его выдержки и ледяного спокойствия.

— Прости… Прости меня, пожалуйста… - прошептала я, прикрывая глаза и обнимая его так крепко, насколько хватало моих небольших сил. Его рубашка грозила вскоре стать мокрой от моих слез, снова заструившихся по щекам от его тихого признания и, чувствуя, как он дрожит, я все сильнее вжималась в его тело, словно желая стать с ним одним целым и показать, что никогда не оставлю его.

— Неужели ты думала, что я отпущу тебя? Что не найду даже на краю земли? Тебе не удастся так легко от меня избавиться, поняла?----выдохнул Чонгук мне в волосы, все ещё не выпуская из объятий.

— Поняла, — я тихо вздохнула, погладив его широкую сильную спину, за которой всегда могла укрыться, и, наконец, позволила себе поверить, что все образуется.

Его глаза снова стали ласковым, а уголки губ подрагивали, пряча улыбку, и напряжённые плечи наконец расслабились, словно все проблемы и тревоги он оставил за дверью в коридоре и теперь был абсолютно спокоен, зная, что я здесь, с ним, в безопасности, там, где он и хотел меня видеть.

Чонгук сгреб меня в охапку, прижимая мою голову к своей груди, а когда его тонкие пальцы стали поглаживать меня по затылку, пробравшись в волосы, я и вовсе затихла, очарованная, прикрыв глаза и вдыхая его запах, чувствуя, как предательски учащается дыхание и слабеют ноги от его близости.

— Ты мой несмышленный маленький котёночек…Совсем ещё малыш. — от его тихого ласкового шёпота мне в висок по спине бежали мурашки, и я вздохнула, прижавшись к нему и обняв за талию, окутанная его теплом и ароматом, и снова ощутила себя маленькой и слабой, под надёжной защитой большого и сильного, всезнающего и всемогущего старшего брата.

Стоя к нему почти вплотную и прижимаясь щекой к текучему шелку его чёрной полурасстегнутой рубашки, по которой постоянно соскальзывали мои дрожащие непослушные пальцы, мне совсем не хотелось спорить, протестовать и вырываться, пока он тихо дышал мне в волосы и что-то шептал, лаская подушечками чутких пальцев мой затылок. И он это знал. В его арсенале имелась куча способов успокоить меня, и они все действовали безотказно.

— Что нам теперь делать? А что, если Крис выполнит свою угрозу? Тогда пострадает и Тэхен…- снова заволновалась я.

— Тшшш, — Чонгук мягко прижал палец к моим губам, заставляя замолчать. — Ты снова начинаешь волноваться о том, о чем не следует. Теперь я буду об этом думать.

***

Когда мы, наконец, вышли из моей комнаты и спустились вниз, моя охрана магическим образом испарилась, так как, видимо, брат отпустил их сразу же, как только приехал, не желая, чтобы они становились свидетелями семейной сцены, и в доме было тихо и пусто, когда мы устроились на кухне, поглощая поздний ужин.

Чонгук уплетал уже вторую порцию под моим умиленным взглядом, видимо, опять весь день ничего не ел, как обычно, но мне кусок в горло не лез от пережитого потрясения, и я лишь поклевала немного салата и запила его зелёным чаем.

Видя, что я почти ничего не съела, брат недовольно нахмурился и проворчал:

— Милая, ты почему не ешь? Если все ещё нервничаешь из-за того, что случилось, то забудь об этом, я все улажу.

— Я верю тебе, родной… — я устало улыбнулась, перегнувшись через стол, и нежно погладила его по щеке. — Мне просто совсем не хочется есть, правда.

Он покачал головой:

— Кажется, ДжиХи была права, когда все время пыталась тебя накормить.

— Эй! — я возмущённо фыркнула и хлопнула его по руке, — Не ты ли говорил, что у меня прекрасная фигура, на которую у тебя все время стоит?

Чонгук тихо засмеялся, а затем бесшумно стек со стула, подбираясь ко мне, в мгновение ока оказался рядом, схватив в охапку, и усадил на стол, обнимая за талию и наклоняясь ближе, заставив меня замереть и зачарованно уставиться на него.

— Я не беру своих слов назад… И как только мы вернёмся в спальню, ты сможешь в этом убедиться… — мурлыкнул он, наклоняясь и проводя носом по моей щеке, прежде, чем легонько поцеловать в уголок губ.

Я уперлась ладонями ему в грудь, улыбаясь и уворачиваясь от его улыбающихся губ, которыми он настойчиво пытался прижаться к моим.

