Мы ещё пару дней пробыли в Токио, но нас никто больше не тревожил и никуда не приглашал, как и обещал господин Синода, и я постепенно успокоилась. Называть его отцом я все ещё не могла даже в мыслях, как ни пыталась, потому что это было крайне странно и непривычно, учитывая то, что двадцать лет своей жизни я считала отцом совсем другого человека, и у меня до сих пор не укладывалось в голове все то, что рассказал мне Чонгук. И я грустно улыбалась, понимая, что свою скрытность он, скорее всего, унаследовал от отца, ведь он тоже всю жизнь скрывал от него правду о его настоящей матери. Мне было жаль любимого, ведь я прекрасно видела затаенную на дне его глаз тоску по ней. Он, наверно, тоже чувствовал себя преданным, но теперь уже было поздно об этом жалеть и ворошить прошлое, ведь перед нами лежала вся жизнь и мы могли прожить её так, как сами захотим, больше никому не подчиняясь.

Хоть после прилёта в Токио прошло всего чуть меньше недели, мне казалось, что наша прежняя жизнь, Сеул и отец остались в далёком прошлом и ничто не могло омрачить нашего с Чонгуком счастья.

Я все ещё не привыкла к мысли, что он не мой брат, но от постепенного осознания этого факта с каждым днем мне становилось все легче дышать, словно огромная гора, наконец, упала с моих плеч и я теперь была по — настоящему свободна.

...А затем мы вновь собрали чемоданы, без сожалений покинув столицу Японии, и утренний поезд, стремительной стрелой летящий сквозь рассвет, увёз нас в горы навстречу нашей новой жизни...

***

Дом, подаренный нам моим отцом, находился в Японских Альпах возле города Канадзава прямо на берегу глубокого и величественного горного озера и царившая здесь тишина и спокойствие умиротворяли, не нарушаясь ничем, кроме тихого шелеста листвы и плеска волн.

Сам дом являлся уютным двухэтажным коттеджем, в котором было все необходимое, и, как только мы переступили порог, моему восторгу не было предела.

Чонгук лишь улыбался, следуя за мной тенью, пока я бегала с первого этажа на второй, заглядывая по пути во все комнаты, и время от времени ловил меня за талию, чтоб чмокнуть в нос или в губы, и когда поцелуи затягивались, грозя оторвать меня от моего увлекательного занятия по исследованию доставшейся нам так неожиданно недвижимости, я с огромным трудом выпутывалась из родных крепких объятий и снова убегала и он тихо смеялся в ответ на мои восхищенные возгласы и качал головой, но его глаза светились нежностью.

Первые пару дней мы обустраивались и привыкали к нашему новому жилищу, а затем стали выбираться в город, чтоб погулять, пройтись по магазинчикам и заглянуть в местные уютные кафе.

Город Канадзава располагался почти в центре Японского архипелага на побережье Японского моря, недалеко от национального парка Хакусан между реками Сай и Асано и был настоящей шкатулкой со старинными драгоценностями и достопримечательностями, изучением которых мы вскоре собирались заняться.

Первым местом, которое мы посетили, был замок Канадзава и храм Ниндзя-дэра, принадлежавший буддийской школе Нитирэн. Храм был построен по повелению даймё Маэды Тосицунэ в 1643 году рядом с его родовым замком в Канадзаве.

Сам замок напоминал гигантскую птицу, приготовившуюся к полёту, с белыми черепичными плитками на крыше и массивными балками из американского кипариса. А дворец окружал лабиринт хитроумно расположенных дорожек, главной задачей которых было защитить его от врагов.

Его размах и старинная архитектура просто поражали воображение и казалось, что время здесь застыло, ни на день не продвинувшись вперёд, и эта аура старины успокаивала, позволяя расслабиться и ни о чем не переживать.

Взявшись за руки, мы с Чонгуком гуляли по району Нагамати, расположенному западнее развалин замков — старому району самураев с извилистыми улочками, вымощенными камнями и с большим количеством хорошо сохранившихся резиденций с черепичными крышами и глиняными стенами и даже добрались до района Тэрамати — города храмов, расположенного южнее реки Сай, за пределами старой части города.

Но венцом величия Канадзавы, без сомнения, были сады Кенрокуэн, которые нередко называли самым прекрасным парком Японии. Они были разбиты в XVII веке, и, бродя под ветвями абрикосов и вишен мимо каскадных фонтанов, пересекая мостики с каменными фонарями и вслушиваясь в умиротворенную тишину, царившую вокруг, мы словно переносились в прошлое.

И возвращаясь по вечерам в наш уютный коттедж полностью обессиленными, но довольными и полными впечатлений, мы засыпали в объятиях друг друга под тихий плеск волн глубоководного горного озера.

... Оглядываясь назад, я понимала, что время, проведённое с Чонгуком в Японии, было лучшим временем в моей жизни.

Это драгоценное время было залито золотым летним солнечным светом и такими же золотыми , бесконечно счастливыми воспоминаниями, которые мы создавали с ним каждый день...

Наше ...бесконечное лето...

Но один этот месяц стоил целой жизни, проведённой без него, ведь в этих тридцати днях усместилась целая жизнь, полная воспоминаний — с ним…

...И одним из таких воспоминаний стал праздник Танабата — фестиваль звёзд, который отмечался по всей стране в начале августа, посвящённый истории разлученных влюблённых, которые могли встречаться лишь раз в году.

Японцы верили, что Звездный фестиваль Танабата помогал сбыться самым заветным мечтам и для них этот летний праздник ассоциировался с исполнением желаний. Его возникновение было связано с легендой о божественной ткачихе Танабатацумэ, которая была разлучена со своим возлюбленным — небесным пастухом Кэнгю звездной рекой — Млечным путем. И только раз в год — в ночь с восьмого на девятое августа — их звезды Лира и Вега сходились на небе. И в Японии считалось, что в этот момент высшие силы особо охотно внимают чаяниям людей.

