"... Два взгляда, смотрящие лишь друг на друга, и один потерянный взгляд, оставленный позади…

… Ты выглядишь такой счастливой, когда я вижу тебя… Ты так прекрасна, что это вызывает во мне тоску…

Я не могу ненавидеть его… Нет, я не ненавижу его, ведь это он заставляет тебя улыбаться, как ангела…

Слова, ставшие тайной ещё до того, как я смог сказать их тебе. Вот почему мне не суждено было стать твоим единственным…

Два взгляда, утонувшие друг в друге, и один потерянный взгляд, оставшийся позади… Два взгляда, между которыми больше никому нет места. И один взгляд, который опоздал, взгляд, которому пришлось тебя отпустить…

Я чувствую вину, когда продолжаю смотреть на тебя с этой любовью… Я совершил огромную ошибку, думая, что, пока буду мечтать о тебе, храня в сердце эту любовь, время приведёт тебя ко мне. Но я ждал слишком долго и теперь мне придётся навсегда забыть о тебе, храня твой образ лишь в моем сердце.

Но ты ведь позволишь мне хоть иногда смотреть на тебя? Даже издали, я всегда буду присматривать за тобой и освещать твой путь…

… А что, если бы это были мои глаза, в которые ты смотришь?..

Но в твоих глазах отражается лишь он, смотрящий на тебя…"

Лиса

Я как раз выходила из душа, закутавшись в халат, когда раздался тихий нерешительный стук в дверь, тем не менее заставивший меня вздрогнуть и испуганно сжаться.

Чонгук уже сидел на смятой постели в одних штанах, и когда наши взгляды встретились, он мягко кивнул, без слов прочитав в моих расширившихся глазах все мои страхи и словно уверяя, что пока он здесь, мне нечего бояться.

Я понимала, что если б за дверью стоял отец, то она, скорее всего, уже б слетела с петель, не выдержав его ярости, но пока она ещё была на месте, значит, это был кто-то из прислуги.

Стук повторился и, сделав глубокий вдох, чтоб успокоиться хоть немного, я шагнула к двери, привычно надевая маску надменной ледяной принцессы.

Приоткрыв дверь так, чтоб стоящий по ту сторону не мог заглянуть в комнату и увидеть то, что никому видеть не полагалось, а именно-- полураздетого брата в моей спальне на рассвете, я выглянула в коридор. На пороге стояла горничная и нерешительно мяла в руках полотенце.

— Что случилось, Сыльги? — холодно спросила я, делая вид, что меня только что подняли с постели, и я крайне этим недовольна. Горничная нерешительно подняла глаза и тихо сказала:

— Госпожа… Простите, что разбудила, но вас немедленно хочет видеть отец.

Я вздрогнула, как от пощёчины, но тут же взяла себя в руки, хотя внутри все стремительно покрывалось льдом от ужаса.

Кивнув, я выдохнула:

— Передай ему, что я сейчас спущусь.

Служанка поклонилась и поспешила поскорее убраться подальше от недовольной госпожи.

Дрожащими руками захлопнув дверь, я тяжело прислонилась к ней плечом, закрыв лицо руками.

Если бы не Чонгук , я бы не выдержала этого колоссального давления, от которого я словно задыхалась.

Но, увидев, как я побледнела, он в ту же секунду оказался рядом, обхватывая мои запястья горячими пальцами, и порывисто прижал меня к себе, и я уткнулась ему в грудь, где ровно и уверенно билось его сердце за нас двоих, ведь моё почти превратилось в лёд.

— Успокойся, родная, прошу тебя, успокойся… Дыши, Лиса, ну же, — его голос был тихим, но твёрдым, и я судорожно вздохнула, обнимая его и глубоко вдыхая родной любимый запах, всегда придававший мне сил в борьбе с этим жестоким миром.

—Ничего не бойся, я буду рядом все время. Он ничего тебе не сделает.

Наконец взяв себя в руки, я кивнула, и он приподнял мой подбородок, мягко сжав пальцами, другой рукой все еще крепко обнимая за талию, и наклонился, глядя в глаза так пронзительно, что у меня подкосились ноги от силы этого жгучего взгляда, когда он тихо шепнул:

— Помни, я люблю тебя. Никто не сможет нас разлучить.Ты веришь мне?

Прикусив губу, чтоб унять подступавшую к горлу истерику и рвущиеся наружу слезы, я кивнула, и он мягко улыбнулся, поцеловав меня в лоб и шепнув:

— Умница.

Быстро одевшись, мы покинули мою спальню. Мне казалось, что лестница, ведущая на первый этаж, стала просто бесконечной, но Чонгук , как и обещал, был рядом каждый шаг, крепко сжимая мою руку, и, пока его пальцы обхватывали мои так уверенно, я могла выдержать все.

Отец был в кабинете, как обычно, и, сделав глубокий вдох, я толкнула дубовую дверь и вошла, а брат тёмной тенью неотступно последовал за мной.