— Чонгук, прекрати, нас увидят…

Но его не убедили мои возражения и слабые попытки вывернуться, и он тихо шепнул:

— Расслабься, малышка, никто нас не увидит, все уже давно спят…

Его вкрадчивый шёпот действовал гипнотически, как и всегда, и я снова сдалась почти без боя, не в силах сопротивляться его нежности и требовательной настойчивости, смешивавшихся в один крышесносный коктейль, от которого в крови начинал растекаться жар, а ноги сами разъехались, когда он встал между ними и, обняв меня за талию, притянул меня к себе, наконец, впиваясь в губы требовательным поцелуем.

Краем сознания,ещё не до конца затуманеного кайфом от жарких поцелуев брата и мягких губ, по которым я безумно скучала весь день, я понимала, что он, по всей видимости, собирался заняться со мной любовью прямо здесь, но каким-то образом мне хватило сил возразить ему, уперевшись ладонями в широкую грудь и шепнуть, задыхаясь от его пылких настойчивых ласк:

— Чонгук …подожди... Не здесь…

Он усмехнулся, оторвавшись от моей шеи, которую до этого не спеша ласкал губами, глядя на меня из-под ресниц обожающим потемневшим взглядом, но все же шепнул:

— Как скажешь, сладкая. Держись.

Я даже не успела опомниться, тихо пискнув, когда он подхватил меня на руки, заставив обвить руками его шею, а ногами талию, и понёс наверх.

***

Да, все повторялось почти в точности, как в ту далёкую ночь, когда он летел ко мне из Гонконга, наплевав на все и всех: приказы отца, расстояние, обстоятельства, всеми силами пытавшиеся нас разлучить… Он пошёл наперекор всему, лишь бы быть рядом со мной, когда был мне так нужен.

Вот и сейчас в пылкой настойчивости его мягких губ и крепких надёжных объятиях сильных рук я чувствовала это обещание всегда быть рядом, несмотря ни на что, обещание всегда поймать на крыло, если я все же оступлюсь, и не дать упасть, разве только к нему в руки.

Как только за нами закрылась дверь его спальни, Чонгук понёс меня к кровати и осторожно опустил на подушки, нависая сверху и впиваясь в губы отчаянным и почти грубым поцелуем, раздвигая их языком и срывая с них тихий вздох.

Я никогда не могла долго противостоять ему, и он это знал, поэтому, ощутив, что я не сопротивляюсь, а наоборот, ещё сильнее прижимаюсь к нему, он ослабил натиск, целуя уже мягче, нежнее, и поглаживая мои скулы большими пальцами. Затем отстранился, тяжело дыша, и прижался своим лбом к моему. Я прикусила губы, которые все ещё покалывало от его напора, и стала водить пальцами по его широкой спине и плечам, пытаясь прогнать застывшее в них напряжение, пока его руки торопливо расстегивали мою рубашку, словно ему не терпелось побыстрее добраться до моего тела.

Стянув ткань с моих плеч, он жадно приник губами к моей шее, заставив меня прикусить губы и тихо застонать, спускаясь ниже и осыпая жаркими поцелуями грудь над чашечками чёрного бюстгальтера, а когда я зарылась руками в его волосы, обхватил мои запястья горячими пальцами и прижал к кровати над моей головой, тихо предупреждающе рыкнув.

Такой Чонгук —тёмный, опасный, властный — безумно возбуждал, и я уже ничего не соображала от желания, стремительными жаркими волнами растекавшегося в моей крови и охватывавшего меня всю, заставляя гореть и дрожать в его руках. Сопротивляться совершенно не хотелось, и я уже знала, что это было бесполезно, когда он смотрел на меня таким голодным взглядом хищника, а дьявольски искушающая соблазнительная ухмылка играла на его мягких губах. Ягуар поймал свою жертву, утянув в свое логово, и теперь не спеша играл с ней, наслаждаясь каждой секундой её беспомощных стонов.

Стянув бретельки по моим рукам, Чонгук стал жадно целовать мои плечи, пока его большие горячие ладони сжимали мою грудь сквозь тонкий шёлк, и он удовлетворённо мурчал, слушая мои задыхающиеся стоны,а затем потянул ткань вниз, приникая к обнажённой груди губами.

Мои руки запутались в его тёмных и таких невозможно мягких волосах, чёрным шелком полуночи струившихся между моими пальцами, пока он наслаждался моей беспомощностью и упивался приглушенными сладкими стонами, слетавшими с моих губ. Его губы блуждали по моей тяжело вздымающейся груди, снова поднимаясь вверх и возвращаясь к губам, когда он снова склонился надо мной.