Главным символом Танабаты были бумажные полоски с пожеланиями «танзаку», которые в дни праздника прикреплялись на бамбуковых ветках перед каждым домом, магазином или общественным заведением. Огромные «сасу», украшенные длинными лентами и фонарями, вывешивались на тросах посредине центральных улиц городов Японии, которые по случаю торжеств становились пешеходными и на большинстве таких композиций были оставлены свободные «листочки», чтобы каждый желающий смог оставить там свое пожелание.

Несмотря на то, что Танабата не являлся государственным праздником, «звездный фестиваль» широко отмечался по всей Японии, и я всегда хотела увидеть его своими глазами, ведь почти во всех крупных городах можно было стать частью этого летнего торжества, наблюдая за красочными уличными парадами, яркими декорациями и фейерверками.

Сакральная суть этого праздника —запретная любовь и встреча влюблённых лишь раз в году почему-то очень волновала меня, и я чувствовала непреодолимое желание поучаствовать в этом торжестве, позволявшем разлученным судьбой влюблённым снова встретиться.

В день фестиваля мы выбрались в город ближе к вечеру и на красиво украшенных улицах уже царило весёлое оживление, отовсюду слышалась музыка и смех, и мы с Чонгуком без труда затерялись в этой яркой пестрой толпе, наблюдая за торжественным шествием местных жителей, устроивших праздничный парад.

Казалось, что в самом воздухе витала лёгкая и беззаботно - радостная атмосфера и не проникнуться ею было просто невозможно, поэтому, найдя чистую полоску разноцветной бумаги у входа в один из небольших храмов, я взяла её и написала на ней всего одно, самое заветное желание — всегда быть рядом с любимым.

После торжественного парада празднование продолжилось, и, гуляя по уютным, заполненным людьми улочкам, мы наблюдали за тем, как постепенно темнело и летняя ночь вступала в свои права.

Первые залпы красочных и невероятно ярких фейерверков застали нас на мосту над небольшим каналом и я застыла, зачарованно глядя в темно- синее бархатное небо, а Чонгук обнял меня со спины, крепко прижав к своему стройному горячему телу и надёжно укрывая от ночной прохлады, положив подбородок мне на плечо, и лишь тихонько посмеивался в ответ на мои восхищенные вздохи и возгласы, когда в ночном небе началось настоящее грандиозное шоу ярких и невероятно красивых фейерверков, заполнивших собой все небо и превративших ночь в день.

Стоя в крепких объятиях Чонгука, окутанная с ног до головы его теплом и родным умопомрачительным ароматом, я откинула голову ему на плечо, любуясь расцветающими в небе огнями и чувствуя, как на сердце становится так легко, что казалось, ещё немного — и я смогу взмыть в бархатное августовское небо вместе с ними, растворяясь среди звёзд.

Вдоволь нагулявшись, мы уже собирались возвращаться домой, но, проходя мимо небольшого прилавка с украшениями, Чонгук ненадолго остановился, что-то разглядывая, и позволил мне уйти вперёд.Я уже забеспокоилась, что его долго нет, но, оглянувшись и заметив, что он уже возвращается ко мне, улыбнулась и протянула к нему руки.

— Почему так долго, родной? Я волновалась, — шепнула я, с улыбкой глядя на него снизу вверх.

— Прости, милая... Зато теперь у меня есть для тебя небольшой подарок, — загадочно улыбнулся он одними уголками губ и я повисла у него на шее, заглядывая в родные тёплые глаза напротив, и счастливо улыбнулась:

— Самый главный подарок сейчас стоит передо мной и мне больше ничего не нужно, — заверила я его, и он притворно расстроился, нахмурившись и уточнив:

— Совсем — совсем ничего?

По — прежнему беспечно улыбаясь, я покачала головой, включившись в затеянную им игру, и он наклонился ниже, обдавая мои губы тёплым дыханием, и шепнул с лукавой улыбкой:

— И тебя совсем не интересует, что лежит у меня в кармане?

— Ну… — протянула я, кусая губы, чтоб не рассмеяться, но он не стал долго меня мучить, тихо шепнув:

— Закрой глаза…

Я подчинилась и спустя пару секунд ощутила, как прохладная тонкая цепочка легла мне на шею.

Опустив взгляд, я увидела маленький серебряный медальон в форме сердца на тонкой изящной цепочке и с моих губ слетел восхищенный вздох.

Чонгук улыбнулся и прижался своим лбом к моему, тихо шепнув:

— Нравится, котенок?

— Очень… спасибо, любимый… — я кивнула и, протянув руку, нежно погладила его по щеке. Он поймал моё запястье и переплёл мои пальцы со своими, прижав их к своим горячим мягким губам и хрипло шепнув:

— Теперь моё сердце всегда будет с тобой, даже если меня не будет рядом. Береги его, малышка…

Я прикусила губы, чтоб сдержать невольно подступившие к глазам слезы, и он притянул меня к себе, заключая в тёплые родные объятия и нежно целуя и словно скрепляя этим поцелуем свое обещание, обволакивая успокаивающим теплом своего тела и унимая мою дрожь.

Чонгук был моим звёздным небом, моей самой нежной и тёмной ночью, бережно укрывавшей меня своими бархатными крыльями от всего мира, моей самой большой любовью…

Моим всем. И я была уверена, что это никогда не изменится.

... А потом мы с ним танцевали в свете золотых уличных фонариков, слушая музыку ветра, не спеша покачиваясь в объятиях друг друга и нежно целуясь в темноте, и мне казалось, что я никогда ещё не была так счастлива…