Отец поднял голову от лежащих перед ним бумаг и впился в меня взглядом, от которого я бы давно превратилась в пепел, если б была его воля. Но я чувствовала за спиной неотступное молчаливое присутствие Чонгука, и только осознание того, что он рядом, не давало мне упасть в обморок.

Смерив нас двоих тяжёлым взглядом, отец холодно бросил:

— Выйди, Чонгук . Мне нужно поговорить с дочерью.

У меня потемнело в глазах от ужаса от одной мысли, что он и правда сейчас уйдёт, но он даже не сдвинулся с места, скрестив руки на мускулистой груди и ответив отцу не менее непреклонным взглядом:

— Я никуда не пойду, отец. Меня касается все, что происходит в нашей семье.

Сжав губы в тонкую линию, отец все же не стал тратить время на спор и смерил меня ледяным взглядом, процедив сквозь зубы:

— Как ты посмела ослушаться меня, Лиса?

Он не повышал тона, но в его голосе сквозила такая явная угроза, что я вся сжалась, ничего не ответив.

— Если ты думаешь, что тебя спасёт твоя выходка, ты глубоко заблуждаешься, — он встал из-за стола и направился ко мне, и мне стоило нереальных усилий не сорваться с места и не рвануть прочь из кабинета.

— Всё ещё молчишь? — он остановился почти вплотную ко мне, и я уставилась в пол, часто дыша. — Назови мне хоть одну причину, из-за которой мне не следует посадить тебя на ближайший рейс в Швейцарию, чтоб ты навсегда исчезла отсюда и больше не смела порочить честь нашей семьи! Я слишком много тебе позволял, и ты совсем отбилась от рук. Ты хоть понимаешь, в каком свете меня выставила?! Лидер организации, неспособный приструнить собственную дочь! Неблагодарная избалованная девчонка! — он все же сорвался на крик, и его ладонь со свистом рассекла воздух, а я сжалась, закрыв глаза в ожидании удара, но его не последовало.

В ту же секунду тёплые сильные руки брата сомкнулись на моей талии, и Чонгук неуловимым защитным жестом толкнул меня себе за спину.

Наступила гробовая тишина, пугавшая меня все сильнее с каждой секундой.

Когда я все же решилась приоткрыть глаза, то увидела, что мой брат и отец прожигают друг друга ненавидящими взглядами, а пальцы Чонгука сжимают запястье отца, держа его мёртвой хваткой.

Стоя за его плечом, я все ещё не могла прийти в себя от шока от мысли, что отец действительно собирался меня ударить.

И Чонгук ему не позволил.

Не позволил ему притронуться ко мне, как и обещал. Но это было только начало. Это была лишь первая битва в затяжной войне за нашу любовь и свободу.

— Не смей её трогать, отец, — процедил он сквозь зубы, и я в который раз восхитилась его непробиваемым ледяным спокойствием, под которым клокотал едва сдерживаемый гнев.

Но даже в гневе он был прекрасен.

Чего нельзя было сказать об отце, потрясённо переводившем взгляд с брата на меня, почти полностью скрытую его широкими плечами.

Наконец, придя в себя, он с силой вырвал руку из хватки Чонгука и смерил его испепеляющим взглядом.

— Что это значит, Чонгук ?! Ты бросаешь мне вызов? Ты хоть понимаешь, с кем ты сейчас разговариваешь? Да как ты смеешь мне угрожать?! Всем, что у тебя есть, ты обязан мне! Вы оба в моей власти, и только я буду решать, как вести себя с собственными детьми!

Я потрясённо слушала его и не узнавала в нем человека, которого привыкла считать своим отцом на протяжении двадцати лет. Неужели он всегда был таким?

— Я не угрожаю, отец, — донесся до моего слуха спокойный твёрдый голос брата, — Я предупреждаю. Если ты ещё хоть раз решишь поднять руку на Лису, я за себя не ручаюсь.

Я, не отрывая глаз, наблюдала за их безмолвным противостоянием, но ничего не могла сделать, а тем более вмешаться.

Все мои наихудшие страхи и опасения в одночасье стали реальностью, а глаза Чонгука метали молнии, но он был настолько прекрасен, словно тёмный ангел возмездия, спустившийся на землю во всем своём великолепии, и я невольно залюбовалась им, хоть прекрасно понимала, что сейчас для этого не время и не место.

Казалось, сам воздух в кабинете наэлектризовался от царившего тут напряжения, и уже ощутимо потрескивал.

Одна искра- и последует взрыв.

Но взрыв удалось предотвратить и на этот раз, когда спустя бесконечно долгие мгновения, пока два моих самых родных человека прожигали друг друга непреклонными взглядами, раздался настойчивый стук в дверь, расколовший повисшую между нами тремя напряжённую тишину, и на пороге возник Тэхен.

Мой спаситель.

Во все глаза глядя на него и не в состоянии скрыть своего потрясения, я даже не пыталась задаться вопросом, что он здесь делал и как оказался в нашем доме именно в тот момент, когда был нам так нужен, но я не собиралась возражать.