— Чтоб не смела больше творить таких глупостей, ты поняла меня, Лиса? — хрипло рыкнул Чонгук, приподнимаясь на локтях и проводя большим пальцем по моим губам.

Я могла лишь кивнуть, завороженно глядя на него. Но ему этого было недостаточно.

— Я не слышу тебя.

— Да, Чонгук , я поняла.

— Умница. А теперь забудь об этом. Забудь обо всём… — он снова вжал меня в постель топким поцелуем, и его приказ выполнить оказалось проще простого, ведь я не могла думать ни о чем, когда он так меня целовал.

Когда его жаркие настойчивые губы спустились к моей ноющей от возбуждения груди, снова покрывая поцелуями каждый миллиметр обнажённой кожи, я уже не могла думать ни о чем, кроме того, как сильно хочу его. Его руки проникли мне под спину, и он расстегнул застежку, с лёгкостью избавляя меня от ненужного предмета одежды, лишь мешавшего ему.

Спустившись приоткрытыми горячими губами вниз по моему телу, Чонгук расстегнул мои джинсы и стянул их с меня, осыпая живот и бедра невыносимо чувственными долгими поцелуями, от которых кожа покрывалась мурашками, и хотелось стонать, умоляя о большем, а кружевное белье между бёдер стремительно пропитывалось жаркой влагой.

Его страсть смешивалась с нежностью и отчаянием оттого, что он чуть не потерял меня, и я не могла винить его за то, что он так разозлился, и за эту невольную грубость, что сейчас позволял себе в постели. Я потянулась к нему, обнимая за плечи и жадно целуя, наслаждаясь его тихим мурчанием мне в губы.

— Сними её с меня, — хрипло выдохнул он, когда мои дрожащие пальцы стали расстегивать черную рубашку, волнами полночного озера струившуюся по его телу, и я подчинилась, послушно выполняя его приказы.

Я удовлетворенно замурчала, наконец оказавшись в сильных бережных руках моего мужчины, державшего меня уверенно и крепко у самого сердца, не давая делать глупости, даже когда очень хотелось. Его нежность вновь оказалась сильнее моего упрямства, а это чувство полной безопасности, защищённости и покоя мог дать мне лишь он.

Вслед за рубашкой отправились его джинсы, когда мои пальцы провели по его горячей твёрдой груди и прессу, расстегивая ремень и молнию и полностью раздевая его.

Избавившись от одежды, Чонгук снова уложил меня на постель, накрывая своим телом, уверенно и властно раздвигая мои ноги, не давая ни единого шанса на сопротивление, и лёг между ними, продолжая сводить меня с ума неспешными ласками теперь, когда я полностью была в его власти, прижатая к кровати его горячим сильным телом, и от этой пьянящей горячей тяжести кружилась голова, а низ живота сладко ныл, но он не собирался так быстро давать мне то, в чем я так отчаянно нуждалась.

Судя по его довольной ухмылке и блеску в тёмных глазах, вспыхивавших каждый раз, когда я ерзала под ним, пытаясь прижаться ещё ближе, это и было его наказанием за моё непослушание.

Жаркие глубокие поцелуи сменялись медленными и нежными, невыносимо чувственными, от которых я стонала ему прямо в губы, не в силах сдерживать рвущееся наружу наслаждение, жидким огнём струившееся по моим венам и заставлявшее все сильнее прижиматься к нему, выгибаясь навстречу его умелым ласкам.

Его тёплые руки блуждали по моему обнаженному телу, сжимая и поглаживая, и мне казалось, что даже от самого лёгкого и невесомого прикосновения его тонких бережных пальцев на моей коже остаётся невидимый пылающий след.

И, Господи, как же это было сладко… Мне было так хорошо…

Его ласковые губы были везде, целуя мои скулы, нос, подбородок, спускаясь к шее и оставляя игривые легкие поцелуи за ухом, на линии челюсти, в ямке между ключицами…

Мои руки в ответ гладили и сжимали его широкие плечи, путались в мягких волосах, легонько царапали его шею и спину, когда удовольствие зашкаливало, а все тело пронзало очередной мучительно--- сладкой молнией.

Нежно выцеловывая мою налившуюся тяжестью грудь, Чонгук постепенно спускался все ниже, осыпая невесомыми дразнящими поцелуями мой подрагивающий от частых вдохов и выдохов живот, а затем лёг рядом, опираясь на локоть, и обхватил пальцами мой подбородок, повернув к себе моё лицо, жадно впиваясь в губы глубоким развязным поцелуем, проводя кончиками пальцев вдоль моего тела, и, разведя мои ноги, стал не спеша поглаживать между ними мягкими подушечками.

Я вздрогнула и застонала, выгнувшись в его руках, когда он углубил поцелуй, исследуя своим бархатным языком мой податливый рот и заглушая стоны, когда его пальцы слегка усилили натиск, массируя чувствительный комок нервов и заставляя меня вздрагивать от каждого прикосновения.

Моё тело уже не принадлежало мне, полностью подчиняясь его уверенным бережным рукам, прекрасно знающим, как довести меня до экстаза.И он ни минуты не сомневался, что я позволю ему сделать со мной все, что он захочет.

Горячие губы Чонгука все настойчивее прижимались к моим, почти не давая дышать, а тёплые пальцы усиливали натиск, заставляя моё тело плавиться и истекать влагой, и я хваталась за его широкие плечи, сжимая их все сильнее.

Он лишь мягко улыбался, покусывая мои губы и тут же зацеловывая их, не давая сорваться с них ни одному возражению, но я и не собиралась протестовать, желая лишь одного-- чтоб он перестал меня дразнить, ведь от безумного желания низ живота скручивало тугим горячим узлом, между ног уже сладко пульсировало, а все тело била мелкая дрожь от невыносимого возбуждения.

Его изящные пальцы ни на миг не прекращали сладкую пытку, осторожно раздвигая влажные стеночки и проникая внутрь, пока он меня целовал, продолжая массировать клитор, отчего все тело прошибало сладкой судорогой, а с губ срывались все более откровенные стоны. Наконец, я не выдержала, взмолившись:

— Чонгук…

— Что?.. — тихий шёпот мне в губы и последовавший за ним мягкий поцелуй почти заставил меня забыть о том, что я хотела ему сказать.

— Чонгук… — новая попытка, такая же неудачная, как и первая.

— Что, малыш? — он наклонился, давая понять, что слушает, всегда слушает. Он был терпелив и нежен, как и всегда.

Дышать было тяжело, говорить - почти невозможно, пока его горячие пальцы мягко поглаживали меня между ног, а манящие губы, изогнутые в мальчишеской улыбке, были на расстоянии всего лишь вздоха от моих.

— Я…

— Хочешь ещё?..

— Да… — несмотря на вопрос, возражения не принимались.

Улыбнувшись знающей мужской улыбкой, ведь прекрасно понимал, что я пыталась ему сказать, Чонгук мягко потёрся носом о мой нос, оставляя на губах ещё один невыносимо сладкий поцелуй, и снова почти неслышно шепнул:

— Тебе хорошо?..

— Да… так хорошо, любимый…

— Тогда наслаждайся… — мягкая улыбка, тёплые губы, едва коснувшиеся щеки, плавно перетекая поцелуем в уголок моего рта, ловя вздох, переходящий в стон, когда чуткие осторожные пальцы усилили натиск, и мои ноги сами разошлись ещё шире.

— Вот так… — прерывисто, часто дыша, шепнул брат и снова поцеловал, в этот раз глубоко и жадно.Я застонала, обнимая его за шею и почти задыхаясь от невозможно сладких чувственных ласк.

— Вот так, моя хорошая… расслабься… — шептал он, медленно спускаясь поцелуями вниз по моему телу, лаская тёплыми губами грудь и живот и медленно проникая в меня пальцами, пока его хриплый шёпот обволакивал моё сознание мягким бархатом, таким же тёмным, как летняя ночь за окнами его спальни.

— Позволь мне любить тебя… Позволь защищать и делать счастливой...Позволь дарить тебе наслаждение…

И я без слов и возражений позволяла ему все, ведь он позаботился о том, чтоб возражать ему мне совсем не хотелось. Чонгук постепенно ускорял темп, осыпая жаркими поцелуями мои бедра и живот, раздвигая подрагивающие внутренние стеночки, судорожно сжимавшиеся вокруг его пальцев, которые он теперь вгонял в меня почти по костяшки, тяжело и рвано дыша от возбуждения, и я хваталась за его руки, но не в попытке остановить, а чтоб удержаться хоть за что-то, когда меня стало уносить стремительным жарким потоком от передоза чувственных ощущений.