Подмигнув мне и обменявшись взглядами с Чонгуком , Тэхен вошёл в кабинет, закрыв за собой дверь, и я успела заметить, как они едва заметно кивнули друг другу.

— Надеюсь, я не опоздал, — устало улыбнулся он, делая шаг ко мне.

Бросив на брата последний испепеляющий взгляд, отец отошёл, возвращаясь к столу и процедил:

— Что ты здесь делаешь, Тэхен?

Было видно, что ему откровенно надоело терпеть выходки молодёжи, которая словно сговорилась нервировать его с утра пораньше.

Все это читалось в его потемневшем взгляде, который он по очереди переводил с Тэхена на Чонгука, а затем на меня, стоявшую между ними.

Откинувшись в кожаном кресле, он сложил руки на груди и выгнул бровь, в этот момент так напомнив мне брата, что мне даже пришлось тряхнуть головой, чтоб прогнать это наваждение.

— Так — так, детки… Я чего-то не знаю? Смотрю, в наше время молодёжь совсем не уважает старших и творит все, что ей заблагорассудится. Но если вы трое думаете, что у меня не найдётся способа приструнить вас, вы глубоко заблуждаетесь. - грозно произнёс отец, не сводя с нас тяжёлого взгляда.

Но теперь, когда Тэхен был здесь, его угрозы уже не казались могильными плитами, прижимавшими меня к земле в попытке сломить и подчинить его воле. Теперь, когда оба мои ангела — хранителя были со мной, я чувствовала себя неуязвимой.

— Доброе утро, господин Чон, — уважительно поклонился, как всегда отличающийся безупречными манерами Тэхен, и я едва сдержалась, чтоб не хмыкнуть и не закатить глаза.

Сидевший в глубоком дорогом кресле человек вряд ли заслуживал такого уважения.

Но я была вынуждена терпеть этот спектакль, в который мы трое оказались втянуты, так же, как и играть свою роль безропотной покорной дурочки, безумно влюблённой в лучшего друга старшего брата, который продолжал разыгрывать первую сцену этой драмы, от которой зависело наше с Чонгуком счастье и будущее.

— Простите, что явился без приглашения, да ещё так рано, но моё дело не терпит отлагательств.

Отец выгнул бровь и склонил голову, показывая, что внимательно его слушает, и Тэхен шагнул ко мне, протянув руку, и ласково позвал:

— Милая, иди ко мне.

Я почти услышала, как Чонгук скрипнул зубами, но все же отпустил меня в руки друга, хоть его пальцы на моей талии разжались с огромной неохотой.

Вложив чуть подрагивающие ледяные пальцы в тёплую ладонь Тэхена, я несмело улыбнулась ему, и он ответил мне ободряющей улыбкой, уверенно обхватывая мою руку и сжимая сильнее.

— Что все это значит? — потребовал отец, уставившись на наши сплетенные руки, и Тэхен повернулся к нему.

— Я узнал, что вы хотите выдать Лису замуж.

Отец кивнул, все так же не сводя цепкого взгляда с наших сплетенных рук.

Тэхен выдержал театральную паузу, а потом притянул меня к себе, обнимая за талию, и тихо, но твёрдо сказал:

— При всем моем уважении, господин Чон, вы ошиблись с выбором жениха.

Отец изменился в лице, и я всерьёз испугалась, что нашему плану пришёл конец, когда на его скулах заходили желваки, а глаза опасно сузились.

— Объяснись немедленно! — процедил он сквозь зубы.

Но Тэхена не так просто было испугать. Усмехнувшись, он крепче прижал меня к своей груди, накрывая ладонью мою руку, отчего я с трудом подавила желание отодвинуться.

Нет, мне не был неприятен Тэ, но я буквально чувствовала, как тяжёлый взгляд брата прожигает мой затылок. Мне было невыносимо ощущать его боль и знать, что он вынужден молча наблюдать, как его любимую девушку обнимает и прижимает к себе другой.

— Женихом Лисы должен был стать я. И я непременно им стану, - уверенно и спокойно произнёс Тэхен, словно все уже было решено.

В кабинете повисла гробовая тишина, больше напоминавшая затишье перед бурей, и её нарушало лишь тиканье старинных напольных часов, невозмутимо отсчитывавших секунды до момента, когда наши жизни изменятся навсегда.

Не выдержав, отец со всей силы ударил по столу ладонями, заставив меня вздрогнуть и зажмуриться, и хватка Тэхена на моей талии стала ещё крепче.

— Что это за выходки?! — голос отца больше напоминал рычание, и я испугалась, что он вообще не станет дальше слушать, но Тэ продолжал, как ни в чем не бывало.

Похоже, они с Чонгуком спелись именно на почве схожей непрошибаемости и стрессоустойчивости в опасных ситуациях, а их покерфейсам и умению контролировать эмоции так, чтоб ни один мускул не дрогнул, даже тогда, когда они смотрели в лицо смерти, я всегда завидовала.

Не моргнув глазом, Тэхен сделал контрольный выстрел, твёрдо припечатав:

— Я люблю вашу дочь. И совсем скоро она станет моей женой.