— Расслабься, моя девочка…не борись с этим… отпусти себя…не бойся, я тебя держу, — ласково уговаривал он, когда меня стало накрывать безостановочными сладостными волнами, и он прижал меня к себе, унимая мою дрожь и сцеловывая с приоткрытых искусанных губ тихие стоны.

Но, несмотря на только что пережитый потрясающий оргазм, мне все ещё безумно хотелось секса.

Хотелось Чонгука.

И я просто не могла больше ждать, обнимая его за плечи и буквально вжимая в себя. Но он и сам уже был на пределе, возбудившись оттого, что делал со мной, и не собирался меня больше мучить, ложась сверху и одним мягким толчком проникая в моё изнывающее от желания тело.

Я обняла его, с тихим стоном закрыв глаза и уткнувшись в изгиб сильного плеча, а мои ноги сомкнулись на его пояснице, и он глухо застонал от наслаждения мне в шею, полностью проникая в моё тело.

Нам больше не нужно было сдерживаться, и мы полностью отдавались друг другу, даря себя без остатка и сожалений.

С каждым мягким толчком он проникал все глубже, опираясь на руки и срываясь на хриплые стоны, текучим бархатом ласкавшие мой слух.

Утопая в его нежности, я до сих пор поражалась тому, как мало знала собственного брата. Он был таким разным: порывистым, страстным, упрямым, пылким… Но когда он становился нежным, ему невозможно было противостоять.

И то, как ласково он гладил и целовал мои волосы, даже во время секса бережно обнимая моё лицо большими тёплыми ладонями, буквально кричало о том, как сильно он любил меня и заботился обо мне, как берег меня и боялся причинить боль.

Пальцы Чонгука всегда были успокаивающе - нежными, когда он неспешно очерчивал ими контуры моего тела, едва задевая кожу мягкими подушечками, его касания — бережным, поцелуи — невесомыми и невыносимо сладкими, а шёпот — тихим и вкрадчивым, очаровывающим своими хриплыми глубокими нотками.

Мои ноги расходились все шире, а стоны становились все громче и несдержанней, когда он ускорял темп, вжимаясь в меня размашистыми резкими рывками, выбивавшими весь воздух из моих лёгких и заставлявшими царапать его спину и покусывать плечи от невыносимого удовольствия, когда он находил самую чувствительную точку внутри моего тела.

Мне уже стало казаться, что я сейчас потеряю сознание от невероятно сильного наслаждения, когда он, задыхаясь, шепнул мне в губы:

— Ложись на живот, малышка…

Сильные руки обхватили мою талию, заставив повернуться, и он сам лёг сверху, укрывая меня своим горячим телом от ночной прохлады, и ощущения со сведенными ногами и другим углом проникновения стали ещё острее, но он оставался все таким же нежным, своими неторопливыми глубокими толчками заставляя меня тихо стонать в подушку. Его широкие ладони стали гладить мои плечи и спину, и я приподнялась на локтях, когда он провел ладонью у меня под подбородком, повернув к себе моё лицо, и стал сцеловывать стоны с приоткрытых губ.

Его тёплые руки на моей спине и в волосах и ласковый хриплый шёпот сводили с ума… А когда он ускорил темп, вбиваясь в моё тело мощными глубокими рывками и, сжав мои волосы в кулаке, заставил прогнуться и запрокинуть голову, впиваясь мне в губы развязным поцелуем, меня снова накрыло жаркой волной, и я застонала, чувствуя, как все тело охватывает сладостная дрожь, и Чонгук тяжело рухнул на меня с глухим удовлетворенным стоном, часто, прерывисто дыша мне в затылок и покрывая шею и плечи жаркими поцелуями.

Чонгук

Я все ещё тяжело дышал, осторожно убирая волосы с тонкой изящной спины Лисы и покрывая мягкими неторопливыми поцелуями её плечи и затылок, давая ей прийти в себя и слушая, как постепенно успокаивается её рваное дыхание, и она расслабляется в моих руках.

— Прости, малыш… Я не сделал тебе больно? — тихо шепнул я, зарывшись носом в сладко пахнущие ванилью волосы на её затылке. Но она лишь тихо рассмеялась, повернувшись ко мне, и обвила тонкими руками мои плечи.

— В этом весь ты, Чонгук… Сначала трахаешь до беспамятства, а потом просишь за это прощения…

Я тихонько фыркнул, проведя кончиком носа по её бархатной щеке, слегка улыбнувшись и шепнув:

— Я не буду извиняться за то, что волнуюсь за тебя и мне важно, что ты чувствуешь.

— Мне было очень хорошо, любимый, как и всегда… Твоя тревога абсолютно беспочвенна… — она мягко погладила меня по щеке, проведя по ней пальчиком, и я повернул голову и поймал его губами, слегка прикусывая.

Лиса вздрогнула и с дразнящей улыбкой шепнула:

— Тем более, мне безумно нравится, когда ты перестаёшь себя контролировать и становишься таким несдержанным…

Я усмехнулся, целуя её тонкое запястье, а затем мягкие улыбающиеся губы напротив, и шепнул в них:

— Я это учту на будущее, не сомневайся…

Она снова улыбнулась, притягивая меня к себе, и с удовлетворенным вздохом уткнулась мне в шею, закрыв глаза, позволив мне наслаждаться её теплом и близостью.

***

Время уже перевалило за полночь, но мы ещё не спали, тихо разговаривая, посмеиваясь и перешептываясь, словно заговорщики, строившие коварные планы по захвату мира, хоть мне было достаточно уже того, что мне удалось захватить в плен её сердце. Но постепенно наш непринуждённый разговор перетек в не совсем приятное русло. Я уже почти дремал, усыпленный мурчанием Лисы мне на ухо, когда она тихо позвала:

— Чонгук…

— Ммм?

— Я хочу кое-что спросить и прошу тебя быть честным, обещаешь?

Я лениво приоткрыл один глаз и с улыбкой покосился на девушку, лежащую у меня на плече. Безумно красивую, но такую же безумно упрямую, и я хорошо знал, что когда в её глазах появлялась эта несгибаемая решимость, мне не светило увильнуть от разговора.

Вздохнув, я крепче прижал её к себе и погладил по волосам, шепнув с улыбкой:

— Признаться, мне уже не нравится, куда ты клонишь…

Но Лису было не так просто отвлечь, и даже мягкий поцелуй в пушистую растрепанную макушку не помог, когда она укоризненно взглянула на меня, вздохнув:

— Чонгук , пожалуйста, не увиливай…

Я вздохнул ещё тяжелее, но все же сдался:

— Хорошо, хорошо, обещаю. Что хочет узнать обо мне мой маленький детектив?

Лиса сделала глубокий вдох и зажмурилась, словно собираясь с силами, а затем выдохнула едва слышно:

— Гонки ведь не единственная причина того, что вы с Крисом так давно на ножах, правда?

О, ну конечно, я должен был это предвидеть. Вздохнув, я погладил мою куколку по волосам и поцеловал в лоб, желая стереть из её хорошенькой светлой головки все те мрачные сценарии, о которых она думала все это время.

— Когда ты успела стать такой проницательной?----усмехнулся я.

Тонкие пальчики вцепились в моё предплечье, и она подняла голову, впиваясь в меня умоляющим взглядом, противостоять которому я не мог никогда.

— Просто скажи мне правду, пожалуйста, иначе я сама напридумываю себе сценариев один страшнее другого.

Я ласково погладил её по щеке и тихо сказал:

— Хорошо, но пообещай не расстраиваться и не бить меня сразу, ладно?

Лиса кивнула, не сводя с меня внимательного взгляда, но я, наоборот, отвёл глаза. Я предпочёл бы, чтоб этот разговор вообще не состоялся ,но поворачивать назад было уже поздно.

— Это было два года назад. Мы тогда всей компанией увлеклись гонками на мотоциклах и спортивных тачках, но никто не влюбился в скорость так сильно , как я и Тэ. Если с Чимином, Юнги и остальными мы просто гоняли по ночным улицам, пьянея от собственной смелости и свободы, то нас с Тэхеном жажда скорости завела намного дальше. Время от времени мы с ним стали участвовать в подпольных гонках, и одно осознание того, что мы постоянно рисковали быть пойманными, ходя по краю, добавляло адреналина этому и без того рискованному занятию.

На одной из гонок моим соперником оказался Крис. Я слышал о нем, и его не самой лучшей репутации даже в наших кругах, но лично не был с ним знаком, поэтому не стал делать поспешных выводов. Меня предупреждали, что он часто играет грязно и не по правилам, но я не придал этому значения, а зря.

На трэке он постоянно подрезал меня и действовал нагло и грубо, пытался физически вывести из игры, но, видя, что я никак не реагирую на его провокации и, более того, начинаю уверенно обгонять, он просто слетел с катушек, едва не устроив аварию.

Лиса вздрогнула, услышав это, и сильнее прижалась ко мне, и я успокаивающе погладил её по хрупкой обнажённой спинке и мягко поцеловал в плечо.

— А что было дальше? — тихо шепнула она, но я знал, что то, что я собирался сказать , не понравится ей ещё больше. Но был вынужден продолжать.

— Я все же пришёл к финишу первым, хоть и был в ярости от того, что Крис устроил на трассе. Никто из нас такого себе не позволял, ведь мы просто развлекались. Но этот кретин, похоже, воспринял мою победу, как личное оскорбление, и масла в разгорающийся огонь нашей вражды добавило то, что после гонок его девушка начала вешаться на меня, резко сменив объект своих симпатий, хотя мне до неё не было никакого дела. Он это увидел и решил, что я хочу её отбить у него. Завязалась перепалка, перешедшая в перестрелку, но нас успели вовремя разнять. С тех пор он меня не выносит, так же, как и я его. Лиса, поверь, он настоящий псих. С ним невозможно договориться.----мрачно закончил я.

Она судорожно вздохнула, прикрывая глаза, и тихо шепнула:

— Я так много о тебе не знаю, Чонгук... Это нечестно... Но...спасибо за откровенность.

Я устало вздохнул, а затем приподнял её лицо и заглянул в любимые погрустневшие глаза.

— Ты все-таки расстроилась, малыш, я же вижу… Что не так, моя хорошая?

— Сколько их было? — шепнула Лиса, отводя взгляд и кусая губы.

Ну начинается…

— Милая, — я укоризненно глянул на неё, обхватив упрямый подбородок пальцами и все же заставив посмотреть на меня, — ты снова за своё?

Она промолчала, кусая губы и опустив длинные ресницы, чтоб скрыть от меня подозрительно сверкавшие влагой глаза, и это молчание разбивало мне сердце, ведь я понимал причину её расстройства. Но ничего не мог сделать с моим прошлым, кроме одного, ---- оставить его позади, но моя упрямая малышка не давала мне этого сделать, вытаскивая на свет все новые и новые детали моих бурных похождений, о которых я предпочёл бы вообще забыть, ведь понимал, что это причиняет ей боль. Знать, что у меня было прошлое, в котором не было её, и от которого я так старался её оградить, но оно постоянно лезло в наше настоящее, не давая ни мне, ни ей покоя.

— Ты же не хочешь этого знать, Лис. Зачем делаешь себе больно? — тихо спросил я, нежно отводя с красивого бледного лица длинные волосы, которыми она пыталась от меня закрыться.

Нет, малышка, даже не думай. Я не могу тебе позволить прятаться от меня.

— Так много? — она наконец взглянула мне в глаза, и от того, что я увидел в её взгляде, мне самому стало не по себе.

Боль, тоска, отчаяние, помноженные на годы одиночества, в которых она утопала, пока меня не было рядом. Пока я прожигал свою жизнь, развлекаясь с другими, а она в одиночку сражалась с кошмарами и во сне, и наяву.

Я не хотел этого видеть.

Не хотел, чтоб она это чувствовала, чтоб снова попала в плен этих давних кошмаров, которые, как я думал, наконец отступили, оставив её в покое. Но теперь она сама выпускала их на волю, питая своими страхами и неуверенностью.

— Прекрати, Лиса, — предупреждающе рыкнул я, притягивая её ближе, когда она попыталась отодвинуться, но малышка оказалась на удивление упертой и целеустремлённой, когда ей что-то не нравилось, и продолжала с завидным упорством выпутываться из моих рук.

— Эй, ну в чем дело? Что опять не так? - устало вздохнул я.

— Почему ты просто не можешь ответить на вопрос? — она посмотрела на меня стеклянными глазами, в которых уже сверкали слезы. О Господи, только этого мне сейчас и не хватало.

— Потому что ты не хочешь услышать на него ответ, - отрезал я, но, увидев, как она вздрогнула, словно от пощёчины, услышав мой резкий тон, я смягчился и тихо произнёс, -----Лиса, прости, прошу тебя... послушай меня, пожалуйста, послушай… — я наконец поймал её, крепко обхватив за талию, и мягко провел губами по виску, оставляя на полупрозрачной коже нежный поцелуй. Она вздрогнула, прикрывая глаза, но все же перестала вырываться, затихнув в моих руках:

— Я уже говорил тебе, что у меня есть прошлое, и я не могу в нем ничего изменить. Я признаю, что делал вещи, которыми не горжусь, вещи, которых ты обо мне не знаешь, и я бы предпочёл, чтоб именно так все и оставалось. Но я не позволю своему прошлому влиять на наше настоящее, омрачая его своими тенями. Не позволю его призракам портить тебе жизнь. Прошу тебя, родная, верь мне. Всё, чего я хочу --это чтоб ты была счастлива. Давай оставим прошлое позади.

— Мне просто очень больно каждый раз, когда я слышу об очередной шлюхе, которая вешалась на тебя, в то время, как я не могла даже обнять,- глухим надтреснутым голосом произнесла она , и у меня внутри словно что-то сломалось от боли, идущей из самой глубины её сердца.

— Прости меня, малышка, прости… - я прикрыл глаза, крепко обнимая её и поглаживая по вздрагивающим хрупким плечам, желая навсегда забрать себе всю ту боль, что сам же ей и причинил.

----- Я знаю, что мне не хватит жизни, чтоб исправить все то, что я натворил, но не имеет никакого значения, сколько девушек побывало в моей постели, если единственная, что для меня дороже всех на свете, сейчас находится в моих руках и так очаровательно дуется, что мне безумно хочется её затискать, а потом зацеловать, а потом затра…

Лиса возмущённо зыркнула на меня исподлобья, прижав прохладную маленькую ладошку к моим губам, чтоб я наконец заткнулся, и прошипела:

— Замолчи, хулиган, я поняла!

Я улыбнулся, целуя эту нежную ладошку и с нежностью глядя на неё.

— Ну наконец-то… И ты не можешь сбегать от меня каждый раз, когда тебе не нравится то, что я говорю.

Услышав это, почти затихшая в моем котёнке свирепая своенравная тигрица тут же подняла голову, гордо вскинувшись и выпустив когти, что вызвало лишь мою улыбку, которую я все же поспешил скрыть в уголках губ, когда она отпихнула меня и зашипела, отползая к дальнему краю кровати.

— Да неужели? И кто же мне запретит?

Лиса была уже почти на самом краю, собираясь встать с постели, но я поймал её за талию и притянул обратно, не давая вырваться и улизнуть от меня, снова показав, кто тут главный. Я так редко применял с ней силу, что она, похоже, временами забывала, что играть со мной не стоит, ведь именно она была той, кто всегда проигрывал.

— Стой, упрямица, — тихо рассмеявшись, шепнул я, притягивая её к себе, не обращая внимания на её слабые попытки меня оттолкнуть. Лиса возмущённо фыркнула и попыталась снова, на что я лишь крепче обхватил её за тонкую талию и прижал к себе, целуя в плечо.

— Ну хватит, малыш, мы же оба знаем, кто сейчас проиграет… — ласково прошептал я, зарываясь лицом в рассыпавшиеся по хрупким обнажённым плечам золотые волосы.

— Пусти, тиран, — прошипела Лиса, чем снова вызвала мой тихий смех. И у меня не осталось другого выхода, кроме как использовать последний аргумент в этом бессмысленном глупом споре.

— Вот же ж упрямая девчонка, — я сгреб её в охапку и накрыл её губы собственническим поцелуем, прерывая поток возмущений и заменяя их на тихие стоны, когда она все же расслабилась и обняла меня за шею.

— Вот так уже лучше...— наконец оторвавшись от невыносимо сладких губ напротив и позволив ей дышать, я провел большим пальцем по её щеке и улыбнулся.

— Ты не можешь просто хватать меня и целовать, когда тебе вздумается, — все ещё пыталась возмущаться Лиса, но произнесенные задыхающимся полушепотом слова звучали как-то неубедительно, ведь я прекрасно знал, как ей это нравилось.

— Ещё как могу, — нахально усмехнулся я, нарочно дразня её и целуя в щеку, висок, нос, пока она пыталась увернуться от меня, но на её мягких губах уже появилась улыбка, чего я и добивался, играя с ней в эти игры. — И так будет каждый раз, когда вздумаешь от меня удрать, — пригрозил я, улыбнувшись, и добавил уже серьёзно, погладив ее по щеке:

— Лис, я люблю тебя. Никакое прошлое этого не изменит. Ведь я всегда любил тебя одну, даже тогда, когда не мог быть рядом. — тихо сказал я, внимательно глядя на неё, и она наконец взглянула мне в глаза, слабо улыбнувшись.

— Я знаю, родной… Теперь я знаю.

— Иди ко мне, — я потянул её на себя, и она не стала сопротивляться, затихнув и наконец успокоившись, и я очень надеялся, что мы больше не будем возвращаться к этому разговору.